Сестру Варю тетка Мария увидела издалека. Сначала, как обычно, почувствовала раздражение. Почему Варвара не сидит с соседками на скамейке, обсуждая последние сериалы, как любая нормальная старушка ее возраста? Но злость тут же прошла, сменилась жалостью… Варюшу как раз пора остановить — та выгребла из мусорного ящика кучу рекламных проспектов, которые выбрасывает дворничиха. — Варя, пойдем домой, — потянула Маруся старшую сестру за рукав поношенной кофточки. — Манюня, но ты только посмотри, что эта Люся делает: все в мусор! А вдруг там мое письмо попало случайно?! — пробормотала сестра, вырываясь. — Идем, я тебе черешенки купила, — сказала Мария, хорошо зная, что слово «черешня» произведет магическое действие на запутавшиеся мозги ее бедной старой сестренки. Так и было — Варюша перестала вырываться, замерла, улыбнулась кому- то невидимому. Через мгновение сестры уже мирно шли домой. Правда, со своими «сокровищами» — листками, подобранными в мусоре — Варя расстаться не пожелала. Маша знала: тут спорить бесполезно, сестра только начнет плакать, но отнять этот хлам у нее невозможно. Позже разберется. Дома Маруся усадила Варю у окна, помыв черешню, дала ей мисочку. Сестра положила в рот одну ягодку, мечтательно улыбнулась, принялась перебирать листочки бумаги. Мария вздохнула, прошла в комнату. Эту квартиру их мама, как многодетная вдова погибшего на фронте, получила от завода, на котором отец работал перед уходом на войну. Вся их семья тут работала: мама, отец, тетка... В этих двух комнатенках (хорошо хоть раздельных!) они прожили вчетвером: мама, Варя, Тарас, Маруся - всю послевоенную жизнь. Именно отсюда ушли в лучший мир мама и Тарасик, отсюда Маруся вышла замуж, сюда Варя привела мужа... Теперь Варя жила в этой квартире с младшей Машиной внучкой. «Да, сестренка, постарели мы»… - подумала Мария. А главное, с головой у Вари все хуже. Нельзя ей одной больше оставаться... Взгляд Маруси упал на фото, стоящее на самом видном. Вокруг — стопки бумаг, конвертов, писем, счетов, чужих квитанций, листовок, рекламных буклетов, скомканных листочков, официальных писем, которые бог знает, где Варюша собирала и выбрасывать не позволяла. И среди всей этой свалки — фотография, будто вчера сделанная. А ведь прошло уже больше шестидесяти лет! Маруся присела на диван, задумалась. Наблюдала, как старшая сестра дрожащими, скрюченными пальцами вытаскивает косточки, как кладет ягодки в рот, прикрывает глаза и улыбается своим мыслям. Уходит, ускользает в призрачный мир, где ей по-прежнему шестнадцать, и она любит — впервые, всем сердцем, до полного растворения в этом чувстве, в глазах самого лучшего парня на земле. Любит посреди войны, крови, смерти, страданий. Любит немца, оккупанта. У того лета был вкус черешни… Шел второй год войны…. Время для Вари остановилось более шестидесяти лет назад, у калитки бабушкиного дома, уже давно несуществующего, там, где обычно останавливался почтальон, там, где она почти год, стоя под снегом и дождем, ждала писем, которые так и не получила… Варя познакомилась с Петером, когда ей исполнилось шестнадцать. Маленький украинский городишко оказался в глубоком тылу у немцев, на оккупированной территории. В школе, куда еще совсем недавно ходили Маруся с Варей и Тарасиком, разместили немецкий военно- полевой госпиталь. Где и как встретила Варвара молоденького немецкого медбрата, неизвестно. Они долго скрывали свою любовь. Ведь никто бы не понял этого чувства, и неважно, что Петер — бывший студент-медик, сам еще мальчишка, которого война оторвала от студенческой скамьи, а не какой-то эсесовец. Он оккупант, а девушка его, по определению — шлюха. И заслуживает петли или пули. Они встречались в саду, младшая Варина сестра Маруся знала об этом, потому что не раз подглядывала, как Варюша украдкой вытирает о юбку испачканные соком спелой черной черешни ладони. — Ты же не любишь черешню, — подколола ее как-то Маруся, увидев счастливое лицо сестры. — Всегда говорила, что она кислая… — Любовь делает ее сладкой, — засмеялась Варя. — Вырастешь, поймешь. Однажды вечером Маня тайком пошла вслед за старшей сестрой, и сердце ее замерло, когда увидела, как та падает в объятия немца. Чуть не закричала от ужаса. Мане было десять, и она уже хорошо понимала, чем все это может кончиться. Сестру надо срочно спасать! Тайной Вари Манюня поделилась с мамой. Мамино лицо посерело. Она позвала Варю изменившимся голосом. А потом — плач сестры, крики матери. Мама стегала Варвару старым отцовским ремнем, намотав ее толстую косу на кулак. Наконец, сестра вырвалась и, рыдая, убежала в сад. И все равно влюбленные продолжали встречаться. Маруся знала об этом, но храбрости снова сказать матери не хватало. Та любовь была больше страха и ненависти к оккупантам. Она была сильнее всего, что девочка до сих пор видела. Прижавшись к стволу вишни, она подглядывала, как Петер снимает китель, расстилает его на траве, как Варя нежно обнимает парня, причесывает пальцами его волосы... Как опускается на китель... У Маруси мурашки по спине ползли. Кругом стрельба, аресты, улицы, забрызганные кровью, а тут — черешня, сладкая как любовь… Однажды Маша увидела, как сестра плачет в объятиях любимого. Он вынул из кармана фотографию, а она прижала ее к сердцу. Петер что- то шептал, Варя кивала. Как они общались? Конечно, до войны во многих школах учили немецкий, а Варвара была отличницей. А еще им помогала любовь. Вдруг хрустнула ветка под ногой любопытной сестренки. — Манька, это ты?! Иди сюда, шпионка! — позвала приглушенным голосом Варвара. Маня хотела убежать, но ее будто парализовало. Смотрела, как Петер медленно подходит. Стало страшно. Была уверена, что гнусный фриц ее застрелит, задушит — сейчас ее не станет! Зажмурила глаза. Мужская рука ласково погладила девочку по голове. Маруся открыла глаза. Петер улыбался. Всю жизнь Мария помнила его глаза: большие, серые, печальные. Помнила его негромкий мягкий голос. Петер присел рядом. — Ты хороший девочка, Мария. Понимай: я очень любить твоя сестра Барбара. Очень. Война плохо, Мария, но война скоро капут. Я вернуться, быть свадьба, — он будто поколебался. — Свадьба. Потом Петер последний раз поцеловал любимую Барбару. Помахал на прощание рукой. В наступающей ночи он навсегда исчез из их жизни. Госпиталь переехал поближе к линии фронта. Варя ждала писем. Почта не работала, но она все равно упрямо ждала, повторяя как заклинание: «Он напишет, немецкая полевая почта работает, он обещал писать»... Выходила на дорогу, закутавшись в бабушкин платок, высматривая кого- то, кто принесет ей весточку, а потом бежала в замерзший сад, чтобы в одиночестве выплакать свою безысходную тоску. И однажды письмо пришло. Его принес пожилой немецкий солдат. Кто он был, где встретил Петера, каким ветром его занесло в украинский городок? Варвара сияла от счастья, носила мятые листочки на груди, перечитывала по сто раз на дню. Мама лишь молчала. Время было трудное. Горели деревни, в округе действовали партизаны, и фашисты лютовали. Мама решила защитить своих детей. И от наших, и от ненаших. Истопила баню, отправила детей мыться. Вытащила у Вари письмо из кармана, пока девочки купались. Они вышли из баньки, распаренные, размякшие, словно очистившиеся. Наткнулись на мамин твердый взгляд. Ни слова не говоря, она бросила письмо в печку. Захлопнула дверку. Варя охнула и сползла на пол. Варвара не простила маму до самого ее смертного часа. Между ними навсегда поселилось отчуждение. Война закончилась. Она отняла у сестер отца, забрала многих родных. О Петере забыли. Но только не Варвара. У красавицы с толстой косой, синими глазами отбоя не было от кавалеров. На Варю заглядывались и вернувшиеся с фронта мужчины, и подросшие мальчишки. Одному из парней удалось добиться ее внимания. Варя вышла замуж. Мама с Марусей так радовались! Сестра прожила с мужем пять лет, Гриша любил Варюшу безумно. Она же просто терпела и... однажды попросила его уйти. Потом погиб брат Тарасик, несчастный случай. Умерла мама. Они остались вдвоем — Варя и Маня. Манюня вышла замуж, родила двух детей, жила отдельно. А Варюша каждое лето ежедневно покупала черешню, садилась с корзиночкой ягод на коленях и смотрела перед собой куда-то вдаль. Она старалась жить, работать, отдыхать. Но что-то в ней надломилось, умерло навсегда… Уплывали десятилетия… Однажды Маруся увидела у Вари какие-то листики бумаги. — Варя, что это? — спросила. Взгляд у сестры был бегающий, отсутствующий. Впервые Маня заметила в нем безумие. Варвара не ответила, лишь проскочила в свою комнату, даже не включая свет. Потом выглянула, прошептала: — Это письма. От Петруши. Только я прочесть не могу, они не по- нашему. Все чаще она что-то бормотала себе под нос, исписывала листочки бумаги, клала их в конверты и бежала на почту. По нескольку раз на дню выходила к почтовому ящику в коридоре. Когда она открывала его, руки дрожали от возбуждения. А потом — печаль, минута отчаяния. И снова — эйфория, писанина, конверты, марки, почта. В конце концов, сестра стала приносить бумаги домой. Письма, наверняка добытые в мусорных баках, а может, вытащенные из чужих почтовых ящиков… Бессмысленные обрывки бумаги из учреждений, даже пустые конверты. Стало понятно: жить одна Варя больше не может. Маруся предложила своей младшей внучке переехать к двоюродной бабушке. Все-таки будет старушка под присмотром. Ведь в быту Варя, в общем-то, вполне самостоятельная. Только эти «письма»... ...Из кухни донесся голос Вари: — Знаешь, Манюня, я думаю, раньше у Петруши коммунисты письма отбирали. А теперь знаю, он напишет. Скоро я получу письмо… А то вот это уже старое… Она прикрыла на мгновение глаза, улыбаясь, прижимая к груди рекламный буклетик из супермаркета. И снова выглядела как та девчонка из вишневого сада, сияющая любовью… Вздохнув, Маруся достала из своей сумки письмо, пересланное из передачи «Жди меня». Сегодня утром она получила его на почте, заказным. Маруся не понимает по-немецки, но какая-то добрая душа дописала обратный адрес по-русски. Германия, город, улица… Отправитель: Петер Фермайер... | 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
