В свежевыкрашенном здании вокзала было душно. Человек, среднего роста, в плаще и шляпе, подхватив за ручку старый неказистый чемодан, вышел наружу. Он прошёлся по перрону вперёд-назад, не зная, чем себя занять. Денег на буфет не было. Мужчина развернул железнодорожный билет, ещё раз на него посмотрел, свернул и положил во внутренний карман. Смеркалось. Небо на горизонте густо посинело, собираясь выпустить первые звёзды. Человек достал сигарету, закурил и задумался.

Он вспоминал взгляд жены, когда она сухими, расширенными глазами смотрела на него, не в силах расплакаться и не в силах разругаться. Он знал, чувствовал, что нужно сказать ей «прости» - и она расплачется, прильнёт к нему, и, шепча сквозь слёзы ругательства, станет целовать его небритые щёки, он поцелует её в ответ, и, может быть, спустя некоторое время, всё восстановится, нанесённая им боль утихнет и всё станет почти как раньше… Но в этот момент язык стал вдруг тяжёлым, неудобным, неповоротливым, разбух, заняв всю полость рта, не имея пространства развернуться, чтобы сказать единственно верное и нужное слово…

«На 5-ый путь прибывает пассажирский поезд сообщением…» - далёкий гнусавый голос, ревером звучавший во всех уголках вокзала, сообщил о прибытии его поезда. «Проход через туннель». Мужчина наклонился взять свой чемодан, но, вместо неудобной жёсткой ручки, ладонь нащупала пустоту. Он повернулся вправо – чемодана не было, влево – нету! Он встревожено посмотрел вокруг, вглядываясь в лица пролетающих мимо пассажиров, словно кто-то из них мог знать, куда исчезли его вещи. Голос из репродуктора методично повторял: «Начинается посадка пассажиров на скорый поезд…Время остановки – 15 минут!» Лоб покрылся испариной. Мужчина пробежался лёгкой рысью по перрону вперёд-назад, рассматривая клетчатые сумки, гремящие неповоротливыми колёсами «кравчучки», кожаные чемоданные бока. «Ну, где же, где же такой противный, грязно-песочного цвета? Я его почти и не брал-то никогда».

…Она молчала, отвернувшись к окну, пока он собирал вещи. Вдруг, после прожитых вместе лет, внезапно, в одну секунду, стало важным, что в квартире есть его и её вещи: дорожная сумка – её, удобный вместительный чемодан, который он брал в редкие командировки и частые совместные поездки на отдых – подарок её родителей. И тогда он стащил с антресолей старый дедовский чемодан советского покроя, оставшийся чуть ли не с войны, с железными набалдашниками на уголках, отполированными солнцем и ветром, с потёртыми грязно-песочными боками…

«Господи! Да кому ж он понадобился?» - в отчаянии подумал человек. Он был в полной растерянности. Кроме билета и сигарет в карманах его плаща больше ничего не было.

«Продолжается посадка пассажиров на скорый поезд номер… – настойчиво напоминал гнусавый голос репродуктора. – Проход на 5-ый путь через…»

«Ладно. Ладно, – лихорадочно соображал мужчина. – Допустим, его взяли. Украли. Не потащит же его вор через весь вокзал в город. Он посмотрит вещи, возьмёт самое ценное… Где посмотрит? В туалете!!!» И, вытянув по-гусячьи шею, приподнявшись на цыпочки, он завертел головой по сторонам: «Где же эти чёртовы 2 нуля?»

«Заканчивается посадка пассажиров на скорый поезд номер…»

«Где? Где здесь туалет?» - в горячке метался человек по перрону, не стесняясь, спрашивая у каждого встречного. Дамы в ответ недоумённо пожимали плечами, барышни прыскали со смеху, прикрыв ротик ладошкой, пацаны скалили зубы. И только один лысоватый господин средних лет средней наружности, в очках, читавший газету, опершись корпусом о подоконник вокзального арочного окна, молча кивнул головой в сторону WC с элегантным чёрным мужским силуэтом на белоснежных дверях.

Человек залетел в туалет, проехался, словно на катке, по скользкому кафелю вдоль рядов писсуаров: звонко ударяли золотые струи, мужчины деловито застёгивали брюки, отходили мыть руки и на их место тут же вставали другие. Нигде не было видно грязно-песочного чемодана с развороченным нутром.

Внезапно туалет опустел. Все три кабинки были заперты. Мужчина, секунду поколебавшись, нерешительно подёргал ручку первой, потом отошёл на пару шагов назад и, как в давно забытом тхэквондо, с силой ударил ногой дверь. Беспомощно звякнул сорванный крючок, вздрогнул дедуля на стульчаке: «Мол..мол-лодой чел..чел-ловек, что вы с-себе поз-звол…?!» Он не слышал. Он прицеливался к другой двери. Бац! Нервно дёрнулся затылок того, кто стеснялся делать это на людях… В третьей кабинке, вообще, оказалась женщина.

Мужчина перевёл дух, вытер пот со лба, снял шляпу и, обмахиваясь ею, словно веером, вышел на перрон. Становилось совсем темно, появились первые звёзды. Поезд, вихляя задом, уносился во тьму. Человек прошёлся по перрону, вдыхая свежий воздух, надел шляпу, достал сигареты, закурил. «Всё-таки придётся научиться говорить это неудобопроизносимое слово – «прости», – подумал он, вздохнул и отправился домой.

Спешащих пассажиров становилось всё меньше. Перрон опустел. Зажглись фонари. Под одним из них, никому не нужный и забытый, стоял грязно-песочный чемодан.