Маня услыхала знакомое, громкое урчание мотоцикла ещё на кухне. Она заправляла салат майонезом и, наскоро облизнув ложку, выбежала через комнату на балкон. Дом их был старой постройки, небольшой, двухэтажный, где она с родителями жила на втором этаже. Со всех сторон его окружали деревья, а от подъезда, увитого вьюном, дорожка через палисадник вела к асфальтированной площадке. Там, уже успев снять с головы танковый шлем, улыбался её Изька. Смятые, чёрные кудри его волос упали на лоб, а широкие ноздри вдыхали в себя ароматы июльского дня. Отблески яркого света просачивались через крону ветвей и играли на широких скулах, выделяя толстые губы.

– Сиди так и не двигайся, – восторженно закричала Маня, – я мигом назад… Она вернулась с фотоаппаратом в руках и стала щёл- кать им, отправляя своего парня с сидения на багажник, за мотоцикл и рядом с ним, пока это не надоело ему.

– Мне зайти к тебе? – прервал её занятие Изя.

– Подожди, я сама выйду, – ответила Маня, – только приведу себя в порядок.

По своей привычке он ещё проверял тормоза и стучал по колёсам ногой, когда она бесшумно прильнула к нему сзади. Взъерошив волосы, Маня прикрыла его глаза своими ладонями. Они пахли духами и таким родным, домашним запахом, что Изя, не в силах вынести это испытание, сразу повернулся к ней. Притянув к себе, стал целовать её шею, щёки, губы…

– Изька, ты задушишь меня, – мягко отталкивала его довольная Маня, тут же люди кругом…

– Ну и пусть, где они? – не унимался он, – пусть смотрят, как я люблю тебя. С днём рождения, Манечка, протянул ей заранее спрятанный в кустах букет цветов, а главный подарок будет вечером. В ответ он поймал радостный взгляд, и уже не мог оторваться от её глаз. Теперь только розы отделяли их друг от друга. Двадцать два яркокрасных бутона – столько лет ей стукнуло в этот день.

Познакомились они перед школьными выпускными экзаменами. Он ожидал приятеля после консультации в коридоре, но в гурьбе вышедших из класса ребят, сначала увидел её. Девушка чуть ниже среднего роста шла с туго набитым портфелем, который сильно оттягивал руку. Ему от этого так стало не по себе, что он сразу подошёл к ней и предложил:

– Давай помогу. Потом представился: зовут меня Изька.

Она остановилась, внимательно посмотрела на него и… отдала свою ношу. Был он старше на год и учился в последнем классе вечерней школы. Знакомство перешло во встречи и совсем скоро они почувствовали, что с каждым днём их всё сильнее тянет друг к другу. Когда она поступила в техникум, а родители не всегда разрешали ей вечером выйти погулять, Изя всё равно подходил к дому. Маня открывала окно, или выходила на балкон, чтобы обменяться с ним взглядом… Этого было достаточно, чтобы потом выдержать весь следующий день до вечера. И тогда они убегали в кино, а в погожие дни бродили по городу, шептались и целовались на скамейке их любимого сквера.

Изя любил моторы – всё что ревело, трещало и заводилось. Окрестные ребята приводили к нему на ремонт велосипеды, а в шестнадцать лет он уже хорошо разбирался в мотоциклах и машинах. Недалеко от многоквартирного дома, где он жил с мамой, находился большой гараж какого-то предприятия, и всё свободное время он проводил там: смотрел, помогал, учился у мастеров. Но, получив аттестат зрелости, пошёл в подмастерья к знакомому сантехнику, чтобы получить ещё одну хорошую специальность, которую освоил довольно быстро. Теперь он мог собрать деньги на мотоцикл, о котором мечтал, и купил его перед призывом в армию. При этом с каждой получки баловал Манечку, а по другому он никогда её не называл, конфетами, да разными безделушками. Срочную Изя отслужил механиком-водителем танка, стал сержантом. Каждую неделю писал подруге о своих делах и радовался её успехам. Теперь, после весенней демобилизации, они продолжали встречаться ежедневно. – Так до вечера? – он снова завёл мотор, – я ведь к тебе с работы заехал. Бригадир попросил эту субботу отра ботать, потом отгул даст...

– Подожди, – перебила Маня, – я буду ждать тебя в понедельник.

– Почему? – насупился он, – день рождения у тебя сегодня...

– Зачем же дуться? Ты знаешь, что к нам приехали родственники попрощаться? Всего на два дня. Знаешь. Завтра вечером они поездом отправятся в Чоп, а оттуда через Вену в Израиль. Я больше никого не приглашаю, ты придёшь один.

– Хорошо, – успокоился Изя, – но хоть выгляни. Думаю, что буду после семи.

– Я не знаю как будет со временем, дома полно людей. Мы с мамой должны их кормить, потом я обещала показать им завтра город. По квартире разбросаны их вещи… Надо помочь сложиться, пойти и заказать такси…

– Всё, всё, уговорила, – притянул её к себе Изя, – только именинница ты сегодня, дай я тебя ещё раз поцелую… Когда Маня вернулась домой, то почувствовала такую усталость, что вместо кухни зашла в комнату и прилегла на диван. Потому что всё внутри у неё сжималось от переживаний, которые она уже несколько дней носила в себе, но не могла ими поделиться с Изей. После недавнего разговора с родителями... Теперь, в полудрёме, он всплывал перед ней снова:

– Ты уже совсем взрослая, – начал беседу отец, – и знаешь, что мы собираемся в Хайфу.

– Да, папа, знаю. – Но мы с мамой хотим, чтобы ты сначала вышла замуж.

– Конечно, – подтвердила мама, – а как же иначе. Неизвестно, что там будет на первых порах, а тебе нужна опора, хороший парень…

– Но у меня есть парень, – не выдержала Маня, – вы же знаете, как давно мы встречаемся…

– Кто у тебя есть, – повысил голос папа, – кто!? Этот патлатый Изька!? Он знает, что такое парикмахерская!? Спроси у него…

– У него такие волосы, папа, они мне нравятся! – Но ты хоть раз бывала у него дома, знаешь, кто его родители?

– Я подъезжала с ним на мотоцикле к его подъезду, но в квартиру не заходила. Знаю только, что папы у него нет.

– Наш дядя Миша живёт в их районе. Оказывается, он знает его маму. Так вот: она продаёт на базаре пирожки от «Треста столовых»…

– Ну и что! – стала закипать Маня, – мне всё равно, кто что продаёт. Я люблю его, и больше мне никто не нужен!

– Я тебе говорила – это будет пустой разговор, – взглянув на мужа, поднялась со стула мама. Хорошеньких же родственников ты нам подбираешь, Манечка, а твой папа всё-таки работает прорабом на стройке…

– Подожди, – посадил её жестом отец, – не надо нам ссориться, да ещё перед днём рождения. Мы же хотим тебе счастья, доченька. Ну, подумай, как я буду смотреть в глаза людям… Ладно, примиряющее добавил он, в воскресенье вечером наши гости уедут… Пригласи твоего Изьку на по недельник, посидим за столом, поговорим…

– Хорошо, – угрюмо согласилась Маня.

*

До конца рабочего дня настроение у Изи было испорчено. Не радовал его ни жаркий солнечный день, ни похвала начальника участка за своевременно сданный объект. Его бригада успела подключить воду к новой многоэтажке, и счастливые новосёлы благодарили рабочих, приглашали к праздничному застолью...

Изя давно и с нетерпением ждал именно этого дня рождения Манечки. О нём он думал по ночам в казарме, представляя, как проведёт его, вернувшись на «гражданку», загодя готовился к нему. Через девушку своего приятеля, продавщицу ювелирного магазина, купил красивое золотое колечко. Долго размышлял, как поступить дальше, и решил сделать двойной сюрприз. Сначала привезти Манечку к себе, представив маме как невесту, а потом у неё дома, в присутствии родителей сделать ей предложение и вручить кольцо. Мысль об отказе даже не могла придти ему в голову... Жених понимал, что Манечка занята и у неё другие дела, кроме него. Но что-то тяжёлым комом сидело внутри, ежеминутно давило, не давая покоя.

Может, увижу её и полегчает как всегда, подумал он, подъезжая ранним вечером к знакомому дому. В окнах ещё не было света. Изя подождал несколько минут, попеременно заводя и выключая мотор, но ни балконная дверь, ни окно не приоткрылись. Всё же знакомая обстановка успокоила его, и он решил поехать домой. Дома мама смотрела телевизор, но долго высидеть с ней у экрана он не мог. Потянуло на улицу и Изя решил пойти погулять.

Жили они на окраине города. Рядом тянулась ветка железной дороги, а за ней начиналось кладбище. Ноги потянули его на любимое с детства место – площадку. Когда-то там были качели, турники, песочница… Но потом она осталась без присмотра, затянулась по краям травой и кустарником. У поломанного забора стоял столб с одиноким фонарём, который тускло освещал шатающийся стол и врытые по бокам скамейки. Там уже сидел его сосед по улице, Петька, которого ребята называли не иначе, как «Петька-золотые ноги». Кличку этот верзила получил за свои блестящие легкоатлетические данные. В считанные минуты он мог по просьбе собутыльников сбегать в ближайший продмаг. Там растолкать любую очередь, чтобы купить и быстро доставить обратно авоську с выпивкой. Увидев Изю, парень радостно закричал:

– Давай сюда, танкист. Сколько торчу, а ещё ни один пацан не приходил…

– Привет, Петух, – сел напротив бывший солдат. Петька ожидал скорого призыва в армию и давно искал случая подробно расспросить Изю о службе. Он стал засыпать его разными вопросами, пока чуть не подскочил на месте:

– А чего это мы с тобой просто так болтаем, скоро же магазин закроется! Слушай, поставь сегодня, а? Гадом буду – в следующую субботу верну…

– Лады, – только возьми сухаря, я крепляк не пью, – протянул ему Изя деньги. А про себя подумал, что надо бы выпить за Манечкино здоровье в день её рождения. Петька, как всегда, быстро вернулся обратно, но вслед за ним увязалась местная знаменитость, Липа – девушка приятной внешности, но непонятного возраста. Она уже была навеселе, а теперь подсела к ребятам в надежде выпить и с ними. Липа жила в их районе, но никто не знал ни чем она занимается, ни её настоящего имени. Всем, правда, было известно, что за бутылку она готова прилипнуть к любому, кто позовёт. Поэтому и прозвали её так. Тем не менее девушку жалели, приглашали поесть, давали одежду… Потому что была она круглой сиротой и жила на квартире у одной старухи.

Прошло какое-то время, все выпили, начали травить анекдоты, да и говорили о самом разном. Липа быстро освоилась за столом, а изрядно захмелев, стала бросать на Изю долгие взгляды... Он не обращал на неё никакого внимания, и тогда она, подкравшись сзади, крепко обхватила его руками, прижавшись всем телом.

– Отвали, – как бы невзначай, – сказал Изя. В ответ она, погладив по голове, стала водить по его лицу пальцами, которые пахли табаком и ещё каким-то непонятным, противным запахом. Потом, поцеловав мочку уха, страстно прошептала:

– Идём ко мне, я тебе дам…

– Что ты мне дашь? – громко спросил Изя, – пытаясь встать.

– Ах ты, котёнок непонятливый, или делаешься.., – всё ещё обнимала его Липа. Он резко поднялся и, повернувшись к ней лицом, приподнял правую руку, пытаясь оттолкнуть её от себя. Она успела перехватить его ладонь и, изо всех сил со злостью укусила большой палец, до крови… Тут же, закричав, отбежала в сторону, ожидая удара. Изя отошёл на несколько шагов к траве и, сорвав лист подорожника, обмотал им раненое место.

– Я пошёл, – кивнул он Петьке. – И я с тобой, – сорвался тот вслед за ним, – крикнув на прощание оставшейся девице: «Ну, и дура же ты!».

Липа посидела ещё немного, потом, допив остатки вина, с размаху бросила бутылку оземь. Она не разбилась, а, чуть покатившись по траве, застряла в кустарнике. Головка же, издевательски выглянув оттуда, показалась ей протянутой дулей…

– Побрезговал, – пронеслось в пьяной Липиной голове, – другие просят, а этот не захотел… Сам же в подвале живёт, евреец-красноармеец. Ну, подожди, завтра я тебе что-то придумаю…

*

На следующий день, как всегда по воскресеньям, Изя заехал к своему приятелю. Они когда-то жили по соседству, дружили с детства, вместе призывались в армию, а сейчас и работали в одной организации. Всегда улыбчивый, весёлый, Изя был мрачен и, отказавшись от предложенного пива, рассказал ему о событиях прошедшего вечера.

– Но это ещё не всё, Илька. Сегодня утром Липа притащилась к нам домой и заявила маме, что я её изнасиловал, и если к вечеру мы не дадим ей тысячу рублей, она сообщит об этом в милицию…

– Да кто поверит этой шалаве, – возмутился Илья, – когда весь город её знает. Ты ведь ушёл вместе с Петькой. Пошли эту проститутку ко всем чертям! Думаешь в милиции дураки сидят, разберутся они, даже не переживай…

– Я тоже надеюсь на это… Вот что, Илька, мне надо ехать обратно. Мама там сидит одна и плачет, сколько я не успокаивал её… Она и сама не верит в эту чушь, но… Если что случится со мной, зайди к Манечке, расскажи ей, как всё было…

В понедельник утром за Изей приехали… Его взяли в армейском комбинезоне, когда он выводил из сарая свой мотоцикл, собираясь на работу.

Первый допрос не принёс результатов. Уже немолодой капитан выслушал рассказ парня, ещё не зная как к нему отнестись – слишком всё было просто и ясно. Он снова прочитал заявление Липы, понимая, что зацепиться, кроме укушенного пальца подследственного, не за что. Осмотр места происшествия ничего не дал: не было ни следов примятой травы, ни других возможных улик. Да и эту девицу в их «конторе» хорошо знали – давно состояла на учёте… Но был капитан в том возрасте, когда задумываются о будущей пенсии. Звание майора уже много лет где-то зависло, и вряд ли могло выпасть ему… А тут такое дело подвернулось, как раз, кстати… Значит надо обязательно дожать, раскрутить его… Ох, как надо…

На следующий день Петьку вызвали к следователю. С девяти утра до двух часов дня он просидел в коридоре. Всё это время смотрел на проходивших людей в форме и без... Видел, как два милиционера провели хмурого мужчину с руками, заложенными за спину. Слышал чьи-то отдалённые крики… Когда он зашёл в кабинет, то от страха с трудом назвал свою фамилию… Ему дали подписать какую-то бумагу и объяснили, что он взял на себя ответственность за дачу ложных показаний. Мужская солидарность – всегда хорошо, сказали ему, но если он не хочет тут же отправиться в камеру, то должен честно рассказать всю правду… После этого он подтвердил, что видел, как Изя, распрощавшись с ним, не пошёл домой, а вернулся на площадку...

Дальше была принята версия Липы, которая показала, что там он стал приставать к ней. Она, сопротивляясь, укусила его за палец, но насильник всё равно сделал своё дело… Следствие длилось не долго, а суд, признав Изю виновным, приговорил его к длительному сроку лишения свободы.

*

Прошло двенадцать лет. В один из летних воскресных дней молодая женщина с ребёнком пришли домой после прогулки к морю. Наступал вечер и зной в Хайфе постепенно спадал. Напомнив дочери, что надо помыть руки перед едой, мама отправилась на кухню, но телефонный звонок оторвал её от холодильника.

– Ма нишма? – спросил мужской голос на иврите, – что слышно?

– Аколь бэсэдэр, – как всегда ответила она, – всё в порядке. Алло, алло… Кто это? Почему вы молчите? – продолжила по-русски. Она хотела закончить разговор, так как на другом конце провода слышалось только учащённое дыхание, но интонация голоса показалась ей очень знакомой… Это заставило прижать трубку к уху. И, вдруг, сквозь спазм голоса, из неё взволнованно вырвалось:

– Изя, – это ты?..

– Да, Манечка, – тихо прозвучало в ответ.

В своё время им мало приходилось общаться по телефону. Домашних у них не было, а он всего несколько раз звонил ей на работу.

– Где ты?

– В Ашдоде, – завтра я приеду к тебе.

– Ты знаешь мой адрес?

– Знаю, – извини, это служебный телефон, – больше не могу говорить. До встречи…

– Подожди, – назови свой номер, – я перезвоню тебе…

На этом разговор прервался, но на следующий день Изя не приехал. Прошла неделя, другая, он не появлялся… Маня уже не знала, что думать, когда в один из вечеров поздний звонок застал её за составлением балансового отчёта, который она не успела закончить на работе. Дочь с мужем давно спали, и она, оторвавшись от своей писанины, резко схватила трубку.

– Добрый вечер, – произнёс чей-то мужской голос.

– Добрый, – удивилась она, – кто это?

– Илюша, – Изин друг, – если ты помнишь меня.

– Конечно, помню, – обрадовалась Маня звонку, – но тревожное предчувствие сразу охватило её. Ведь ещё там он первый рассказал о страшной беде…

– Илюша, милый, что-то случилось?

– Да, – тяжело вздохнув, сразу ответил он. – Этот вопрос снял с него то вступление в разговор, которого ему так не хотелось... Изя… ушёл…

– Как ушёл? Куда?.. – не совсем поняла Маня.

– Навсегда ушёл… Сердце…

– Но он же звонил мне.., – непонятно за что хотела ухватиться она.

– Я знаю. В этот день мы с ним поехали в один магазин, и у входа столкнулись с Этей, твоей подругой. Это она нам дала твои координаты. Как он обрадовался! Ведь его первый вопрос по приезду сюда был о Манечке…

– И не написал мне за все годы ни одного письма.., – сквозь плач пробился Манин голос. Она была потрясена случившимся и с трудом останавливала рыдание, которое всё равно возвращалось к ней во время разговора...

– Он писал, и не раз, особенно в первое время, но ответа не было от тебя…

– Мы ещё жили там какое-то время, потом перебрались к маминым друзьям в другой город, а оттуда уже выехали навсегда, – немного успокоившись, – вспоминала Маня. Папа боялся, что нас могут не выпустить из-за Изи. А почту из ящика всегда доставал только он… Как я не подумала об этом… Вскоре всё закрутилось: ульпан, курсы по специальности… Я долго не хотела, да и не могла ни с кем встречаться. Потом поняла, что прошлого не вернёшь, надо устраивать свою жизнь. Знакомый адвокат мне сказал, что после заключения сразу за кордон не выпускают, люди ждут разрешения годами. А Изя получил десять лет.., не писал, пропал... Я была очень обижена на него... Пыталась найти его маму, но у меня ничего не получилось. Тебя ведь я знала только по имени, фамилией никогда не интересовалась... Ну, что ещё... Вышла замуж, Кариночке уже семь лет.

– Ты поменяла фамилию?

– Да, как только приехали, даже дважды... Сначала перешла на мамину, так настоял папа, а потом на мужа...

– Поэтому я не нашёл тебя. После возвращения из колонии, Изя жил в Прибалтике, куда переехала к родственникам после суда его мама. Разрешения на вызов, который я организовал им, они ждали не долго. Потом встретил их в Израиле, помог ему найти работу. А приехал он уже с больным сердцем. Изька всё время думал о тебе, купил тут новый мото- цикл, даже шлем свой старый привёз с собой… До последнего верил, что найдёт тебя…

– Откуда он звонил?

– Из больницы. Когда он вернулся домой, узнав твой адрес и телефон, то сразу захотел сделать сюрприз – неожиданно приехать к тебе. Уже завёл мотоцикл, но у него сильно закружилась голова, стало плохо... Мама, которая вышла на улицу проводить его, вызвала скорую и поехала вместе с ним. Вечером ему полегчало, а ночью его не стало… Мань, ты помнишь тот день, когда я пришёл к тебе после ареста Изи? Ты сунула тогда мне в руки свой «Зенит» и сказала: «Он здесь…».

– Помню… Я очень испугалась, что у меня заберут всё, связанное с ним… Ко мне приезжали из милиции домой, вызывали, много спрашивали...

– Я тоже был очень расстроен… Плёнку проявил почти сразу, но только спустя, наверное, месяц, отпечатал снимки... Когда снова пришёл к вам, соседи сказали, что вы уехали…

– Не обижайся, Илюша. Ты не можешь себе представить, в каком состоянии я находилась... Уволилась с работы, плохо спала, не могла притронуться к еде… Я ведь ни с кем не попрощалась, не только с тобой. А с Этей мы случайно попали в один ульпан…

– Фотки эти мы привезли с собой. Когда Изя с мамой пришли к нам в гости, я отдал ему их. Несколько штук он подарил нам с женой, а одну стала рассматривать моя старшая дочь. Она подошла ко мне и спросила:

– Папа, кто это?.. Мне стало не по себе, я даже растерялся: Изя очень изменился в лице, сильно похудел, почти полностью полысел... Но он услышал вопрос дочери и, взяв у неё снимок, улыбаясь, что-то написал сзади. Я завтра вышлю его тебе по почте, а сейчас буду прощаться, уже слишком поздно.

– Дай мне свой телефон, – попросила Маня, – и передай привет жене и детям. Надеюсь, мы увидимся?

– В следующие выходные я обязательно позвоню. Уже через день, вечером, Маня достала из ящика стола конверт, который решила открыть после того, как её домашние лягут спать. С нетерпением надорвала его и, задевая пальцами края оттопырившихся углов, вытянула фотографию, поднеся её к настольной лампе. На неё смотрело счастливое, радостное лицо. Оно улыбалось ей, а в самом взгляде было столько нежности и любви, что от неожиданности она встала. Руки, задрожав, выронили снимок, упавший глянцевой поверхностью на стол. И сквозь навернувшиеся на глаза слёзы, Маня прочитала надпись, сделанную с обратной стороны: «Это я – Изька».