Еще один рабочий день в Париже заканчивался; работать французы

умеют- мы убедились с первого дня, и оказались мы все не по -

французски без обеда из-за того, что не поспевали за ними. Поэтому, как

у себя на родине, обходились «перекусами» и бесплатным кофе. Но

накануне некоторым из нас повезло получить маленькие карточки с

вензелями: граф Горчакофф приглашал русских гостей на ужин в

ресторан. Кто не любит попить и поесть в людях, да еще в самом Париже,

даже те, кто ещё ни ел никогда в Париже, но уже предвкушал не один

год, давясь слюной на картинки в журналах, и на цену в нашей стране

их продуктов, а теперь и вовсе тоскуя о них, тех, что мы не пробовали,

но тосковали так, будто раньше только и мазали паштеты их фуагры

каждое утро на батоны, а не наши буханки эрзац масла.

Соблазн попить пива с сосисками в Эльзасском ресторане

неподалеку сразу прошел как дурной вкус даже натощак. После пары

ресторанов, выбранных нами наугад до этого, мы быстро заметили, что

любят французы супы -пюре, паштеты и сыры мягкие, и даже в десертах

не едят хлебную корзинку, а национальный их крем- брюлле тоже мягкий,

ложкой едят ( понимаете, к чему клонится?) - не иначе как все они зубы

берегут или раньше были все беззубые, ибо это еда и есть основа

французской кухни и вся она для беззубых.

Нельзя сказать, чтоб порции были маленькие, но после семинара

в Италии прошлой весной, было, прямо скажем, скуповато, а русские люди

поесть в гостях на славу не остерегаются, нам, чай, не каждый месяц

бывает поесть заграницей. Педантичность и бюрократизм французов в еде

сказывался не меньше, чем при обращении с бумагами. Не удивляйтесь,

сравнение самое что ни на есть подходящее.

За едой, особенно в обед, сидят они молча, едят быстро и смотрят

только в тарелки. До десерта, который в обед редко едят, почти не

разговаривают, но позволяется в случае вкуснейшего блюда положить

кусочек для пробы соседке - похвастаться, что он, дескать, кухню знает

лучше, и в следующий раз вот у него и спрашивайте, что заказать да

откушать. Ну довольно, об их еде говорить можно долго, её запивают

водой и снова несутся на работы в конторы после аперитива, что

непредосудительно, могут и срезать поворот через заправку, совсем как у

нас. Но крайне редко. Педанты и бюрократы, эти французы. На их

просторах даже во время охоты с собаками не ороётся, не кричится-

русскому мужику тесновато, а нашей они не видали с восемьсот

двенадцатого. Как-нибудь расскажу. Но сейчас мы ждали ужин,

настоящий ужин с вином, сыром, чтобы после на спинку кресла

облокотиться, когда мосье сигары курят с коньяком, а дамы поедают

крем-брюлле с белым вином берегов Луары. Так что после рабочего дня,

а командировочные дни длиннее (в Париже экономные французы вас

просто так держать не будут, сделал дело - гуляй смело в свою страну

домой), мы были очень голодные.

Сопроводить на ужин запросто и добродушно встретил нас сам

граф, волосы стрижены совсем коротко- под гребенку, густы, без

залысин, словом, целы как зубы в милейшей улыбке. Пухлые щеки его

румяные и жизнерадостно светились здоровьем, что обещало обильный

ужин. Граф не был субтильным, напротив, обширен и могуч, как сама

Россия.

- Это недалеко, - сказал добродушный мосье,- мы

пройдемся пешком, погода прекрасная, город красивый.

Пахло магнолиями и акациями, звало за собой мягкое вечернее

солнце и мы воодушевленно двинулись в полном умилении. Прошли

бульвар, глазея по сторонам на витые решетки балконов и эркеров,

потом еще пересекли один бульвар, уже не задерживая глаз на

узорчатость решеток, потом сквер с навесом Метрополитена, мечтая

только об изысканном ужине, который никак не приближался, бульвары

не кончались. Солнце зримо садилось, а мы безропотно шагали за

очаровательной парой: шеф-директрисой и графом Горчакофф'ым.

Закатное солнце било прямо в глаза, ослепляя и скрывая

красоты Парижа, до которых нам уже не было дела. Кто -то вспомнил

сосиски в пабе, оставшиеся клерки их наверняка съели не по одной к

этому времени, и просто хотелось сесть куда-нибудь вместе с солнцем.

Примечательная и внушительная как русские просторы, фигура мосье

Горчакофф'а, теперь настораживала, словно говорила: он не может

хотеть есть никогда ибо всегда сыт. В паре с шеф-директором

Московского офиса - она была похожа на спицу, или даже на жвачку,

которую тянули, пока не порвется, так и она была длинная, тощая и

прямая, как раз на вкус парижан, и поэтому она сегодня была его

пассией, а по-нашему- просто кралей в обновках из «Галери де Лафаетт»,

или директриса- с двойственным смыслом этого слова. Смотрелись они

как тарапунька и штепсель, как болт и гвоздь, как Le gros et le maigre,

потому как граф был широк и необъятен более, чем крепыш, но не высок

ростом.

Графская макушка густым русым ежиком указывала на

славянские корни происхождения его шевелюры и напоминала

миниатюру к гоголевскому Собакевичу.

Обширная и раздольная как забытая родина, фигура графа

вместе с ёршиком едва доставала до плеча московской директрисы. Уж

та хорошо подготовилась к Парижу- ела льняную кашу с топором не одну

неделю.

Милая пара бодро шагала впереди, а мы голодные, но

послушные,плелись за ними. Так мы шли почти час, запах жаренных

каштанов с бульваров вызывал обильное слюноотделение собак Павлова,

может поэтому наше Бизе у себя они называют пирожным Павлова?

Еще через полчаса прогулки появились эстетские мысли красиво

повеситься в стиле арт -деко на одной их чугунных решеток, а чуть

позже уже поглядывали в мутную Сену-не поэтический исход для

голодных и покинутых.

Обожая, графу Горчакофф'у мы могли простить всё, даже

замороженные

устрицы в месяце с буквой "р", когда их едят одни туристы из нашей не

морской страны, он был обаятелен безмерно! Но директрисе с ее

великолепным французским и модельной фигурой мы не верили,

готовые погрызть её, как бездомный пес сахарную косточку.

Наш благодетель граф Горчакофф, почуяв опасность для своей

пассии, тотчас развернул свою массивную фигуру необычайно легким

пируэтом и радостно и сообщил:

- Пришли! Это здесь.

Когда мы все пристроились по местам, то огляделись. Уютная

небольшая площадь с клумбой в центре. Огромный, под стать графу,

развесистый платан, а под ним тесаные дубовые брутальные столы и

некрашеные лавки из русской бани, на которых мы уселись как в

долгожданное кресло. Скромное брассери виновато прижалось к дому,

прячась под широкой кроной дерева. Тут же выбежала престарелая

заискивающая официантка в мини-юбке на худых ножках, стала

суетливо протирать стол. Похоже, кроме нас сегодня посетителей не

было.

Граф не смутился, деликатно улыбнулся, сказал:

- Меню вас приятно удивит, господа!

Вряд ли полно ресторанов в Париже с плохим меню, тут он,

безусловно, прав.

Принесли кисловатый аперитив, но и после него не было сил вежливо

говорить о погоде. Непрезентабельность и странность брассери нас

забавляла, стало ясно, что бывший русский русским потрафить желал.

Мне было немного жаль любезного графа, все решили, что он из

деликатности не стал смущать нас роскошью своих дворцов. О, это так

свойственно утонченным рефлексией русским потомственным

аристократам. Сухонькая официантка в мини - юбочке, коротко

стриженная будто после тифа, но на каблучках, улыбалась полным

рядом здоровых зубов, но дешевой ярко- красной помадой, беспрестанно

кивала головой графу, изучающему меню, и все записывала, записывала.

Время пришло, мы поедали - поглощали меню, поражаясь сначала

скромностью брассери, но теперь изысканностью и обилию мясных блюд:

телятина в сложных винных соусах, нежная баранина по-мароккански...

мясных блюд не меньше, чем сыров в магазине.

Русская стайка пила и ела, заказывая по второму горячему, и что

уж там, рюмку водки на стол поставили для порядку. Но граф, добрейший

и милейший граф, все еще был в ожидании блюда. Я сострадательно

хотела поделиться своим куском телятины, но граф стоически

отказался:

- Не буду портить вкус своего блюда, уже скоро принесут - я

заказал приготовить его с утра!

Наше любопытство достигло апогея, мы есть перестали, утолив

первый голод. Давно вели вольные сытые разговоры не о погоде, но и

те утихли, ждали одного: что принесут графу на ужин, мы ели - один

мосье Горчакофф терпеливо ждал, попивая розовое анжуйское вино.

И вот она выходит, седая, облупившаяся официантка в ярко-

красной помаде.

« Держа букет небрежными перстами

Она большим цветком прошла передо мной!»- сие не

про неё!

Она вознесла над головой огромное железное блюдо с

почестями, достойными тяжелого кубка «Роланд Гаррос», будто сама

его выиграла.

Мы не сводили глаз, бесстыдно пялясь на нечто пышущее и пахнущее,

напоминавшее вулкан. На нем возвышалась гора! Гора чего-то там. Ни

зелени, ни сыра, ни соуса- никаких китайских украшательств с овощами.

Только брутальные темные горы с плоскими вершинами для посадки

космолета. Престарелая миниатюра едва тащила его. Металлический

поднос с грохотом опустился перед графом. Теперь еда еще и пахла!

Никаких пряностей.Только натуральный запах жирной еды и вареного

животного.

Мосье довольно отстранился на спинку лавки, созерцая сию

трапезу не с аристократическим вожделением. После чего "с чувством, с

толком, с расстановкой " начал также сладострастно его поглощать. Для

чего были поданы специальная большая удлиненная ложка кофейной

формы и широкий нож, каким намазывают сырой фарш на хлеб. Эти

инструменты нужны были для того, чтобы выковыривать из огромных

костей - да, мозги! Это кости толщиной в три дюйма в виде грубого

распила были выложены на блюде. В этом состоял весь изыск!

 

У бабушки в деревне, помнится мне, я грызла липкие косточки,

когда она варила холодец.

- Хватит, ребята, -говорила она,- на холодец не останется! А ну,

брысь!

Дед непременно протягивал мне столовую ложку с мозгами:

- Ешь давай, мозгов много не бывает!

Я морщилась, отворачивалась, сжимая рот:

- Не буду, я скоро в школу пойду за мозгами.

- Ты чесночком заедай, ешь мозги!

 

Тем временем граф, восседая супротив меня, смущенно опустил

свои ясные голубые глаза. Я тоже опустила свои глаза, стараясь не

смотреть, как маслянистые мозги стекают на подбородок, как аккуратно

мосье их "промакивает", снова широко открывает рот и заглатывает

полную ложку бесформенного и бесцветного месива. Любезно, он

выложил немного на чистую тарелку и придвинул мне:

- Угощайтесь, мадемуазель, мозгов много не бывает!

Голые огромные кости под стать платану и самому Горчакоффу с

его глобальностью: фамилия, фигура, платан и кости, и бывшая родина-

графский ужин состоялся! Казалось, жирные мозги бесконечно

выползали из распила костей сами, как каша из горшочка, не надо

было выбивать или вытряхивать. Их надо было только есть! Граф их

черпал ложкой, причмокивал так откровенно и смачно,что моя соседка,

худосочная Жани, побледнела - барышне

сделалось нехорошо, ведь она тоже голодала, готовясь к Парижу, а

может от летней парижской жары, которая еще не спала к вечеру. Наша

спица-директриса торопливо закурила, стараясь захлебнуться дымом, а

не запахом и видом мозгов.

Граф поедал мозги! Аура обаяния покинула графа, а моя

секретарь-референт медленно поплыла в обморок.

Привести в чувство её удалось с появлением десерта.

Безукоризненно любезный граф вернул обаяние, видя, что мы очистили

тарелки, он велел:

- Пора, для всех! Лакомство по-русски! - Как он объявил. Мы

опять замерли. Та же шустрая не по годам, мадам обежала стол и

поставила возле каждого скромное и маленькое яство. Издалека я

почувствовала запах, от которого потеряла ориентацию в пространстве, а

моя секретарь

сразу встрепенулась. Нечто волшебное и родное, сказочное и чудесное

обволакивало нас, залезая в нос, в живот и подмышки, и хотелось

растрепать волосы, чтобы они пропитались этим запахом навсегда.

Моченые яблоки на отдельной тарелочке, похожие на жестяную

плошку моей собаки. Вот что это было.

- Ещё горячие! Не остыли! Пробуйте, мадам! - Граф вновь

придвинул мне свое любимое угощение.

- А! Давайте! Мерси! Но мы с вами сейчас письмо в деревню

дедушке напишем.

Я достала из сумки чистый лист с логотипом французской

компании и прямо над ним съела ложку « с верхом» «графских

мозгофф», старательно причмокивая.

- На нем и отпишу дедушке, пусть получит с парижским

штемпелем на конверте вот это: жирную каплю родного аромата.

Граф Горчакофф заедал свое мозговое блюдо моченными

яблоками, без тостов, без круасанов, лишь с белым, слегка сладковатым,

вином.

- Рецепт моченых яблок, мосье Горчакофф? Как вам удалось

найти этот ресторан? Таких вкусных я даже у бабушки в деревне не ела.

- Могу только секрет моей официантки поведать: её, а здесь она

мадам Поварь, мой дед привёз с собой из России, она была внучкой его

личного повара-кудесника. Без внучки наотрез отказывался ехать. Рецепт

не скажу, но вам ... добавьте в них духи! Моченые яблоки раньше только

в Москве умели готовить:«в квасах и духах»!

 

Дед будет доволен, как сейчас граф Горчакофф. В деревне мы

разглядывали журнал "Огонек" с видами Парижа и дед приговаривал:

- Нам не довелось с бабкой, авось у тебя получится побродить

по парижским бульварам.

- Ох, бог даст, да-к и духи привезешь для моченых

яблок, настоящие русские яблоки токма с имя и получатся. А то все водка

с медом, да водка.

 

Сама я, похоже, становлюсь веганом, вдруг вспомнила игривых

поросят в сарае под дубом. Но милый граф Горчакофф не догадался, он

был сыт и доволен- фурор произведен, он всем был доволен.

Как ему это удается, такое жизнелюбие и простота, добрейшей и

раздольной души человек, что этот парижский граф Горчакофф, что мой

дед - русский мужик из глухой деревни.