Этим днём весенней поры я отправилась к шумной речке. Чистой, стремительной, всегда холодной. Да и не утро это совсем было. Солнце стояло весьма высоко, тоска сковала меня очередным стальным обручем, как и тогда, когда я впервые увидела своего нынешнего мужа…

Он забрал меня у моих родителей в счёт уплаты налога, но их самих, негодяй, он велел казнить. Я не видела их смерти. Что говорить, родителей своих не любила я.

Теперь меня окружали толстые и холодные стены его крепости серого камня, полумрак и пространство. Много пространства.

С тех пор я ненавидела его. Ненавидела этот гнетущий дом наш, и ложе наше, и его свиные манеры. Не было ночи, как он не брал меня силой. Чувствовала я себя весьма от этого плохо, но знала, что иного мне не дано и старалась вести себя так, чтобы не злить это создание.

Во всём этом месте я любила только одно – вид из окна маленькой комнатки, где я проводила время в отсутствие мужа. Благо, отсутствовал он часто и подолгу.

Глядя на долину, простиравшуюся за этим окном, моя душа обретала временный покой. Было нечто магическое в этом слиянии красок и переливов, в бурной речке, бегущей в самом низу долины, возвышающихся холмах на западе и остриях гор южнее…было что-то магическое, когда грозовые тучи собирались у пиков гор и окутывали их, словно меха божественных соболей… И была мечта спуститься в долину и подняться на соседние холмы, дойти до гор…всё казалось таким близким, хотя и понимала я, что идти мне до холмов добрых пару часов. Я не могла уйти настолько. Бывшей женой своего мужа, я была птичкой в его клетке. Улететь дальше, чем позволяла моя цепочка на лапке я не могла…

Речка в десяти минутах ходу была самым дальним местом, куда я уходила. Чаще же я сидела у крепостного рва и просто смотрела на мутную зеленоватую воду. Сама не знаю зачем, но вода меня всегда завораживала. Даже такая.

В речке была совсем иная вода – быстрая, светлая, живая. Она давала жизнь, вода же во рве ассоциировалась со смертью.

И вот этот день, выбранный мной для долгого путешествия наступил. Муж был в отъезде по своим военным делам которую неделю, я молилась богам, чтобы он не вернулся никогда…

Река протекала в глубоком овраге и, чтобы добраться до неё пришлось рисковать платьем. Я нашла самое покатое и неглубокое место – так хотелось прикоснуться к этой воде, попробовать перебраться по камням на другой берег… знаю, это опасно, но думала ли я о том? Для меня куда большей опасностью был некто иной. Именно некто…а не быстрая река.

Склон застлала сочная зелёная трава, едва доходившая до щиколоток. Она источала невероятно приятный запах, после того, как я проходила по ней. Мягкая словно бархат, она манила к себе. Однако я знала, что такая трава может оставить на мне зелёные невымывающиеся следы и множество синяков, если бы ОН увидел эти пятна, или же услышал о них от прачки.

Я подошла к воде. Окатываемый бегущей водой, лежал крупный камень, казавшийся надёжным. Я наступила на него робко, проверяя его на устойчивость своими босыми ногами, затем переступила на другой, третий… в этот момент я позабыла обо всём. Сие действо захватило меня целиком, не оставив места для дум.

В себя меня привёл раздавшийся из-за спины и сверху грохот конских копыт. Судя по его силе можно было сказать, что конников было довольно много и ещё обоз. От неожиданности и страха я, наверно потеряла равновесие, потому что через секунду неудачного балансирования на шатком голыше, я оказалась сидящей в холодной воде.

Выбраться из речки было непросто, и дело не в скорости течения, это место было мелким, а в тяжести намокшей юбки, облепившей мои ноги и зад. Выползши на берег, трясясь от холода я поднялась и выползла из оврага на дорогу, уже с мокрыми волосами и большей частью своих одежд. На моё счастье, конники проехали, отдалившись уж на некоторое расстояние, а мой муж всегда ехал впереди, что дало мне возможность вздохнуть спокойно. Он не изобьёт меня хотя бы пред людьми.

Завершающий колонну воин, заключённый в доспехи обернулся и заметил меня. Сию минуту его конь, пышущий паром, нетерпеливый кружил возле меня, возможно так и желающий меня растоптать своими подкованными копытами.

? Что с вами случилось, милая дева?

Слов его я испугалась. Я не ожидала такого развития событий, да и стоило кому-то увидеть меня, говорящей с другим мужчиной…погибель мне. Но он, очевидно, не знал кто я, раз подъехал ко мне и заговорил подобным образом. Сложно было подумать, что я женщина его господина…

Не ответив, я пошла дальше, понурив голову, но воин следовал за мной упорно, вызывая тем мой стыд и смущение. Мысли об обволакивающем моё тело мокром платье просто выбивали меня из равновесия, я то и дело спотыкалась и выглядела, должно быть, жалко.

? Вы направляетесь туда же, куда и я? В таком случае, разрешите мне сделать доброе дело и довезти вас до ворот!

? Нет, уходите…прошу вас, не нужно – решилась наконец сказать я. Голос мой мне показался неестественно забавным – дрожащим, срывающимся, абсолютно нелепым.

Услышав ответ, он кружил ещё с полминуты, пока не случилось непонятное. Услышала я, что он отъезжает от меня на некоторое расстояние, разгоняет коня и…

Его руки больно схватили меня, водрузив моё промокшее тело на седло близ себя. Каким-то образом он сделал это так, что оказалась я не спереди от него, а позади, вися фактически на его руках и не зная что делать.

? Вам нужно перекинуть ногу, - сказал он

? Что? Да как же я…

? Если вы не сделаете этого, мы упадём… вместе… ну же!

Пересиливая себя, я приподняла тяжёлую ткань платья и перекинула ногу на противоположную сторону седла.

Сидеть было неудобно и тяжело. Мокрая одежда скользила, и я постоянно съезжала на одну сторону. Кроме того, держаться, за исключением спины этого мужчины было не за что, а этого я себе позволить не могла.

? Мой боевой конь больше не может выдержать медленной езды… вам лучше бы держаться за меня…

Помешкав, не зная как поступить, я всё же взялась за бронированною холодную спину воителя, и вскоре поняла, что поступила верно. Разогнанная до галопа лошадь бежала стремительно, но при каждом соприкосновении её копыт с землёй я больно ударялась о седло, не умея ездить верхом…

Зажмурившись, я, что было сил, прижалась к наезднику, не заметив, насколько плотно я прильнула к его спине. Лицо моё намертво впилось в складки его тёмного плаща. Мне было и больно, и страшно, и стыдно… в тот момент я подумала, что этого человека я возненавижу на всю оставшуюся жизнь…

Доехав до ворот, он довольно бережно спустил меня с коня и улыбаясь, выглядывая из брони своего шлема, пожелал удачи. А она мне пригодилась бы.

По пути в нашу общую комнату я не встретила мужа, что дало мне возможность вновь облегчённо вздохнуть, но народа кроме него было более чем достаточно.

Войдя в комнату, я с силой захлопнула дверь, сбивая пот с уставшего лица, но, обернувшись, я увидела ЕГО – убийцу родителей моих и всей моей жизни. Он был уже без доспеха и смотрел взглядом полным злобы, а не радости от встречи. В руках его уже была его любимая чаша, до краёв наполненная вином, лицо было неделю небрито, казалось чёрным и мокрым. Его вид всегда нагонял на меня страх. Даже больше скажу – неистовый ужас.

Он сделал больших несколько глотков, не отрывая от меня взгляда и от грязного платья, которое, как он говорил, ему дорогого стоило (хотя на самом деле это было обычное платье), затем поставил вино на комод и подошел ко мне всё ещё спокойно, но источая внутреннюю ярость.

? Ты где была?

? Я вышла пройтись…

? Что это? – вскричал он, указывая на мокрое и грязное платье, - тебе нельзя доверить новых вещей? Ты настолько неуклюжа, что выйдя на улицу, в луже утопишься?

? Я подскользнулась и скатилась в овраг…

? Я подарил тебе это платье, заплатил за него столько денег, а ты купаешься в болотах! Ты даже не можешь сохранять то, что было дано тебе! Ничтожная дрянь!

? Я упала, мне было больно!

? Ты испортила вещь! Которую Я дал тебе! Это была моя вещь! Оно мне не стоит ничего, но оно моё, ты отнеслась к нему так, как всегда относишься ко всему!

Набиравшая обороты ярость начала изливаться. С силой он ухватился за полы платья и содрал его с меня. Не с первого раза. Ткань и нитки были достаточно прочными, чтобы выдержать его хватку, но не я. Сперва ноги мои подкосились, затем, когда он дёрнул во второй раз, я упала и только на третий раз ткань подалась и, неохотно захрустев, разошлась.

? Вот что для меня значит это платье! Вот, что для меня значат все твои платья!

Он подскочил к платяному шкафу с безумием в глазах и принялся разбрасывать вокруг себя все мои одежды и бельё, потом топтал их и раскидывал ногами, швыряя их в меня и повсюду. Но затем он резко остановился, словно нашёл нечто сердцу родное. Это был его специальный заказ – платье ярко-алого цвета, широко открывающее грудь и спину; к низу с фалдами и выглядело оно весьма вульгарно.

Надеялась я, что об этом платье он навсегда позабыл. При виде меня в этих одеждах, которые сам же и подарил, в нём просыпалась похотливая свинья. Глаза его наливались кровью, и он никогда не слушал меня…да он вообще никогда меня не слушал. Он просто становился быком, готовым рвать и насиловать, и убить в случае непокорности.

И вот он снова держал его в руках. Глаза его засветились краской приятных воспоминаний.

? Надень его. – произнёс он внешне успокоено, кидая платье в меня. - Я начинаю надевать его на хлопковую сорочку, оставшуюся под платьем, он делает жест рукой и произносит, - нет, это сними. Всё сними.

Медленно, с видом запуганного зверя, я надела чёртово платье, ловя на себе его взгляд. Сейчас он упёр руки в бока и смотрел оценивающе, немного кривясь. Затем подвёл меня к зеркалу, поправил платье так, как ему нравилось (посильнее оттянул ткань платья, чтобы было видно соски), принялся расчёсывать мои ещё сырые волосы, изрывая их клоками из моей шевелюры частым гребнем. Но издевательства ему, похоже, приносили много удовольствия…