Для меня никогда не существовало разницы между ночью и днем, а осень отличалась от лета только температурой за окном и силой порывов ветра, который я так не любила. Он заставлял меня, незащищенную, чувствовать себя еще более неувернно. Я никогда не понимала людей, говорящих "красивый" или "уродливый", я просто не могла знать, что это значит. С самого первого дня в этом огромном мире я была другой, я не была свободной. Хотя никаких рамок, ограничивающих эту самую пресловутую свободу не было. Видимых, по крайней мере.

Я родилась, когда бушевал самый яркий и жаркий месяц из всех двенадцати. Стоял душный июль, все было пропитано дурманящим ароматом всевозможных цветов, голова кружилась от обилия красок, запахов и умопомрачительной жары, однако это не помешало моей матери родить меня в пустоту. Я так и не увидела всей пышности июля. И до сегодняшнего дня я так и жила наобум, на ощупь, наверняка... В темноте... Да, вы угадали, я родилась слепой.

Как я жила? Как и все слепые. Правда, к моему великому сожалению, вместе со способностью видеть Господь не отнял у меня способность размышлять. Почему? Разумеется, я не могла не чувствовать свою оторванность от мира, свой недуг. Особенно, когда общалась с другими, нормальными людьми. Я не завидовала, просто потом, оставаясь часами наедине со своей темнотой и своими мыслями, мне не раз приходилось отбиваться от подобных вопросов, возникавших в моем чутком сознании. Например " Почему я? Почему именно я, а не кто-то другой родился слепым? Ведь это несправедливо!". Я стыдливо одергивала саму себя и отвечала как всегда одно и то же - " Значит так было надо." Да, действительно, ничего не бывает случайно. Я считала себя ярой фаталисткой. Но все же... И тут я невольно начинала выстраивать километровые логические (и не очень) цепочки, как случилось бы, если бы, как могло бы случиться и как, увы, не произошло.

На самом деле, я по-настоящему забывала обо всем на свете, только когда играла на фортепиано. Представьте себе, я действительно умела и любила это. Здесь мне не нужны были никакие глаза - мои пальцы превосходно справлялись за все органы чувств. Моя тесная дружба с инструментом началась с первого касания. Тогда я была еще совсем ребенком и впервые услышала, насколько многогранны и разнообразны могут быть звуки. Я нажимала по клавише и для каждой ноты придумывала свое звучное имя, для каждой рисовала в своем воображении персональную картинку. Потом нажимала по две, по три сразу, и создавала целые жизненные истории о настоящей дружбе, о любви, красивой и нежной.

Это трудно, жить, только потому что нельзя умереть. Трудно, но возможно. Я приноровилась существовать, улыбаться. Это когда растягиваешь губы, тем самым показывая свое расположение к людям, чтобы они не шарахались от тебя, узнавая, что ты настоящий инвалид, или не начинали причитать, как над покойницей.

А в 17 лет мне довелось окунуться в самый тонкий и загадочный мир, какой только мог входить в состав мира человеческих чувств. Это была любовь с первого взгляда. Нет, нет, не смейтесь, я не ошиблась, это была действительно такая любовь. Он выделялся у меня среди других, пожалуй единственный. Когда он стоял рядом, я как будто видела теплое свечение, еще не вытягивая рук, я могла определить, что он находится возле меня. Ах да, руки... Какие у него были руки, Боже мой. Сильные, теплые... Когда он держал меня, у меня перебивало дыхание, я чувствовала себя как никогда защищенной и как никогда хрупкой, зависимой от него, от его рук, голоса...

Только в 17 лет я узнала, что значит жить, а не существовать. Я засыпала и просыпалась, как и раньше в темноте, но я улыбалась, улыбалась уже не так, как раньше. Я и не знала, что улыбаться можно искренне, потому что хочется, потому что любишь и живешь.

За свою недолгую жизнь я встречала разных людей, и пусть я ничего не знала о их внешности, они все были ни капли не похожи друг на друга. Я могла много рассказать о людях уже по их голосу, манере говорить. Но еще больше можно было судить о них по словам и по смыслу, который они в эти самые слова вкладывали. Вы, разве, никогда не замечали, что одну и ту же фразу можно сказать по-разному?

Могу смело утверждать, что отсутствие зрения мне нисколько не мешало быстро постичь искусство видеть людей, они все были предсказуемы как один, все мыслили узко и ограниченно, хотя у них перед глазами было необъятное, в буквальном смысле. Иногда я поражалась их глупости, они могут черпать из этого бездонного источника все - от чувств, до оттенков, а они вместо этого замыкаются в себе, в своих пустых, смешных проблемах. Конечно, встречались люди, которые были поистине глубокие и, наверное, про них я могла сказать "красивые", жаль, что их было так мало.

Но он был не такой, как все они. В отличие от всех, кого я когда-то до него знала, он безудержно, безоглядно любил жизнь, любил краски и дождь. Он так рассказывал мне про горы, что казалось, будто я начинаю видеть их. Я постигала мир его глазами. Иногда он крал меня и мы гуляли ночью по набережной, и от этих прогулок на сердце оставался сладкий осадок, а колени сводило счастливым волнением, я всегда думала, что мы вдвоем нарушаем какой-то общепринятый закон, ведь с самого детства я привыкла, что ночью все спят, а всё остальное делают днем. Он говорил мне о простых, но таких увлекательных вещах. Он рассказывал, как доставляют почту, как записывают музыку, как шьют плюшевые игрушки. Но больше всего он любил описывать природу, закаты и восходы, бурные реки и бескрайние поля, и это все получалось у него настолько захватывающе и живо, что я понимала, что всем сердцем я люблю его и звезды, которые так любит он.

Он был мой первый настоящий учитель. Он учил меня жить. Учил танцевать, смеяться, мечтать. Один раз он водил меня на вокзал, и когда я, услышав резкий ритмичный стук просящихся мимо колес, в страхе прижалась к стене, он учил меня не бояться. Не бояться не только поездов, но и всего, что меня окружало, не бояться жизни, он учил меня любить ее, и я любила всем своим существом.

Когда я привыкла чувствовать его рядом, я привыкла к тому, что не могу видеть мир. А если быть честной, то я научилась это делать. Все было настолько ощутимо, радужно, и настолько близко мне, что трудно описать. Вместе с ним я создавала свой мир, пропускала все через себя, все было тонко и мимолетно и в то же время вечно и нерушимо. Теперь я не жалела, что родилась слепой, я знала, что мне не нужны глаза, ведь я встретила его, а он зажег во мне новые планеты.

Порой мне казалось, что он - что-то сверхестественное, что-то невозможное, что это все происходит не со мной, но он брал меня за руку, и я понимала, что все это здесь и сейчас, что я вижу, чувствую, люблю, уже безвозвратно и навсегда. Он часто говорил мне, что не уйдет, не оставит меня, я не знала верить или нет, я не думала об этом, просто наслаждалась каждой секундой, каждой ноткой его глубокого, бархатного голоса. Но он не уходил, и я постепенно поднималась все выше в гору самопознания, благодаря ему. Я рисовала все новые миры, и была счастлива, как никто и никогда не был.

А однажды случилось то, что должно было снести это уже ставшее привычным и родным счастье, как сильный порыв ветра только построенный карточный домик. Я помню тот последний вечер, когда он был рядом со мной и мне отчетливо врезалась в сознание фраза, сказанная будто между делом. "Знаешь, я бы все на свете отдал, чтобы ты смогла увидеть этот мир.." Я улыбнулась и ответила - "Я вижу".

Ничего на свете не бывает случайно.

На следующий день, меня ждало два сильнейших потрясения, какие только могли вспыхнуть в моей безмятежной жизни. Когда я проснулась, автоматически подняла веки, я испытала страшную боль... Я подумала, что кто-то яростно ковыряется у меня в глазах чем-то острым, и первое, что я увидела был резкий, невыносимо ослепительный свет. Белый потолок.

То состояние оцепенения, в котором я буквально захлебнулась, очутившись в незнакомой, дикой среде, продолжалось несколько минут. Шок охватил меня с ног до головы, накрыл, обрушил все устоявшееся во мне....

Но нечто гораздо более зловещее, гораздо более страшное случилось, и я ощущала это где-то на уровне треснувшего подсознания. В висках стучала одна мысль - его больше нет. Впервые в жизни я чувствовала кожей настоящий ужас...

В комнату вошла мать, и я крепко зажмурилась. Я боялась увидеть ее, я не хотела знать, как она выглядит, никогда не хотела. Она начала осторожно, даже как-то испуганно говорить мне о совершенно посторонних и пустых вещах. Но я знала, к чему она клонит, я уже знала, что она хочет мне сообщить.

"Мама, Кирилл умер, да?", - мой голос прозвучал холодно. Он был чужой, этот незнакомый потухший голос.

"Да, разбился ночью на машине...", - но я дальше ничего не слышала...

Это короткое слово оборвало внутри меня все нити и перерубило все канаты. Я улетела, нет, я сорвалась в бездонную пропасть. Я всю жизнь держалась на краю обрыва, сначала потому, что иначе было нельзя, потом, когда рядом появился он, потому, что хотела жить дальше, потому что он держал меня, тот, кого я любила. А сейчас, когда он сам упал в неизвестность, я рухнула вслед за ним.

"Нет, оставь...", - я упрямо отпрянула, когда ощутила легкое, обжигающее прикосновение руки. Странно, что мать еще здесь, я думала, что уже вечность как нахожусь в параллельной реальности. Я словно впала в эмоциональную кому.

Я могу бесконечно кричать о том, что чувствовала в тот момент. Глаза по-прежнему оставались закрытыми, я боялась очутиться в этом чуждом мне пространстве, легче находиться в своей хотя бы не такой жестокой темноте. Несколько нескончаемых веков я провела на границе ужаса и боли, не меняя позы, не шевелясь, но корчась при этом во всепоглощающих адских муках. Я действительно не знаю, как долго это продолжалось. Час или пара минут, а может, сутки. Я не плакала, нет, только мысли хаотично теснились в моем мертвом сознании, давили изнутри. Отчаяние... Повредившаяся память выхватывала из этого вихря кусками самые дорогие и теплые воспоминания и бросала их обгоревшие обрывки обратно в пустоту. Все было кончено.

Из миллиарда вопросов, взорвавшихся в одночасье в моей тяжелой голове, не было ни одного "Как мне дальше жить?". Он не возникал, и я находила это разумеющимся, что ухожу. Я не знала еще как, но во всей этой беспорядочной суете оглушительных страданий ясно было только одно - моя жизнь оборвалась.

Когда я наконец осмелилась робко приоткрыть глаза, потолок уже не был ослепительно белым, свет не бил в лицо, наоборот стало заметно темнее, хотя контуры предметов были различимы. Тогда у меня внезапно появилось последнее неожиданное и даже странное желание.

Я захотела взглянуть на звезды.

То, что я увидела за окном вызвало у меня волну горького разочарования. Серая пустая улица, серый туман укутывает собой серые дома, серый снег и серое, грязное небо... Неужели, это то, что так любил ты, во что так верила я? На пыльном тяжелом небе не было ни одной звезды. И сейчас я заплакала. Это были горячие слезы обиды и обманутых надежд. Нет, я никогда не могла бы даже допустить мысли, что он мог обманывать меня, нет. Единственное объяснение, которое приходило мне в голову это то, что все звезды потухли, когда он погиб.

Спустя мгновение душераздирающий крик вонзился в свинцовый вечерний воздух, и порыв ледяного ветра ворвался в распахнутое окно, а через несколько секунд серый снег перед домом стал кровавым.

Таков конец моей счастливой и в то же время трагической истории. Вы, наверное, усмехнетесь и подумаете про себя " Так не бывает", но я скажу Вам, что в жизни бывает все. Самые невероятные сочетания невозможного случаются порой в людских судьбах. Это говорю я, слепая. В единственный день, когда я смогла по-настоящему увидеть мир такой, какой он есть, жестокий и неумолимый, жизнь и смерть столкнулись друг с другом, а я в первый и последний раз испытала настоящий полет.

 

30.10.2009