В пять лет Сашка чуть не потерялась. Тем летом они с мамой отдыхали на юге. На море Сашка приехала в первый раз, и сразу обалдела. От всего: от бескрайней синевы моря, от горячего песка, который так прикольно рассыпается под ногами, и от шумной пестрой толпы отдыхающих.

А еще от предвкушения всяких вкусностей, которыми мама собиралась кормить ослабевший после перенесенного зимой воспаления легких Сашкин организм. Они так с бабушкой и говорили перед поездкой: «Надо откормить ослабевший организм ребенка». Смешно: будто Сашка – сама по себе, а ее организм – сам по себе. Потому что лично Сашка ослабевшей себя ну нисколечко не чувствовала.

- Витамины, помни, Лиза, детскому организму нужны витамины! – кричала бабушка маме, когда они с Сашкой уже сидели вагоне, и поезд медленно тронулся с места, покачиваясь, будто на волнах.

Через день ребенок с мамой вышли в приморском городке, а там еще немного поехали автобусом, и наконец, добрались до места – уютного поселка на самом берегу самого синего в мире Черного моря. Сняли комнатушку, разложили вещи, и отправились запасаться витаминами на местный рынок. И вот тогда-то Сашка и потерялась. Ну, не до конца, потому что почти сразу нашлась.

Но даже «почти» было очень страшно. Только что она держала маму за руку и вертела головой по сторонам, а вокруг было столько всего нового незнакомого и интересного: горы арбузов, дынь и всяких других фруктов, названий некоторых Сашка даже не знала. А еще яркие красивенные курортные товары: купальники, круги для плавания, полотенца, шляпы… В какой-то миг мама остановилась у прилавка, чтобы примерить шляпку от солнца, отпустила Сашкину руку, а Сашка в эту самую минуту заметила необыкновенной красоты плавательный круг на другом прилавке, и подбежала посмотреть, и… вдруг поняла, что мамы рядом уже нет. Вокруг сновали толпы людей, а мамы не было. Поначалу Сашка не испугалась. Ну, куда мама денется? Они же шли за персиками, значит, надо идти в ту сторону. Сашке показалось, что мамин сарафан мелькнул впереди, она бросилась за ним вдогонку, и тут окончательно потерялась. Вот тогда-то Сашка испугалась. Она бегала по рынку, звала маму, но только запутывалась все больше в бесконечных, как ей казалось, поворотах торговых рядов. Обессиленная, девочка села на землю у ворот рынка (и как только она тут оказалась?) и заревела.

- Ну и чего ревешь? – спросил кто-то рядом.

Сашка отвела ладошки от лица и увидела рядом с собой две грязные босые ноги. Она подняла голову. Девчонка была одних лет с Сашкой, в замызганой, но когда-то яркой юбке до земли. Спутанные длинные черные волосы свисали до пояса. Физиономия незнакомки была черной, то ли от грязи, то ли от природы. Скорее всего, и то, и другое. Настоящая маленькая цыганочка из сказки. Цыгане, как известно, похищают маленьких девочек и делают из них ворожек. А еще у цыган нет дома, и они бродят по свету, как неприкаянные, - так говорила Сашкина бабушка. Ворожкой быть и жить с цыганами Сашке не хотелось, а хотелось поскорее найти маму, и она снова заревела.

Девчонка фыркнула, и нырнула в толпу, но через мгновения вернулась, за ней шла молодая цыганка с ребенком, привязанным на спину платком. Девчонка что-то быстро залопотала на своем языке, показывая на Сашку пальцем.

Цыганка пристально посмотрела на Сашку. Покачала головой, поцокала языком.

- Красавица будешь, беляночка. Чисто ангел, - сказала цыганка.

Девчонка, видно, ее дочь, снова что-то быстро заговорила.

- Не шуми, Агла, не нужна ей моя помощь, - цыганка подошла к Сашке, склонилась над ней, отвела волосы с лица, заглянула в глаза. Сашка перестала всхлипывать. И ту цыганка сказала что-то такое, чего Сашка не поняла совсем, но слова те врезались в память, и много лет спустя всплыли: - Хозяйка растет. Она сама себе проводник. Сама свою дорогу знает, куда на перекрестке повернуть. Подтолкну только.

При этих странных словах вдруг поплыло все у Сашки перед глазами, будто в молоко ее окунули, или в густой туман, а потом туман в стороны разошелся, и Сашка увидела маму, которая оглядывается, и что-то кричит. Только далеко, не слышно. Девочка встала и пошла, словно что ее вело, словно она четко знала свою дорогу. Поворот торгового ряда, другой, и вот уже Сашка берет маму за руку, а мама плачет и целует ее и одновременно ругает за то, что Сашка такая непослушная, ушла невесть куда, и мама чуть не умерла от страха, что Сашку кто-то украл.

Больше Сашка с мамой ни на миг не расставалась, и на рынок не ходила, и ждала маму дома.

В общем, все закончилось благополучно. Они замечательно отдохнули, загорели, подкормили Сашкин организм витаминами. И вернулись в город. Прошло много лет, прежде, чем Саша снова услышала эти непонятные и странные слова о перекрестке и его Хозяйке. И еще «страньше», как говорила Алиса в Стране Чудес, что слова эти снова относились к Саше.

 

Экзамена по физике в выпускном классе Сашины подруги Тоня и Липа боялись до потери пульса. Во-первых, физик был зверь. Во-вторых – зверь. И в-третьих – тоже зверь. В начале третьей четверти молодой очкастый и ушастый мужик вдруг сменил их любимую Оль-Ванну, которая сломала ногу, поскользнувшись на льду в гололед. Да так сломала, что лежала в областной больнице на растяжке и на выпускной экзамен явно не успевала. А после больницы собиралась уйти на пенсию.

Роно в спешном порядке нашло в каком-то селе Колупаеевка этого ушастого и подсунуло ему Сашкин 10-в. Очкарик надеялся в городской школе закрепиться, тем более, что Оль-Ванна уходила, и шансы у него были, и потому он изо всех своих ушастых сил демонстрировал строгость методов воспитания и глубину знаний.

На первой же контрольной физик показательно доказал 10-в, что они все бездельники и теперь для них наступили суровые времена. А поскольку основным методом выполнения лабораторных работ и написание контрольных для Сашиных любимых подруг было списывание у Саши, то ужас их перед физиком рос в геометрической прогрессии по мере приближения финала этой драмы под названием «школьные годы чудесные». Да и не только у них, у всего 10-в.

Саша над одноклассниками посмеивалась. Она почему-то была уверена, что все будет хорошо, и что физик на экзамене поведет себя как клевый парень, и вообще он вполне адекватный и сам боится их до синевы. Не потому что Саша так уж хорошо разбиралась в людях, она просто ЗНАЛА, а откуда пришло это знание – дело десятое.

Но вот Тоня и Липа тряслись. Зубрили, запихивали под подушку учебники – говорят, это помогает запомнить материал, отнесли к Тониной бабушке Тонину черную кошку Кляксу на временное проживание, дабы в неподходящий момент та не перешла дорогу. И вообще не путалась под ногами, потому как любое передвижение по квартире есть дорога в миниатюре и может рассматриваться как «черная кошка перешла». Неделю до экзамена подруги не мыли голову – чтобы не вымыть знания. Короче, крыша ехала.

Утром судного дня Тонька ввалилась к Саше ни свет, ни заря и простонала:

- Сань, я знаю, что делать. Надо сходить к гадалке. У меня есть верный адрес: Глафира Рудько. Потомственная ведунья. Все насквозь видит. Она одной девушке про ее жениха…

- Погоди, Тонь, ты что ли про тетю Глашу, которая с бабушкой моей по соседству живет, говоришь?

- Ну да! Ты нас поведешь! Сейчас Липа подвалит. Эта Глафира кого попало не принимает, и вообще, говорят, от дел отошла. Но тебе по-соседски не откажет.

- Тоня, тетя Глаша никакая не потомственная ведунья. Они с бабушкой давно рядом живут, сразу после войны, как получили от завода квартиры в пригороде, так и живут там. Я не слышала, чтобы тетя Глаша колдовала или гадала как-то особенно. Она просто добрая и мудрая, совет всегда правильный дать может, но никакой такой магией не занимается. Да и глупости все это. Вот Липка придет, повторим билеты еще раз, и все будет тип-топ! У нас ведь на три назначено? Я ничего не путаю? Времени куча! Точно тебя говорю.

Тоня надулась, отвернулась к окну. Ее спина красноречиво говорила о смертельной обиде на черствую подругу Сашу, которая сама все знает и получит отличную оценку. Но не хочет спасти от неминуемой гибели лучших подруг. Саша вздохнула. Ну, дурехи! Придется тащиться к тете Глаше и позориться перед собственной бабушкой, которая потомственная атеистка и коммунистка в далеком прошлом, и ни в какие гадания не верит.

Тут явилась и Липа. Кстати, смешным своим именем Липа, которую на самом деле звали Олимпиада, была обязана какой-то там олимпиаде, на которой наши спортсмены завоевали очень много всяких медалей. А поскольку папа подруги увлекался спортом, и даже немного в ранней юности играл в сборной по футболу, то подруга теперь за это расплачивалась.

В общем, вместо того, чтобы дозубривать недозубренное, девушки потащились на бывшую рабочую окраину разыскивать гадалку, чтобы узнать какой билет им попадется.

К бабушке Сашка решила не заходить – чтобы та ее не осмеяла. Тетя Глаша жила этажом выше, поэтому мимо бабушкиной квартиры девчонки прошли на цыпочках.

Соседка встретила их как-то неприветливо. Долго глядела в глазок, кряхтела, сопела, потом, наконец, отворила дверь, впустила подружек в прихожую. Сашка была удивлена. Бабушкину соседку и приятельницу она помнила совсем другой: веселой и хлебосольной.

- Вы чего пришли? – пробурчала Глафира. – Ходют тут, покоя нет.

Тоня толкнула Сашку локтем. Та набрала воздуху в грудь, но… ничего не сказала. Ну, не смогла выдавить из себя ни слова. Тогда Тоня взяла бразды правления в свои руки.

- Уважаемая тетя Глафира, мы пришли потому, что нам нужна помощь. У нас экзамен, и скажите, какие нам попадутся вопросы. А то горим, честно. Физик – ну просто зверь, зарубит же!

- Да кому вы нужны! – рявнкула старуха. – Идите отседова, и не морочьте голову.

Она двинула на девчонок всем своим немалым корпусом, и в тесной прихожей крохотной хрущевки у них не было иного выхода, как по-рачьи двинуть к выходу. По правде сказать, поворачиваться к мрачной бабке спиной было почему-то страшновато.

Уже закрывая за девчонками дверь, старуха сказала едва слышно, глядя исподлобья на Сашку:

- Прости хозяюшка, не признала. Не твое пока время.

У Сашки мороз по коже пробежал. Она развернулась и, оттолкнув Тоню, первой побежала вниз, к выходу. Сразу вспомнился приморский поселок, рынок и грязная девчонка-цыганочка. И страх: вот сейчас она, Сашка, стоит и не знает, куда идти…

В мрачном расположении духа подруги вышли на жаркий июньский день. Сели на скамеечке у дома.

- Ты чего, Сань? – спросила сердито Тонька. – Язык проглотила? Или она тебя не узнала? Странная вообще-то бабка. Ведьма, точно. А ты говорила – добрая, мудрая. Ниче себе добрая, чуть с лестницы не спустила. Все, девки, конец нам. Физик слопает. До экзамена час с небольшим, в голове – порожняк. Если не сдам – утоплюсь.

- Дура ты, Тонька, - словно очнувшись, крикнула Сашка. Голова у нее почему-то слегка кружилась. Наверное, от этого странного сладковатого запах. И чем это так гадко пахнет? – Повтори девятый билет, и хватит с тебя. Успеешь утопиться… года через четыре с половиной.

Сашка глянула на молчащую все это время и совершенно подавленную Липу. В физике бедная Липка была полный ноль.

- А ты хотя бы двадцать второй выучила, что ли… Или шпору возьми, - хмуро бросила Сашка. – Ну и мне лучше одиннадцатый еще пролистать. И на том хватит. Пошли, тетки, а то не успеем.

- Ага, под бабу Глашу косишь? – бросила зло Тоня. – Ясновидящая, да?

- Да ну тебя, Тонька, - рассердилась Саша. – Тебе ни в чем не угодишь.

Экзамен подружки сдавали во вторую смену. В первую пятерку не попали, Сашка зашла за первым вышедшим. Потянула билет, физик внес его в ведомость. Сашка села готовиться. Через минут десять за ней вошла Тоня. Потянула билет, обернулась к Сашке с вытаращенными глазами. На лице подруги было написано крайнее изумление.

- Тоня, какой номер? – спросил физик.

- Де… девятый, - заикаясь, сказала Тоня.

Сашка почувствовала, как волосы на голове поднимаются дыбом, посмотрела на свой билет и вдруг осознала – номер одиннадцать! Именно эти две цифры она назвала подругам! Сашка будто раздвоилась. Одна часть ее готовилась к ответу, другая с нетерпением ждала Липу. Но подруга все не появлялась.

Бедная Липка вошла с таким видом, будто шла на плаху.

- Берите билет, - улыбнулся ей физик. – И не дрожите так. Я не кусаюсь.

«А ведь правда, - подумала Саша, - оценки-то сегодня он всем ставит хорошие, никого еще не зарубил. Нормальный парень, зря мы на него бочку катили».

- Двадцать второй, - прошептала Липа дрожащим голосом.

- Правда? – засмеялся физик. – Может, вы его сначала возьмете? Или вам помочь?

Липка растерялась окончательно. А физик развеселился, подошел к Липе, взял ее за руку. Они вместе взяли со стола первый попавшийся билет.

- Как просила, 22, - физик удивленно покачал головой. – Ну иди, списывай свой 22.

После успешно сданного экзамена подруги шли домой вместе. И молчали. Хотя думали об одном и том же. Наконец, Тоня нарушила тишину.

- Как ты это сделала? – спросила она Сашку.

- Ничего я не делала, - буркнула та. – Совпадение.

- Совпадение? Три раза? А то, что физик никого не завалит, ты говорила еще вчера – и он поставил сплошные «отлично-хорошо», это тоже совпадение?

- Да отвяжись ты! – завопила Сашка. – Не знаю я ничего! Просто так сказала, что в голову пришло! Почему эти цифры, а не другие – понятия не имею!

- Так скажи - просто так - что мне по литературе поставят? – поддержала Тоню Липа. – Мне по сочинению надо хороший балл…

- Не знаю! – Сашка оттолкнула подружку, и побежала по улице.

Ей было не по себе. Ведь саму Сашу не меньше чем подружек интересовало, почему она назвала именно эти цифры? Откуда они взялись у нее в голове? Ну, допустим, то, что физик – парень не плохой, это было видно. Он их специально в ежовых рукавицах держал, чтобы на голову не сели. Так часто бывает. А вот номера билетов…

Спаса Саша плохо, встала с головной болью, но ни к какому решению так и не пришла. Конечно, подружки помирились, и задавать глупые вопросы перестали. А потом и вовсе не до того стало. Выпускной, подготовка к поступлению в вуз…

Сдавать документы в универ Саша поехала одна. Сидела на ступеньках перед зданием, где принимали документы, и не могла заставить себя подняться. Она не боялась, что не поступит … Но где-то глубоко в душе крутилась неясная полу-мысль полу-ощущение: мне не сюда.

Рядом присел парнишка. Положив на колени черную папку, что-то заполнял в большом бланке.

- А здорово было бы по миру поездить, - вдруг сказала, ни к кому не обращаясь, Сашка.- Разные страны, приключения. Дипломатом, наверное, быть интересно. Или переводчиком.

Парень задумчиво посмотрел на незнакомую девушку. Медленно разорвал уже почти заполненный бланк и достал другой, который, видно, взял про запас.

Через двенадцать лет Александра будет смотреть по телевизору репортаж из зоны стихийного бедствия в одной южноамериканской стране. Молодой помощник украинского консула будет рассказывать, как наша страна спасает пострадавших от землетрясения в этой стране. Лицо его покажется Сашке смутно знакомым. Но, конечно же, она не узнает в нем вот этого парнишку, который, поддавшись настроению, навеянному ее словами, передумал поступать на экономический и подал на факультет международных отношений. И вопреки безумному конкурсу поступил.

А Сашка ушла. Не видела она себя в этих стенах. И нигде пока не видела. Но и домой возвращаться не собиралась.

Переночевала на вокзале, а на другой день сдала документы на двухгодичные курсы бухучета. Почему туда, она не смогла бы объяснить. Просто шла мимо, увидела объявление, вошла, написала заявление. Так же небрежно, не задумываясь, Саша стала студенткой. Втроем с двумя другими девушками снимала комнату у шумной разговорчивой тетки. Нашла работу на полставки на одной фирме. Через год перевелась на заочное и пошла на работу – денег, которые высылали ей родители, не хватало на жизнь. Окончила курсы, осталась на той же фирме работать, но уже бухгалтером. Подумывала, чтобы пойти еще на какие-нибудь курсы, например, на что-то психологическое. Это было интересно.

В общем, жизнь катилась день за днем, год за годом по какой-то, не то чтобы унылой колее, но все же без особых взлетов и падений. Как будто в постоянном ожидании чего-то неизвестного, что вот-вот должно случиться.

Однажды вечером Саша задержалась на работе допоздна. На фирме ждали проверку из налоговой, и как водится, подчищали «хвосты», которых нет, как известно только у тех, кто ничего не делает.

В ночном вагоне трамвая было пусто. На очередной остановке вошла девушка, села через проход от Саши.

«На мокрую ворону похожа, - подумала Саша. – Мокрую, несчастную, обиженную».

Не могла отвести от девушки взгляда. И вдруг… увидела. Кровь. Темная густая. Растекается, расползается. В крови ребенок. Белый-белый…

Девушка вздрогнула, повернулась к Саше лицом.

- Не делай этого, - сказала Саша помертвевшими губами. – Он жить хочет. Это мальчик.

Девушка выскочила из вагона, трамвай как раз остановился. Сашку трясло как в лихорадке, даже зубы стучали. Потом навалилась слабость. Казалось, еще минута – и Саша потеряет сознание. Но вагон задребезжал на повороте, и... все прошло.

А ночью раздался звонок. Женщина кричала что-то невнятное, и Саша даже не сразу узнала звонившую, и уже хотела бросить трубку, но тут та сказала совсем спокойно:

- Это ты ее убила. Ты убила Тоню.

Сашка похолодела.

- Кто это говорит?

- Это Липа. Неужели не узнала? Ты ведьма. Ты сказала – утопишься, и она утопилась. Наша Тоня. Через четыре с половиной года.

- Липа, я ничего не понимаю…

В ответ – лишь гудки…

Шефу Саша позвонила в шесть утра.

- Олег Иванович, дайте мне отгул. Или отпуск. У меня подруга умерла. Самая близкая.

- Александра, я все понимаю, и сочувствую, но у нас на фирме проверка из налоговой. А подруга – это все-таки не близкая родственница. Извини. Саша, я очень тебя прошу выйти на работу, - добавил как можно мягче.

Саша пришла в офис. Слонялась по коридорам как сомнамбула, на вопросы инспектора отвечала невпопад. Время от времени отходила в сторону, набирала номер Липы и слушала бесконечные гудки.

Ближе к вечеру шеф позвал Сашу в кабинет.

- Можешь завтра не выходить. Все равно от тебя никакого толку. Налоговики еще подумают, что у нас в бухгалтерии все такие… не в себе.

- Спасибо, - прошептала Саша.

- Не за что. Крепись, Александра, в жизни бывает всякое…

Бросила сумку в прихожей, поцеловала наспех маму, побежала к подруге. На похороны Саша не успела. Когда подбегала к дому, где жила Тоня, увидела разбросанные у подъезда цветы – след похоронной процессии. Поднялась в квартиру. Закрыто. Соседка сказала, что поминки справляют в кафе у вокзала.

- А что случилось, вы знаете? – спросила Саша женщину.

- Говорят, поскользнулась, и упала. В ванной, ударилась головой и утопла. Пока мать хватилась, что так долго купается, та уже и застыла.

Соседка всхлипнула: « Горе какое, такая молодая»…

На поминки Саша не пошла, поехала на кладбище. Нашла могилу – кладбище ведь небольшое. Сидела, смотрела на Тонину фотографию, а в голове молотком стучала одна и та же мысль: «Почему? Почему я тогда сказала – утонешь через четыре с половиной года? Откуда берется это знание?»

За этот день Саша стала другим человеком – будто постарела на сто лет. Сказала сама себе:

- Она должна мне ответить. Она знает.

Поехала к тете Глаше. Дверь открыл незнакомый парень.

- Вы к кому?

- К тете Глаше…

- Она нездорова.

Тут из комнаты донесся голос соседки:

- Славик, ну-ка проводи сюда долгожданную гостью!

Парень пожал плечами, отступил от двери: - Входите.

Старуха лежала на кровати. Вернее, возлежала на высоко взбитых подушках, как на своеобразном троне. Дышала трудно, с посвистом. За эти годы баба Глаша располнела еще больше, лицо стало одутловатым, а жидкие волосы совершенно белыми, будто даже серебристыми.

- Садись, - кивнула на табурет у кровати. – Заждалась я тебя. Устала. Уйти хочу, а не могу, пока перекресток не передам.

«Кажется, бабка умом двинулась, что несет…» - подумала Саша.

- Нормальная я, - рявкнула Глафира, будто прочла ее мысли. – Теперь слушай. Судьба твоя – перекресток охранять. Кто сам придет за советом, кого встретишь – не проходи мимо. Денег не проси. Никогда! Запомни! Но если кто отблагодарить захочет от чистого сердца – не отказывайся, не обижай. Ты поймешь, кто от души благодарит, а кто сует просто, чтобы отплатить. У этих брать нельзя. Не спрашивай, почему ты. Не знаю. Небось, замечала за собой что-то необычное?

Саша кивнула, вздохнула глубоко:

- Тетя Глаша, я хочу про Тоню спросить… Откуда я знала, что она утонет? Меня Липа теперь убийцей и ведьмой называет. Если кто-то узнает, что я тогда сказала – даже страшно подумать, что будет…

Саша говорила так, будто не сомневалась – Глафира понимает, о чем идет речь. Та хмуро пожевала губами. Покряхтела, будто не могла решить: говорить или нет? Наконец, выдавила:

- Знала ты, потому что знала. Хозяйка всегда знает, даже если еще и в силу не вошла.

- Тетя Глаша, все это похоже на сцену из кино. Перекрестки, судьба, хозяйка… Тоня умерла! По-настоящему! Я ничего не знала раньше, я просто тогда ляпнула, и вот теперь… Мне страшно… Будто я накаркала ей этот несчастный случай. А я не верю в предсказателей и сглаз…

- Веришь – не веришь… Ну, не верь. Но от своего предназначения еще никто не ушел. Кому – жизнь тихая, кому – подвижничество, кому – на перекрестке стоять… У твоей подруги выбор был, трудный. Но, видать, не хотела она выбирать, вот и пожелала: пусть само решится. Так и решилось…

Старуха, сопя, поискала что-то под подушкой, достала красивый серебряный браслет. Саша помнила его: тяжелый, витой, украшенный крупными разноцветными камнями. На полной руке тети Глаши он смотрелся странно, но она его никогда не снимала. Женщина потерла украшение об одеяло, словно хотела стереть с него налет лет.

- Видишь, уже не могу надеть, мал стал. Значит, время мое пришло. Давай руку.

- Зачем? Я не возьму, - замотала головой Саша. – Такая дорогая вещь.

- Дорогая? – заскрипела Глафира, что должно было означать смех. – Этот браслет бесценный! Ему тысяча лет! Только носить его не каждый может. Браслет Хозяйку охраняет, силу ее обновляет.

Сашка спрятала руки за спину, как маленькая девочка, которая отказывается есть кашу.

- Нет. Не хочу. Не возьму. Я теперь до конца дней думать буду, что Тоня из-за меня… что это я ее сглазила…

Пятясь, она отступала к выходу. Глафира натужно закашлялась, задохнулась, падая на подушки. Лицо ее налилось кровью, глаза вылезли из орбит. Браслет со звоном упал на пол.

- Не можешь ты… нет у тебя выбора… Славик… скорей… - захрипела.

Саша выскочила из комнаты, чуть не сбив с ног парня, который поспешил на зов. Кубарем слетела по лестнице, помчалась к автобусной остановке. Успокоилась только сев в автобус. Но перед глазами все еще стояло страшное лицо умирающей – в этом девушка уже не сомневалась – бабушки Глафиры.

Через две остановки Сашка вышла. Остаток пути прошла пешком, обдумывая странные слова такой обычной, знакомой с детства, соседки ее родной бабушки.

«Бред! Чушь! Ерунда! Бабуля умом повредилась. Старческий маразм у нее» - такие мысли крутились у Саши в голове. Крутились вяло и звучали почему-то неубедительно. А где-то параллельно в ее сознании всплывали воспоминания: цыганка на рынке в Крыму, «билет №22», который вытащила Липа на экзамене, перепуганная девчонка в трамвае, и страшное обвинение: «Это ты Тоню убила»! И за каждым воспоминанием стоял ВЫБОР. И, так или иначе она, Саша, в этом выборе участвовала.

Дверь в квартиру родителей Александра открыла своим ключом. Мама гремела кастрюлями в кухне. Из большой комнаты доносился голос диктора. Саша прошла в комнату. Отец сидел перед работающим телевизором, но по какому-то признаку Саша поняла – он думает о чем-то своем. И вообще, в доме словно витал дух напряжения, что-то темное, тяжелое. Трагедия с Тоней наложила отпечаток? Ведь они выросли вместе, и Тонька была в семье Сашки своей. Мама даже иногда шутила: «Мои приемыши» - имея в виду Липу и Тоню.

Спала Саша плохо, да и родители долго о чем-то разговаривали в своей комнате. Утром, когда она вышла в кухню, то застала только отца. Он пил кофе, стоя у открытого окна, «вприкуску с сигаретой», как называли это в семье. Оглянулся. Глаза их встретились.

-Знаешь, пап, в жизни есть главное и неглавное. И бывает, что очень легко свернуть на перекрестке не на ту дорогу.

- Ты о чем, Александра?

Сашка замешкалась с ответом. А и, правда, о чем?

- Тебе мама рассказала?

- Мама? Нет… Она ничего такого не говорила. Мне показалось… - Сашка вздохнула, - ты будто стоишь посреди дороги и не знаешь, куда идти. Может, лучше вернуться? Ну или не спешить с дорогой… Ой, пап, я и сама не знаю, что имею в виду!

Но на самом деле Александра ЗНАЛА. За спиной папы мелькнула какая-то женщина. Будто в тумане. Чужая, молодая, красивая. После Сашкиных слов о том, что надо вернуться, женщина потемнела и растаяла.

Вот тебе и выбор, хозяйка перекрестков. За тебя его сделал кто-то другой, и от него не уйти.

…Она лишь слегка коснулась звонка. С той стороны будто ждали ее прихода, и дверь сразу распахнулась. Славик имел помятый невыспавшийся вид. Молча отступил с порога, приглашая войти. Саша почувствовала запах… смерти. Чуть сладковатый, неприятный и одновременно волнующий. Когда-то давно она уже вдыхала этот запах…. Когда? Откуда она узнала, что так пахнет смерть? Наверное, от тех же сил, которые рассказали ей о номерах билетов, Тониной беде и женщине в папиной жизни.

- Мне жаль… - пробормотала Сашка.

- Спасибо, - хмуро ответил Славик. – «Скорая» увезла ее в больницу, но… ничего не смогли сделать. Бабушка так мучилась последнее время, так что, может, оно и к лучшему. Она сказала: «Александра обязательно придет за браслетом».

Щелкнула застежка. Браслет красиво облегал тонкое Сашкино запястье, удивительно шел к ее одежде. Не смотря на массивность, не был тяжелым. Холодный в первое мгновение, он быстро принял в себя Сашкино тепло и стал с ней единым целым. «Спрячу в сумку пока что», - подумала Александра, и попыталась снять украшение. Но не смогла расстегнуть.

Зато почувствовала легкое горячее покалывание. Браслет словно сказал ей:

«Ты сделала свой выбор, хозяйка перекрестка».