А чеховский дух неужели погас,

в покое навек изнывая?

Летает над нами он в нас напоказ,

героев творя, узнавая....

 

Вечный чеховский дух истинно российского интеллигента обрёл хозяина 17 (29) января 1860 года в Таганроге (теперь – в Ростовской области России) губернии с центром в Екатеринославе (ныне – Днепропетровск в Украине). Мать отца – украинка Ефросиния Емельяновна (урождённая Шимко). В переписи Чехов указал: «Национальность – малоросс».

 

Чеховский дух безвременно покинул хозяина в Баденвейлере (Германия) 2 (15) июля 1904 года. Скорбно воспарил в небеса. Но, зорко высматривая добычу, охотно вселялся в родных, близких, возможных героев и просто интересных людей. Часто во многих одновременно. И уже не оставлял их никогда. Конечно, продолжал жить и в произведениях Чехова. Из десятков его псевдонимов выбрал «прозаический поэт». Наверное, потому, что тот, по собственным воспоминаниям в передаче будущего Нобелевского лауреата Бунина, стал всё-таки автором единственного стихотворения:

 

«Шли однажды через мостик

Жирные китайцы;

Впереди их, задрав хвостик,

Поспешали зайцы.

 

Вдруг китайцы закричали:

"Стой, лови! Ах! Ах!"

Зайцы выше хвост задрали

И попрятались в кустах.

 

Мораль сей басни так ясна:

Кто хочет зайцев кушать,

Тот ежедневно, встав от сна,

Папашу должен слушать.»

 

А если не появилось даже второго на подобном уровне, то поэзия от этого никак не пострадала. Зато проза и драматургия приобрели шедевры.

 

Но почему «будущего»? И настоящего в обоих смыслах слова. Разве чеховский дух задолго до того не вселился в Бунина? Не только прозаика, но и поэта... Вот и не верь псевдонимам! Но, может, «поэтический прозаик» – всё-таки лучше, точнее, да и более звучно? Впрочем, «история» (и псевдонимов) «не знает сослагательного наклонения».

 

А вселений так много... Целая Вселенная! Вот и запутался дух в их истории. Решил вспомнить хоть некоторые...

 

Начал с жены – Ольги Леонардовны Книппер-Чеховой. Там, в Баденвейлере. Не забыл родных, особенно сестру Марию и двух Михаилов Чеховых – и брата, и племянника (только его Станиславский назвал «гением»). Да и её племянницу Ольгу, дочь министра, подругу дочерей императора в Царском Селе, которая после краткосрочного брака с племянником (из-за чего застрелился тоже влюблённый в неё его брат Володя) из Книппер тоже стала Чеховой. Вскоре оказалась на исторической родине своей и тёти, а позже пристроила бывшего мужа на роль в фильме, режиссёром и исполнительницей главной роли в котором была сама. Правда, племянник заблистал за океаном, а племянница – в Берлине. К ней сватался даже Геринг. Отказала. Знай наших! Не рассталась с приобретённой фамилией даже под давлением Геббельса, что не помешало ей удостоиться высшего звания «Государственная актриса Рейха». Пользуясь влиянием даже на Гитлера, который был и всегда оставался самым горячим её поклонником с 20-х годов, организовала в 1937 году торжественный приём с приглашением всех германских правителей в честь тёти. Открыто поддерживала СССР и недолюбливала нацизм. Спасла многих гонимых и музеи Чехова в оккупированных Ялте (даже навестила) и Таганроге, где было сохранено и название улицы Чехова. Когда в начале 1945 года Гиммлер привёл эсэсовцев для её ареста, пила утренний кофе с Гитлером, который сквозь зубы сделал рейхсминистру выговор за «не самую удачную шутку». После Великой Победы племянницу тайно доставили на два месяца в Москву, где брат-композитор (автор «Полюшка-поля») и тётя продолжала блистать. Но увидеться с ними не разрешили. Вскоре Восточный Берлин почему-то сменился Западным, а затем и Мюнхеном, где и родились мемуары «Мои часы идут иначе».

 

Впрочем, причина ясна. Оказывается, прижизненный «Дядя Ваня» в 1903 году оккупировал сцену Мюнхенского королевского театра и только через год овладел Берлинским. Да и решение переплавить для нужд армии в 1918 году первый в мире памятник Чехову в Баденвейлере принималось явно не в Мюнхене...

 

Однако родных и близких хоть и много (за былой рождаемостью нынешней никак не угнаться), но не слишком. То ли дело – литературные герои! Да ещё какие бессмертные! Океан!

 

Летает чеховский дух над миром и видит до боли знакомое себе и нам.

 

Показался грандиозный овраг. «В овраге» – немалая часть окружающей жизни. Чем дальше, тем больше и глубже. Тогда не было слова «экология», но её проблемы уже появлялись. Сколько теперь не только «кожевенных фабрик» заражают реки, луга, и скот, а значит, и людей! Да и работают не тайно, а явно. Правда, взятки за это получают уже не «становой пристав» и «уездный врач», а их куда более многочисленные и «достойные» преемники. Грунтовые воды настолько насыщены лекарствами, что их вынужденно принимают все. А фармацевтические фирмы способны скупить на корню все правительства. Немало Цыбукиных для вида держат одно, а зарабатывают на торговле другим – «чем придётся». Хорошо, если водкой, а не «крадеными вещами», «живым товаром» или наркотиками. Особенно при родственниках в «сыскном отделении» или его аналогах. Последние, правда, склонны скорее к взятию подлинных монет, чем к производству фальшивых. Деньги обесчеловечивают личность, и не только такую, как семейный тиран Аксинья с презумпцией невиновности при бесправии (бес правит) остальных. Да и далеко не всегда ведут тех же Цыбукиных даже к сытости. Зато нравственная «красота» таких, как Липа и Прасковья, «спасёт мир».

 

А вот и «Анна на шее». Когда-то неудержимо стремилась к богатству рядом. Теперь последовательно прибегает к нескольким наивным «транспортным средствам»: из провинции – в столицу, а оттуда – за рубеж.

 

Но разве меньше других её тёзок и Гуровых из «Дамы с собачкой»? Оба любят друг друга вне браков. Хорошо это или плохо? Чехов, как всегда, не даёт оценок. А его дух молча пробует разобраться хотя бы для себя. Плохо, что не любят законных супругов. Но, может, не по своей вине. Коль скоро при этом родилась новая любовь и сделала счастливыми хоть двух из четверых, то счастье человечества увеличилось, и это замечательно.

 

Но ещё больше «Архиереев». Конечно, не только высокопоставленных служителей Всевышнему. Наверное, в чём-то многие – такие «Архиереи» на грустном пути из детства в забвение... Или «Братцы» наподобие «Хамелеонов». Нет, не очков... Скольких «Ванек» «сплавляют» «родные»! Не менее типично направление жалоб если не «на деревню дедушке», то «под сукно».

 

На горизонте показался «Дом с мезонином». Можно назвать и «Две сестры». Нет, не три. Две встречаются чаще. Особенно при нынешней рождаемости. И опять эмансипированная старшая утонула в политике и учительской работе и мешает счастью и младшей, и матери. Между прочим, и многочисленные этикеты проявили интерес. «Хорошее воспитание не в том, что ты не прольешь соуса на скатерть, а в том, что ты не заметишь, если это сделает кто-нибудь другой...»

 

Жаль, что мало таких, как ставшая нарицательной «Душечка». Растворяется в объекте любви. Не только в мужчине, но и в ребёнке соперницы, поселённой с бывшим избранником в своём доме. Просто не верится...

 

Раздался выстрел из пистолета. «Дуэль»? Почему-то в родное небо. Значит, кто-то из породы Лаевских, «лишних людей». Да не совсем лишних. Всё-таки добрых, а это – главное в человеке. Если живёт с чужой женой, то по её желанию. Более того, не бросает её, неверную. И не потому, что нужна ему. Наоборот, мешает вернуться в желанную столицу. Просто потому, что сама по себе нежизнеспособна. Отчаянный крик дьякона, который спасает человечность от попадания в неё второго выстрела очередного фон Корена. Зоологическая ненависть готова убивать во имя улучшения человеческой породы. Случайно ли созвучие «фон Корен» – «под корень»? А если и ботаника, то от зоологии не так уж далека... Заодно и редкие дьяконы лишены жизни коричневой чумой, неведомой доктору Чехову. И как родной Нострадамус сумел предвидеть запоздалое прозрение разгромленных фон Коренов? Но всех ли? Навсегда ли? И не плодят ли новых фон Коренов массовые нашествия тех, кто в принципе не может, а часто и не хочет прижиться? «Никто не знает настоящей правды»...

 

«Души прекрасные порывы» сменяются голым практицизмом. Да, у «Ионыча». А сколько посредственных артистов, писателей и музыкантов! Но замечательно, что люди бескорыстно тянутся к искусству и пытаются посильно служить ему...

 

«Крыжовник» может стать счастьем, смыслом и заместителем жизни. А что в этом плохого? Посильно. Возрастает и счастье всего человечества. Действительно ли нужно постоянно напоминать о несчастных? Дух уже засомневался. В мире и без того – избыток отрицательных сообщений...

 

Слышатся знакомые споры. Справедливо ли разделение труда? Честно ли ограничиваться умственным? «Моя жизнь»? И прекрасная тайная вечная любовь, переходящая и на племянницу избранника, который добровольно спрыгнул с дворянства во двор.

 

Перед расставанием навсегда звучат запоздалые признания во взаимной любви. «О любви»? Опять раздавленной «позорным благоразумием»...

 

Снова обвинения в ненормальности? «Палата № 6»? Безысходная... И нет страшнее ударов бывшего холуя...

 

«Попрыгунья» тоже типична. «Нет пророка в своём отечестве». «Что имеем – не храним...» А для творцов творчество и вправду выше дам...

 

Светилам особенно не хочется гаснуть! «Скучная история»... Мало понимать, что нужны идеи, зовущие вперёд. Без воли ничего не получится, если хочешь быть «живым и только – до конца»...

 

Кто-то опять прижимает другого к стенке. Самому выйдет боком. «Спать хочется» – разве не урок?

 

««Степь»... да «Степь» кругом». И опять чины относительны, деньги обесчеловечивают, а вера спасительна...

 

Одна банальность сменяет другую. «Учитель словесности»? Или мучитель? Пошлая жизнь? Но разве не естественно, что именно кандидатов в мужья дочерей постоянно приглашают в гости? А если те становятся завсегдатаями, то от них ожидают предложений? Ведь запасы времени и внимания ограничены, а возраст беспощаден... Так стоит ли бежать от естественности, если всё хорошо?

 

Заорганизованность и страх огласки могут стать смертельно опасными. «Человек в футляре»? Впрочем, очень многие – «в футляре». Если в желанном и полезном, то это – счастье.

 

А вот и другой небожитель. «Чёрный монах»? Да, психические заболевания относительно часты именно у гениальных. Но не каждому хочется быть даже здоровой посредственностью!

 

И вновь «лишний человек». Молодой. Называет себя и Гамлетом. «Иванов»? Сбивает с пути одну, которая безвременно скончалась вслед за его угасшей любовью к ней. Но, вернувшись в былое мужество, спасает самоубийством другую от её мученической любви.

 

Безответная любовь и семейные узы назло кому-то нередко ведут к несчастью. Особенно тех, кто недостаточно владеет собой. А искусство обостряет взаимоотношения его служителей, которым свойственна активная жизненная позиция. «Чайка» символична...

 

Поклонение переходит через зависть в ненависть и даже стрельбу очередного «Дяди Вани» в вечно неизменного профессора, который разве что вышел в отставку. Тоже два выстрела, но это не «Дуэль». На всё можно смотреть с разных точек зрения и видеть различное желанное. «…Мир погибает не от разбойников, не от пожаров, а от ненависти, вражды, от всех этих мелких дрязг». «Старые что малые, хочется, чтобы пожалел кто, а старых-то никому не жалко». Но профессор жалеет стрелка. Может, «и Бог сжалится над нами»? Даже если кажется, что жизнь проходит напрасно, а добро нестойко, как у Елены Андреевны? Да, извечный «русский вопрос» надо переиначить: не «Кто виноват?», а «Что виновато?» Но ещё лучше поставить перед собой вопрос Гамлета: «Быть или не быть...» И выбрать единственно верное: «Быть!» И не просто на словах. Главное, на деле. Всей Жизнью! Да, с большой буквы! Вопреки разрушительным страхам, сомнениям и неверию в собственные силы!

 

Приговаривается бессмыслица в окружающей жизни. «Три сестры»?

 

Послышалось, как «топором стучат по дереву». Конечно, в очередном «Вишнёвом саду». Его не сохранить наивным Раневским. А может, это виноградники в эпоху «перестройки»? Или даже развал великой державы в мирное время на ровном месте?

 

Но чеховскому духу было мало родных героев. Решил вселяться и в чеховедов, авторов посвящённых Чехову экскурсий и художественных произведений, а также тех, кто целенаправленно объезжает памятные места, связанные с Чеховым. Заметил и два стихотворения:

 

ЧЕХОВСКАЯ ГОРКА

 

...Сегодня мы с тобой одни,

крутая чеховская горка,

и непереносимо горько,

что улыбавшиеся дни

скатились в Лету под обрыв

псельскою ласковой Лукою*

на санках вечного покоя...

Волшебные! Вы столь добры,

что в мир любого озерка

нырнул, и дышит, и не умер

проникновенный мягкий юмор

с фотографичностью зеркал,

но оттолкнувшийся от них

фантазии блестящей силой.

Обворожительно красиво!

Но горько, горка: мы одни...

 

*Излучина реки Псёл.

 

ПРОЩАНИЕ ЧЕХОВА С ВЛАДИВОСТОКОМ

 

Глаза пронзительны и пристальны.

Родного берега разлив.

А руки в поручни вросли

при уходящем виде пристани.

 

...В дорогу просили:

болезни России,

на тысячи вёрст

громыхающий хвост

медвежества в зоне

кандальности в звоне,

бессилие звёзд

над всесилием вёрст,

оторванный остров,

отточенный остро

(на карте как сельдь),

где привычно висеть,

жестокие скалы,

что пленных искали,

тюремная сеть

за молчаньем газет...

 

Глаза пронзительны и пристальны.

Родного берега разлив.

А руки в поручни вросли

при заходящем виде пристани...

 

Их автор вёл экскурсии «Жизнь и творчество Чехова», посетил многие чеховские места в Таганроге, Москве, Санкт-Петербурге, Сумах, Абхазии, Мелихове, Ялте, Иркутске, Париже, Берлине, Вене, Риме, Венеции, Флоренции, Неаполе и на Сахалине и побывал во всех шести музеях Чехова в СССР, включая тот, что в Александровске-Сахалинском. А заодно и связанные с племянницей Ольгой Чеховой места в Берлине и Мюнхене. Позже появился и Южно-Сахалинский городской литературно-художественный музей книги А. П. Чехова «Остров Сахалин».

 

Чеховский дух радостно облетает этот и другие маршруты хозяина. Частенько останавливается и в родных городе Чехов с одноимённой станцией (ранее Лопасня) в Московской области и селе Чехово (с 1947 по 2004 – город Чехов) в Холмском районе Сахалинской области. Там живут только чеховцы, включая коренных!

 

В безлунную ночь дух открыл на небосклоне неведомую науке звезду и слетал на неё. Оказалась звездой кинематографа. Поведала, что по числу экранизаций Чехов уступает только Шекспиру и делит второе и третье места с Диккенсом. Чеховский дух облетел соответствующие киностудии, а заодно и театры, включая Мюнхенский, в которых ставились чеховские пьесы.

 

А если Янукович назвал Чехова «великим украинским поэтом», то в этом и «в каждой шутке есть доля правды»...