Чиновник и проститутка

 

Однажды, я посмотрел фильм « Море внутри»…

 

Не помню, где и сколько я проехал, но проезжая по Саина вниз, мимо автомойки, я вспомнил, что не мыл машину уже четыре дня. Завернув направо, я заехал в свободный бокс.

Ко мне подошли киргизы – парень с девушкой, в резиновых сапогах. Они с трудом поняли, как надо помыть машину и то, только после того, как я объяснил им по-казахски, и вышел во двор. Здесь была не только автомойка, а небольшой комплекс, включавший в себя: стоянку, кафе и двухэтажную гостиницу с сауной. Всё было такое дешёвое, неухоженное. На фасаде гостиницы, местами, отваливалась штукатурка. Туалет кафе, находился на улице, и, наверное, каждый желающий, проходя мимо, мог зайти в него. На втором этаже, над автомойкой, вообще не было окон, только пустые проёмы, и оттуда раздавались громкие крики и смех, выглядывающих рабочих-нелегалов, наверное, тоже киргизов.

«Вот тебе и порядок»,- мысленно обратился я к шефу,- «кто-то же крышует этот клоповник! Вот тебе и контроль. Сюда наверняка, приезжают с проститутками, или проститутки сами живут здесь. Вот тебе и рассадник. А человека, мечтающего производить, просто задушили».

Все мои мысли, снова и снова, возвращали меня к Исмаилову. Я не знал, как избавиться от них, и вдруг моё внимание привлекли двое, стоявших возле кафе: мужчина-кавказец, маленького роста, лет тридцати, неряшливо одетого в кофту и трико, и девушка, лет двадцати пяти, в обтянутой мини-юбке, в чулках. На ногах у неё были надеты полусапожки, с высокими каблуками; сверху, небольшая, аккуратненькая курточка, до пояса; её, должно быть, длинные, чёрные как смоль волосы, были красиво собраны на голове. Она была выше собеседника на целую голову и что-то усердно объясняла ему, держа в левой руке тонкую длинную сигарету и наклонив слегка голову вниз. А он стоял и равнодушно кивал головой, иногда вставляя слова. Девушка оглянулась; она была ни казашка, ни русская, а какой-то другой, незнакомой национальности; внимательно посмотрела на меня, затянулась сигаретой и отвернулась. Её лицо было красиво, но не той красотой, которую мы привыкли видеть, а чем-то экзотическим веяло от неё. И похожа была на одну из современных американских певиц, (не могу вспомнить её имя). Она была накрашена, но в меру, не так вульгарно, как красятся проститутки, а так, как будто подчёркивая свою экзотическую особенность.

Внезапно мной овладело непонятное желание. Это не было желание сексуальное, а хотелось чего-то, но я не мог понять, чего именно. Я стал пристально вглядываться в неё, стараясь рассмотреть и понять секрет моего желания. Она оглянулась снова и немного дольше задержала свой взгляд на мне. Наверное, на моём лице что-то проглядывалось – она внимательнее и задумчивее посмотрела на меня, затем отвернулась и зашла в гостиницу. Мужчина остался. Я, недолго думая, направился к нему и спросил:

- Скажите, уважаемый, кто эта девушка?

Он не удивляясь, с небольшим акцентом ответил:

- Это – Камилла.

- Кто она?- Я, конечно, догадывался, но хотел удостовериться. Он руками показал, чем она занимается.- Вы не могли бы позвать её?

- Хорошо.- Он уже с участием, улыбаясь, посмотрел на меня.- Хорошая девушка, не пожалеешь.- Зачем-то добавил он, и зашёл в гостиницу.

«Камилла – красивое имя и необычное».- Подумал я.- «Как она оказалась здесь? Надо узнать у неё, как, почему и откуда она».

Она вышла, с улыбкой подошла ко мне:

- Здравствуйте! Вы звали меня?- Она оглянулась, и в её открытых ушах, качнулись большие серебристые кольца.- Назим сказал, что вы звали.- У неё был нежный смущённый голос, также как и на лице, за улыбкой, она скрывала смущение.

- Да-да, вы мне очень понравились,- я растерялся и попытался улыбнуться,- вы сейчас заняты?

- Нет, до десяти вечера я свободна.- Она была чуть ниже меня.

- А что у вас в десять?- Я задал глупый вопрос.

- Клиент.- Наверное, поборов смущение, она уже немного нагловато смотрела на меня.- Я думала, вы сразу подойдёте…

- Вы меня заметили?- Мне стало отчего-то тепло внутри.

- Да, я вас сразу заметила, у вас какой-то вид несчастный, и вы так пристально смотрели на меня, я ждала, когда вы подойдёте.- Она лукаво рассматривала меня.

- Неужели у меня такой вид неважный?- Я сыронизировал, но у меня не получилось. Мою машину уже помыли, и надо было забирать её.

«Господи, что же я делаю? Меня Кэти ждёт, а я тут с проституткой флиртую!»- Но мне не хотелось уезжать вот так, сразу, и желание, непонятное, не оставляло меня.

Она неожиданно, взяла меня за руку и вдруг пристально посмотрела в мои глаза. А её…. Её глаза, чёрные, большие, широко расставленные, с тонкими, как расправленные крылья бровями и длинными ресницами, они с таким участием всматривались в мои, что я почувствовал, как она впитывает мою боль словно губка. Разговаривая с ней, мне становилось легче от своих мыслей, и внезапно я разгадал секрет своего желания – мне хотелось поделиться с ней своими мыслями, освободить, хоть чуть-чуть, свою загруженную до краёв голову и излить душу, этому, едва знакомому мне человеку.

- А давайте с вами просто поговорим? Мне надо машину забрать, сядем в неё, отъедем недалеко и узнаем друг о друге побольше? Я…я ..заплачу вам…

- Не обязательно…если не надолго, я за это деньги не беру, только Назима предупрежу.

Я выгнал машину, она вышла из гостиницы, села в машину, и мы отъехали недалеко, на Малую Саина. Несколько секунд мы смотрели друг на друга, но вдруг передо мной снова появился Исмаилов, и я отвернулся.

- У вас что-то случилось?- Она взяла меня за руку.

- Камилла, давайте на «ты».

- Хорошо. Что с тобой?

- Сегодня на работе, с четвёртого этажа прыгнул человек. Он покончил с собой. Я бежал за ним – хотел остановить, но не успел.- Мой голос начал дрожать. Она сильнее сжала мою руку.- Я ездил к нему с проверкой, а у него до меня, нашли много нарушений, и я был последней инстанцией, моё слово было решающее, и я хотел помочь, но…. Испугался и сказал, что без пяти тысяч не смогу помочь – ведь надо делиться. Против общественного мнения не пойдёшь, и он всё равно не поверил бы мне…

- Кто не поверил?

- Мой начальник. Я не захотел стать белой вороной…. И теперь его лицо постоянно стоит перед моими глазами: открытые глаза, оскаленная улыбка – теперь, по крайней мере, моя совесть обрела реальное лицо… - Я боялся повернуть своё лицо к ней.

- Значит, она у тебя есть и ты хороший…. И не такой, как другие мужчины…

- И слабый.- Горько, с усмешкой, вставил я.

- А знаешь, что самое интересное: твоё счастье и несчастье, находится вот здесь,- она двумя руками, нежно прикоснулась к моей голове, и я не сразу понял, но когда до меня дошло…. Ведь сегодня я думал точно также! Поразительно, её слова совпадали с моими дословно! Я повернулся и ждал, что она скажет дальше…. А она, глядя в окно, с неожиданной одухотворённостью и мечтательностью произнесла, - и умение находить небольшие, незаметные радости, среди горя, страданий и холодного равнодушия окружающего мира делает человека счастливым.

- Да…. Холодное равнодушие…. Окружающего мира – страшнее криков проклятия. Знаешь, кто это написал?- Мне стало намного легче, и я спокойно смотрел в её глаза.

- Не помню…

- Максим Горький. Просто поразительно! Ты сейчас, слово в слово, высказала то, что и я думал сегодня! У нас с тобой мысли совпадают!- И теперь, вблизи, я уже рассмотрел её получше. Чуть пухловатые губы были накрашены немного ярче, чем следовало, под левым глазом кожа была желтее, и я понял, что это след от синяка. Матерчатая курточка была не новая, затасканная, на чулках небольшие затяжки…

- А ты откуда, Камилла?

- Из Таджикистана…

- Ты таджичка?- Удивился я.

- Мама – таджичка, отец-иранец, так что я – иранка и мой родной язык – фарси.

- А ты давно здесь? И сколько этим занимаешься?

- Три месяца. И эти три месяца…занимаюсь этим…- Развязано добавила она.

- Я понимаю, что неприлично спрашивать про...

- Возраст?- продолжила она за меня, улыбаясь. Я молча кивнул головой.- Двадцать два, я разведена и в Таджикистане у меня, точнее у мамы, мой сын четырёх лет. И каждый месяц я посылаю им деньги.- Она была раскованна и непринуждённа, с ней не чувствовалась та скованность, которая обычно встречается между мужчиной и женщиной в момент знакомства.

- А живёшь здесь?

- Да, здесь, в гостинице, на втором этаже. Ночью работаю, днём сплю, завтракаю, обедаю и ужинаю, здесь же в кафе. А так в основном, ночью на выездах. Мои шефы нас возят по клиентам…. Крышуют…

- А сколько вас?

- Пятеро…. Остальные девочки местные, одна я приезжая и самая дорогая! Меня Ибрагим привёз сюда…- Она произнесла это с какой-то детской гордостью, и я поразился, что произнесла она эти слова, без малейшего намёка на стыд и сожаление.

Я случайно глянул на часы – они показывали половину седьмого. Надо ехать домой и на день рождения.

- Камилла, мне надо ехать, если что, тебя здесь искать? В гостинице?- Зачем я это сказал? Я не знал. На всякий случай, а может, чтобы не обидеть. Но, уезжая, обратно не собирался.

- Да, конечно! Назим проводит тебя ко мне.- Она опять взяла меня за руку, открыто, прямо, посмотрела в мои глаза.- Я буду очень ждать! Пока!- И вышла из машины.

«Хорошая девушка,- думал я, по дороге домой,- но проститутка и не стесняется!» Меня это больше всего возмутило.

 

Через неделю я заехал к ней снова и пригласил в горы.

 

В горы мы поднимались долго. Сначала – по дороге, мимо различных домов отдыха, по асфальту, затем асфальт кончился, и началась грунтовая дорога. Тут, нам навстречу уже попадались одинокие строения, некоторые были разрушены. Здесь царила своя, особая атмосфера, как будто цивилизация, окутавшая город внизу, находилась совсем в другом измерении и не касалась этих домов, дорог и воздуха. Было что-то сказочное, в высоких пушистых елях, в берёзах, которые одиноко и грустно росли между елей.

Нам закладывало уши и мы как дети, разговаривали с ней, глотая слюни, чтоб было лучше слышно друг друга, счастливые, оттого, что видим и чувствуем одно и тоже. Грунтовая дорога кончалась, переходя в небольшие тропы. Мы выбрались на одну тропу, и она вывела нас в настоящее царство дикого мира. На ветках деревьев сидели и прыгали белки, ничуть не смущаясь нашим присутствием.

Каммила сорвала цветок ромашки и воткнула себе в волосы. Мне хотелось кричать от переполнявшего меня чувства дикого мира, который проникал в меня с этими деревьями, цветами, травами, с запахами свежести и девственной чистоты. Я дышал полной грудью и не мог надышаться, а она…своими большими, чёрными, жгуче красивыми блестящими глазами смотрела на меня. От этого взгляда, по моей коже пробежали мурашки, словно молния прошла через меня и ушла прямо в землю.

Мы смотрели друг на друга минут пять. Я, широко открыв глаза, а она слегка улыбаясь и как будто, с еле заметным нетерпением, ожидая чего-то. «Вот оказывается – в чём дело! В ромашке и в дикости. Неужели - для того, чтобы принять человека таким, какой он есть, надо избавиться от цивилизации? От всей этой лживой морали, стерегущей каждый наш шаг? Там, внизу, нам пришлось бы скрываться, от людей и, прежде всего от самих себя. Но теперь, наедине, сами с собой и с природой – она не была проституткой, а я не был чиновником. Мы стали - Он и Она!» Я склонился над её волосами и почувствовал запах ромашки, перемешанный с ароматом длинных, густых, волнистых волос. Зарываясь глубже и глубже в её волосы, я открывал для себя новый глубокий мир, наполненный таинственным смыслом, словно в своём сне: когда опускался на дно океана. Он пугал и притягивал своей смертельной глубиной. И тут я понял, что этот запах не оставит меня никогда. Теперь для жизни, мне необходимо было дышать им постоянно. Вы, конечно же, скажете: Любовь – вот и всё. Да ещё и к проститутке!

Нет не всё! Сколько раз в жизни вы говорили: Я люблю тебя!? Не один раз. Мы находим, думаем что всё – навсегда, но нет – теряем и опять ищем. Ради чего? Ради кого? Ради той единственной или единственного? Вы думаете, что любите любимого из-за него самого, но вы ошибаетесь. Вам кажется, что ради него или неё, когда на самом деле, вам самим не хватает тепла и любви. Вы хотите отдавать любовь в той же мере, насколько вам хочется получать её.

Но сейчас, глядя в её глаза, которые видели так много мужских голодных, страстных и в тоже время пустых глаз, я до боли в груди, физически почувствовал одиночество этих глаз. Эти губы, проходившие за ночь по несколько мужчин, они тоже были одиноки.

И вдруг эти губы произнесли:

- Я хочу тебя. - Она приподнялась на цыпочках и быстро поцеловала меня в губы. Я схватил её за затылок, боясь отпустить, и почувствовал её язык у себя во рту. Она открывала свой рот шире и шире, как будто пытаясь втянуть часть меня, в себя. Наши слюни перемешались. Я целовал её шею, ласкал языком её уши, осыпал поцелуями щёки и вдруг из её глаз полились слёзы.- Меня никогда никто так не целовал. - Прошептала она.

- А ты не целовалась с клиентами?

- Нет, это же лишнее…

- Лишнее или личное?

- И то и другое…

- Теперь всё изменится….- сказал я, целуя её глаза, – и в первую очередь, мы сами…. изменимся. Ты знаешь, после нашей первой встречи я понял, что меняюсь.

- А ты смог бы полюбить меня? – она оторвалась от моих губ и смотрела на меня красивыми блестящими глазами.

Конечно! Вот она и есть моя поэзия! Я уже любил её, ведь она была моим отражением, а я её. Но себя я ненавидел, и чтобы снова заставить полюбить себя самому, мне необходимо было смотреть через неё. То есть - глядя на неё и желая её духовного воскрешения, я сам становился воскресшим. Мы должны были испытать великий разрыв. От всего, что связывало нас с нашим прошлым. Пересмотреть все наши ценности. Растоптать лживую мораль, которой этот город, находящийся у наших ног, и тонувший в смоге, словно в опьяняющем дурмане, прикрывал свою наготу. Добро мы сделаем злом, а зло добром. Мы будем жить только друг для друга. А остальное всё, пусть горит, синим пламенем.

Я расстелил на влажной траве свою куртку. Аккуратно посадил её, снял с неё одежду. Открывшаяся картина обнажённого женского тела на лоне природы, поразила меня своей истинностью и непобедимостью.

Смуглая, гладкая кожа, покрытая едва заметным пушком, и только испещрённая родовыми морщинами на животе, возбуждавшаяся гусиными пупырышками от моих прикосновений; чуть тяжеловатые груди, с маленькими набухшими алыми сосками, и чёрный аккуратный треугольник, словно указатель – где находится конечная остановка в путешествии по телу женщины. Она была прекрасна - прям вылитая американская певица (не могу вспомнить её имя). Затем молча, глядя в её глаза, снял свою.

Белки испуганно, спрятавшись за ветками, смотрели на непонятных животных. В то время как я целовал её соски, ласкал кончиками пальцев влажную промежность, проводил языком по животу и начал спускаться ниже. Она пальцами, возбужденно перебирала мои волосы и повторяла:

- Я чиста! Я чиста милый! Не бойся! Я люблю тебя! Милый! Я чиста…

 

Стемнело, а мы всё лежали раздетые и смотрели друг на друга, растворившись в мягком облаке неги. Мы наслаждались собой и природой. Познав друг друга физически, нам предстояло познание куда более глубокое, чем познание глазами, губами или руками. Нам предстояло погружение в глубины, в которые редко кому удавалось погружаться до конца, будь то - свои или чужие. Я имею в виду, во внутренний мир человека.

Глядя на её лицо, терявшее с сумерками отчётливость, я вспомнил свой вещий сон и представил, как она, стоит на краю высокого обрывистого берега, одетая в прозрачную тунику на голое тело, а под ней расстилается бескрайний и глубокий океан. Её волосами играет лёгкий ветер, перемешивая их, как только может, а она, пристально вглядывается вдаль, надеясь увидеть край или дно этого океана. Он спокоен, но таит в себе столько загадок, что кружится голова, от этой бескрайности и бездонности.

Мне стало страшно за неё. На таком высоком берегу, на самом краю, такая маленькая по сравнению с этим спокойным монстром, всё равно, что песчинка. Я подошёл к ней, взял её за руку, боясь, что она упадёт. Она не оглядывалась, и мне пришлось заглянуть в её глаза.

И то, что я увидел в них, наполнило меня таким ужасом, словно я оказался один, посреди безбрежного океана на утлом судёнышке. В её глазах, увидел я, тот же океан, только у него действительно не было границ, и не было дна. Он был у неё внутри. Тот океан, который расстилался перед нами, по сравнению с её внутренним миром, равнялся настоящему океану, по сравнению с настоящей вселенной! И в её глазах, я увидел себя, в этом утлом судёнышке, и где я, всецело зависел от воли этого океана, который мог быть - спокойным и убаюкивающим, а мог быть - бурным и убивающим.

У меня вдруг захватило дух от этого. Я рассказал ей об этом открытии:

- Представляешь! – закончил я, сам не подозревая, что только что, признался ей в любви.

- Блин как классно…- ответила она, - никогда не думала! А как обменяться вселенными? Я так хочу, чтобы твой мир, был моим миром, а мой – твоим!

- Не знаю… Человек, и сам до конца не знает свой внутренний мир. А может, когда люди по настоящему любят друг друга, тогда и происходит обмен. Ведь человек, которого ты любишь, и который любит тебя начинают делиться своими мирами.

- Знаешь, милый.… Это самый прекрасный миг в моей жизни.… Теперь, я твоя раба. И сделаю всё, что ты мне прикажешь….

Мы лежали на траве, на моей короткой куртке. Под нами, внизу, город зажигал свои огни и готовился к ночи. У скольких людей, интересно, этой ночью сбудутся мечты или желания? Мы не знали.

Вокруг нас, уходили в небо прямые и стройные ели. Они царили, над всеми другими растениями этого дикого мира, называемого горами, пуская, свои могучие корни и удерживаясь даже, на обрывах. Ничто не могло поколебать их, в стремлении вверх: ни крутые склоны, ни лёгкий, поднявшийся только что ветер. Они лениво и неохотно прикасались друг к другу пушистыми своими кронами, под действием ветра, но в основании своём были непоколебимы. И только редкие берёзы, которые одиноко и грустно росли между елей, гнулись под ветром с самого основания навстречу друг другу.

А мы, как в детстве, смотрели сквозь деревья на звёзды и говорили друг другу о том, что никогда не расстанемся, что наша встреча не закончится земной жизнью. И где-нибудь там, среди бесконечных миллиардов звёзд, есть одна - наша звезда, на которой мы встретимся когда-нибудь….