1. Исчезновение

 

Третий день, как Аня не приходила домой, и не звонила, Инна бессчетное число раз набирала Анин номер – дочь не отвечала, номер был отключен. Обращаться в полицию не хотелось, она уже почти догадывалась, где Аня, но, на всякий случай позвонила её подружке и однокласснице.

- Софочка, ты случайно, не знаешь, где сейчас Анечка? Она у тебя? Нет? А ты ее вчера не видела?.. А когда вы с ней встречались?... Что ты молчишь, я чувствую, что ты знаешь... она тебе всё рассказывает. Ее нет уже три дня. Ну скажи что-нибудь, я прошу тебя... Придет, куда денется?.. Хороший ответ... Молчишь? Или мне в полицию обращаться?..

Конечно, Софа знала. И только угроза обратиться в полицию развязала ей язык. Девочка испугалась, как бы ее полиция не стала расспрашивать. Правда, Софа сказала не так уж много, но главное Инна поняла. Аня опять с этим парнем из бедуинской деревни. И вероятно, они в эту деревню и уехали. Это ужасно. Для того ли Инна привезла трехлетнюю дочку в Израиль, чтобы в шестнадцать лет, учась прилично в десятом классе, посещая престижную школу танцев и читая на иврите Коэльо и Джойса, и вдруг связаться с арабом, или с бедуином – какая разница, почти забросить учебу и танцевальную студию, где-то с ним шляться и ночевать... может уже и наркотики попробовала... Да, Аня училась не всегда ровно, порой у нее будто «крыша ехала», и она вдруг начинала пропускать школу, вместо студии танцев могла отправиться с веселой компанией на дискотеку. Короче – отрывалась по полной, но после хорошего домашнего «шторма» утихомиривалась, бывало, что на длительное время – всё зависело от силы баллов в «шторме». И вот, такое устроила...

Инна плакала очень редко, но тут прорыдала часа два и с опухшим лицом поехала в полицию. Оттуда вернулась будто успокоенная, хотя и ненадолго. Ясно, что они не склонны особо беспокоиться, таких случаев, как ей объяснили, немало, чуть ли ежедневно подобное происходит, поживет девочка в бедуинском стане, увидит, как там плохо, и вернется, еще прощения будет у матери просить. Один немолодой полицейский стоял в сторонке и слушал, когда Инна вышла на улицу, он догнал ее и посоветовал скорее принимать меры, пока ситуация не зашла далеко.

- Что вы имеете ввиду? - испугалась Инна.

- А то имею, что вашу девочку могут там передавать из рук в руки, попросту продавать и станет она... ну, сами понимаете...

- А те два полицейских...

- Не слушайте их. Им просто некогда вашей дочерью заниматься, таких случаев действительно много, полиции на эти дела не хватает. Ищите родственников, друзей, например, бывших спецназовцев, узнайте, в какую именно деревню они отправились, и прямиком туда, вызволять силой, угрозами... иначе вы свою дочь можете потерять.

- А как же я узнаю, где они, в каком месте? - беспомощно спроcила Инна. А в голове вертелось: «А где же я найду таких людей, как он говорит?».

- Израиль невелик, узнаете... - oн смотрел на Инну с сочувствием и, поколебавшись, протянул ей визитку. - Если ничего не получится, позвоните.

Уже к вечеру, «нависевшись» на телефоне и полностью отчаявшись, Инна хотела позвонить этому полицейскому по имени Арон, но решила отложить звонок «на потом». И утром еще попробовать, ведь за тринадцать лет в стране много накопилось самых разных знакомых людей, возможно, кто-нибудь откликнется на её беду, не всех еще обзвонила. Может ведь и денежный вопрос возникнуть, вдруг выкупать дочь придется (за день из телефонной трубки всякого наслушалась), а где деньги брать?..

Уже почти ночью, в половине двенадцатого, зазвонил телефон на тумбочке возле кровати, и Инна услышала веселенький голосок дочери.

- Мама, не волнуйся, у меня всё хорошо, у меня всё замечательно! ...Да ладно, перестань! Вернусь я, конечно, но всё равно скоро неделя каникул, праздники. Какая разница, где я? В Израиле! Тебя это успокоит? ...Ну зачем ты отнимаешь, я же с мамой говорю... Ну перестань!.. Мам, у меня батарейка садится... больше не могу...

В трубке щелкнуло и наступила на том конце тишина. «Ну, конечно, батарейка. Телефон отняли, это же ясно...». Но всё же Инна немного успокоилась. Аня жива и, кажется, вполне здорова, вот только голос слишком возбужденный...

 

2. Адиля

 

- Ой, как здорово, у меня получается! Смотри, я уже в девятку попала! Ну да, я немного в школьном тире упражнялась... а это глушитель, значит... здорово. А где ты пистолет достал? Ой, Бахир, правда, я молодец? Скажи: Аня молодец, умница и красавица! Ну что ты хмуришься? Что тебе вчера эти старики ваши сказали? Мы поженимся, да?

- Поженимся, Адиля... но не сейчас. В смысле – не сегодня... и не завтра. И не называй себя больше Аней. Ты – Адиля, запомни!

- Ну ладно, ладно. Не сердись. Вот ты не дал мне с мамой поговорить, я ведь не сержусь на тебя. Я вообще не могу на тебя сердиться, ну совсем не могу! Я тебя так люблю, так... Куда мы идем? А, в нашу палатку... Почему не хочу... Я всегда хочу быть с тобой... Только не давай мне больше этих сигареток, меня тошнит потом.

- Это с непривычки. Скоро тебе понравится. У нас все курят. И видишь, все живы-здоровы, никого не тошнит.

В маленькой палатке, куда их устроила старшая сестра Бахира, Газама, на расстеленных циновках были набросаны узкие длинные подушки и большое пестрое одеяло, на небольшой тумбочке кое-какая посуда. Они, смеясь, в обнимку, повалились на одеяло... Потом Бахир куда-то сбегал и принес горячий чайник и подогретые лепешки.

- Газама недовольна, - сообщил он. - Говорит, что тебе уехать надо. Вдруг полиция приедет.

- Зачем?

- За тобой. Если твоя мать заявит...

- Она не знает, где я. Я ей не сказала.

- Адиля... Тебя Иса будет спрашивать... Ну тот, с усами, что тебе не понравился... Но ты будь с ним осторожна... Он всякие глупости говорит, нашим старикам это не нравится, никому не нравится... Иса сумасшедший. Он ненавидит Израиль. Но он имееет здесь влияние, потому что богатый. У него дом хороший, настоящий, там душ даже есть. Но ты не вздумай к нему пойти...

- В душ? - хихикнула она. - Отчего же? Я очень хочу в душ. Да ладно, не пойду, раз ты не хочешь. Хотя не пойму, чего ты боишься? У Исы ведь жена и куча детей.

- Ну и что, что жена есть? Ты ведь не из наших, мало ли что ему взбредет в голову. Я заметил, как он на тебя смотрел... Давай чай пить, я заварил уже.

Только они напились чаю с лепешками, как в палатку просунулась черная кудрявая голова Исы. Он обвел выпученными глазами «убранство» внутри – смятые подушки, раскинутое одеяло, и поманил пальцем Бахира. Бахир вышел, и его долго не было. Ане надоело ждать, она вышла наружу. Возле своего домика, сложенного из больших камней, копошилась у дымящей печки Газама – молодая, но худая и изможденная женщина, большой котел исходил дразнящим паром, четверо кое-как одетых детишек возились неподалеку с яркими пластмассовыми игрушками. Газама махнула Ане рукой, подзывая. Она подала ей полную миску ароматного, посыпанного специями, риса. Понаблюдав, как Аня старается ухватить пальцами горячий рис, улыбнулась и принесла ложку. «Ты у нас не задерживайся, - вдруг сказала она уже без улыбки. - Неприятности могут случиться». «С кем?» - спросила Аня с полным ртом. «С кем... с тобой, конечно. Твое место в городе, а не здесь. Уезжай!» - твердо приказала она и ушла в дом, за ней побежали, оглядываясь на гостью в джинсах, дети. «Ну как же, прям сейчас поехала, - думала Аня, уминая полными ложками вкусный рис, - мне здесь нравится, я не хочу с Бахиром расставаться... Он классный. Он нежный. Он красивый. Он настоящий. Нам хорошо вместе. К чему мне возвращаться? – к школе, к маме с ее слежкой и нравоучениями...».

Бахир появился хмурый, от еды, предложенной сестрой, отказался, на Анины вопросы отмалчивался. Она уже знала, что, когда он не в духе, лучше не приставать. Они сидели в палатке молча, на подушках друг против друга. Бахир встал, попил из чайника остывшего чаю.

- Адиля... Иса хочет с тобой поговорить.

- Зачем? Мне не о чем с ним разговаривать! Я не хочу! Я его боюсь...

- Зато он хочет. Понимаешь... Он здесь, можно сказать, главный. Наш старейшина – старый Абдалла... его никто уже не слушает, все говорят, что он отстал от жизни. У Исы здесь большая власть. Он богатый и злой, и он для всех здесь закон.

- И для тебя?

- И для меня. Так что придется тебе с ним разговаривать.

- Когда?

- Сейчас... Пойдем.

- Подожди, Бахир. Ты как-то сказал, что Иса ненавидит Израиль. А почему?

- Это другая история... Если вкратце, то когда-то Иса влюбился в израильтянку из Тель-Авива, он с ума сходил по ней, а она его отвергла его и вышла замуж за другого. Он хотел убить ее, но они уехали, то ли в Европу, то ли в Канаду... И он страшно озлился на весь мир, на Израиль, на всех евреев... Ну, пойдем же!

 

3. Иса

 

Иса уже ждал их под навесом, возле пристройки к своему добротному дому. Он махнул небрежно Бахиру рукой – уйди, мол, и Бахир ушел, не оглядываясь. Но Аня заметила, что он остановился в гуще деревьев, но тут же его голова исчезла, присел, видно, на траву. Это ее успокоило, Бахир рядом, если что...

- Я тут, Адиля, понаблюдал за тобой... Ты девушка красивая и умная... Да что ты шарахаешься, я только за руку хотел взять. Ну, не хочешь, не буду. Думаешь, не вижу, что Бахир не ушел далеко? Да мне всё равно. Потому что у меня к тебе одно маленькое поручение. Вот Бахир научил тебя стрелять, и хорошо, всегда пригодится...

- Я и раньше умела. Я в школьном тире стреляла.

- Хорошо, хорошо. Только ты не возражай мне, так лучше будет...

- Для кого лучше?

- А ты не дерзи. Стрелять научилась, а со старшими мужчинами разговаривать нет. Я тебе не Бахир, меня все слушают.

- Скажи, Иса, что тебе нужно от меня?

- Да ничего особенного. Ничего такого, чего сделать нельзя. Ты поедешь завтра в город, мой друг отвезет тебя на машине, зайдешь там в одно кафе. Я скажу, в какое. Покрутишься там, колы попьешь. И уйдешь спокойно. Но прежде оставишь под столиком сверточек, я его тебе дам. Когда выйдешь, достанешь из сумочки коробочку и нажмешь на кнопочку. Я тебе коробочку тоже дам. Только тебе нужно будет отойти подальше от кафе. А потом сесть в такси, оно там будет ждать тебя, и уехать к маме. И здесь больше не появляться.

- Иса, ты сумасшедший? Или меня за дурочку держишь? Я не стану этого делать! Никогда! Ты понял?

- Понял. Только ты не поняла. Если ты этого не сделаешь, тебя ждет другая судьба... Ты...

- Какая еще другая? Бахир заработает денег, мы с ним поженимся и уедем во Францию. Там к арабам хорошо относятся, значит, и к бедуинам тоже.

Аня тут же пожалела, что сказала об этих планах, у Исы зло сверкнули глаза, и скривился под усами рот. Ну что за язык у нее, всё разболтала...

- Бахир как был нищим, так и останется, как и вся его нищая семейка. Так вот, я продолжу о твоей судьбе, а ты больше не перебивай, у нас это не принято. В случае отказа, ты сначала станешь моей, а потом перейдешь к моим братьям. Ты знаешь, сколько у меня братьев? Пять! И они очень обрадуются... - Иса взял её за руку повыше локтя и крепко сжал железными пальцами, она охнула от боли. Он наклонился к ее лицу. - Ты представляешь, как это всё будет происходить? Тебе понравится, мы умеем с женщиной поладить... - И он стал шептать ей на ухо мерзкие подробности...

Аня отшатнулась, но высвободиться из жесткой хватки не смогла. Иса с издевкой смотрел на нее.

- Да, я забыл сказать тебе про пистолет. Вдруг тебя заметят и станут преследовать... Так ты не теряйся, стреляй, убьешь парочку полицейских или просто других, это неважно, прыгнешь в такси и уедешь.

- Но это всё равно что самоубийство! Я не успею пистолет вытащить, как меня застрелят! Нет-нет!

- Ну, как хочешь, как знаешь. Ты сама выбираешь себе судьбу. - Он отпустил ее ноющую руку и стал разглядывать Анину фигуру, плечи, вырез футболки и цокать языком. Аня побледнела от страха и беспомощно оглянулась – Бахир приближался к ним с напряженным лицом и сжатыми губами.

- Разве я тебя звал? - удивился Иса. - Ну да ладно, мы уже поговорили. Понимаешь, я хотел Адиле маленькое поручение в городе дать, а она отказывается. Не уважает она нас.

- Оставь ее в покое, Иса. Она моя невеста, и должна делать только то, я велю ей.

- А она этого мне не сказала. Она сказала, что всё же подумает над моим поручением. Потому что я ей приятен и она согласна взять меня в друзья. Ну, уже почти согласна.

Бахир дернул Аню за руку. - Пойдем, Адиля!

- Ну-ну... - сквозь зубы пробормотал Иса, - вы еще, голубки, пожалеете.

- Адиля, - спросил Бахир, когда они ушли далеко от Исы, - ты никогда не каталась на верблюде?

- Нет, конечно. А почему ты не спросишь, что говорил мне Иса?

- Я примерно догадываюсь. Он хочет тебя использовать... в каком деле, я точно не знаю, он мне не говорил, но... что бы это ни было, я не позволю. От Исы хорошего ждать не приходится... Он спит и видит, чтобы кто-нибудь согласился совершить «маленький теракт», как он выражается. Ведь так?

- Да, именно так. И еще он сказал, что...

Аня запнулась. Надо ли всё говорить Бахиру... Он такой заводной, кинется к Исе, затеет драку, а там пять братьев...

Они в этот момент подошли к большому, смирно стоящему верблюду, и Бахир помог Ане взгромоздиться на него. Он повел верблюда за поводок, и Аня наверху повизгивала от страха. Они удалились от поселка и двигались по пустынной дороге. Кругом пески, редкие пожелтевшие кустики, большие серые камни, словно разбросанные небрежно чьей-то мощной рукой. Всё вокруг серое или желтое. И солнце сверху палит желтое.

- В пустыне нет красоты, красота в душе араба... Бахир, ты знаешь это выражение?

- Нет, впервые слышу. Эти слова мне нравятся. Но я бы их переделал... Красота в любви к Адиле. И еще в верблюде. Что ты удивляешься? Слова верблюд и красота однокоренные. Для бедуина верблюд помощник, источник пищи и тепла. Он – цена всему, что имеет бедуин. Есть даже беговые верблюды и проводятся соревнования – забеги верблюдов. Иса на этом большие деньги делает, потому что беговой верблюд стоит несколько десятков тысяч долларов... Ты устала, я вижу. Давай, слезай, попей воды и вернемся пешком. Мы недалеко ушли.

- Ага, значит, я для тебя всё равно что верблюд, мы с ним оба красивы и представляем большую ценность... для того, кто нами владеет, - смеясь, Аня спрыгнула Бахиру в руки, он прижал ее к себе.

- Адиля... счастье моё... Если я тебя потеряю... нет, лучше я умру.

- Нет, никто не умрет. Мы с тобой будем вместе, всегда-всегда...

Они медленно подошли к поселку, и остановились в тени под густым деревом. Бахир привязал к дереву верблюда, вытащил из висящей на его боку матерчатой сумки маленький коврик и бросил на траву. Они улеглись и, обнявшись, тихо разговаривали.

- Бахир, ты ведь не позволишь Исе заставить меня что-нибудь делать плохое? Ты представляешь, он говорил мне такое...

Бахир закрыл Ане рот ладонью.

- Твой рот не для того, чтобы говорить всякие мерзости. Твои губы созданы, чтобы целовать...

Уже смеркалось, когда они вернулись в палатку. Бахир принес от сестры тушеное козье мясо и чаю. Через маленькое окошко они смотрели на звезды.

- Я никогда не видела столько звезд... Они такие яркие. В городе ничего подобного нет.

- Просто здесь небо ближе. Бог здесь лучше видит нас... и радуется за нас.

- Скажи, Бахир, а как ты думаешь заработать деньги?

- Я умею водить машину. Надеюсь, что меня возьмут шофером на стройку. Строек много, куда-нибудь возьмут. Я слышал, там платят неплохо.

- А где ты водить научился?

- Иса научил... Нам что, больше не о чем говорить? Я вообще-то собирался в армию пойти, зимой мне восемнадцать исполнится. Израильский паспорт у меня есть... и права есть. Хотя, я экзамен на вождение не сдавал.

- Тоже Иса помог?

Бахир не ответил. Аня видела, что Бахиру явно не хотелось упоминать об Исе. Ей уже было понятно, что в этом бедуинском поселке все зависят от Исы, он здесь царь и бог, он здесь начальник. Ей опять стало страшно, как в те минуты, когда она стояла рядом с ним, и он железной хваткой держал ее руку.

- Но теперь я передумал в армию. Денег заработаю, и мы с тобой уедем... Ты не знаешь, а ведь раньше бедуины были другими, таких как Иса, не было тогда. Мне Хамис, муж Газамы, рассказывал, а ему его дед. Хамис мне вместо отца стал, когда мои родители заболели чем-то и умерли. Так вот, бедуины в прежние времена были простыми и терпеливыми, довольствовались тем, что имеют. А потом вокруг выросли города, вроде твоей Бэр-Шевы, и всё переменилось. Бедуины переняли всё плохое, что шло оттуда, разврат, хитрость и обман. Они меньше стали дорожить своими корнями.

- Но и ты ведь не дорожишь... Раз хочешь уехать отсюда.

- Да, хочу. Ты ведь здесь не приживешься. Я из-за тебя на всё готов...

- Бахир, а где муж Газамы? Я не видела здесь мужчины. Мне кажется, она с детьми бедно живет. А где ее верблюды?

- У Газамы только один верблюд. На котором ты каталась. А Хамис в городе. На заработках. То грузчиком, то еще где. Иначе им бы есть нечего было. Хамис не хочет одалживаться у Исы. Никогда ничего не просил у него. Хамис странный. Он говорит: «не в верблюдах счастье». По вашему – не в деньгах. Что у него есть, тем и доволен. Хамис работящий, всегда работает. Иса сильно не любит его.

- Всегда работает... а дети значит, его не видят... - Аня задумалась о чем-то своем. - А для тебя в чем счастье?

- Тоже не в верблюдах, - засмеялся Бахир. - Мое счастье сейчас в тебе. Мы с тобой будем жить долго и...

- Умрем в один день? - с грустью сказала Аня.

- Почему умрем? С чего это? Я хотел сказать – у нас будет много детей!

- Много – это сколько?

- Сколько мы захотим. Но, кажется, у нас сейчас другие проблемы... мне нужно съездить в город... Ну ладно, утром об этом.

В палатке было почти светло от двух толстых свечей, Бахир всё обещал перекинуть электрический провод от дома сестры и взять у нее обогреватель, ночи в пустыне холодные, но за неделю, что они провели здесь, так и не собрался, видимо, не очень хотел обременять сестру просьбами. Он сказал Ане, что на днях они снимут в городе комнату подешевле, но с душем и газовой плитой, и всё у них устроится. Аня представляла, как они будут вместе жить, как будет им весело и хорошо вдвоем, только мысль о маме, как она на это посмотрит, немного беспокоила, ведь ясно, что ей это совсем не понравится. Но ведь помешать она им не может всё равно...

- Ой, что это? Вон там что-то мелькнуло, живое... Бахир, я боюсь... вдруг это змея...

Бахир вскочил, взял в одну руку свечу, в другую свою кроссовку и стал медленно осматривать циновки и стены.

- Самое плохое, если это фитаме...

- А что такое фитаме?

- Паук. Большой и опасный. Говорят, от его укуса верблюды дохнут.

- А если змея, это лучше?

- Змею легче увидеть и убить.

Бахир поднял свечу повыше, посветил вверх, в угол. Там серебрилась толстая паутина. В ней колыхнулось что-то мохнатое...

- Дай банку... вон там лежит, скорее... и тряпку.

Аня торопясь, подала ему стеклянную банку из-под козьего молока, и полотенце. Бахир обмотал полотенцем руку, разорвал паутину и стряхнул существо в банку. Оно плюхнулось на спину и молотило бесчисленными толстыми мохнатыми ногами. Бахир внимательно рассмотрел его и сказал:

- Это, кажется, каракурт. Тоже ведь не подарок. А фитаме, рассказывали, больше, примерно с тарелку. Некоторые говорят, что он вовсе и не ядовит, выдумки это, а каракурт, этот да...

- Так мы могли умереть... Заснули, а он...

- Запросто! Адиля, ты нас спасла! - Бахир поставил банку на стол, размотал руку и с притворным рычанием и воплем «Я карракурт!» - бросился на испуганную Аню, и с хохотом повалил ее на одеяло...

Утром Бахир сказал:

- Адиля, мне нужно съездить в город.

- Я с тобой!

- Нет. Я быстро, туда и назад. Я у одного хозяина работал на разгрузке овощей, и он со мной не расплатился. Я ему звонил, и он пообещал сегодня дать деньги. Заодно я куплю тебе тебе чего-нибудь вкусного? Чего бы ты хотела?

- Я бы не хотела оставаться здесь одна.

- Ничего не случится. Да, вот тебе твой телефон, я его зарядил вчера. Ты можешь мне позвонить... Бахир поколебался. - И маме, если очень хочешь... Только не говори точно, где ты. Знаешь, полиция тут нам не нужна.

- Я ей только скажу пару слов... Я тут уже больше недели, а мама, знаешь, какая у меня, ей всё надо контролировать, а я... ха-ха! – вне зоны ее доступа! А ты сигаретку мне оставишь?

- Нет. У меня нет больше, кончились. И вообще я не хочу, чтобы ты курила без меня.

- Подумаешь! - фыркнула Аня. - Еще один мой контроль!

Бахир улыбнулся и вышел из палатки.

 

4. Мама

 

Инна металась по комнате, сжимая в руке замолкший мобильник.

«Боже мой, что она мне сказала! Она действительно у этого бедуинского мальчишки! В пустыне! Он держит ее в заложницах, ну конечно! Он будет вымогать деньги, много денег, кто знает, сколько... Он сделает из нее наркоманку... или... подумать страшно! Я плохая мать, я мало контролировала ее, я слишком много работаю... вот и результат моего никакого воспитания. С ней невозможно разговаривать, она не говорит правду! Или отмалчивается, или смеется... И эта подружка Софа точно так же врет. В доме нет отца, нет мужчины, который мог стукнуть кулаком по столу, или по башке. И здесь я виновата, не сумела сохранить брак. Да, виновата, что муж ушел к другой. И я палец о палец не ударила, чтобы вернуть его, гордячка чертова, о дочери не подумала. Мол, обойдемся, проживем. А вернуть ведь можно было. Он колебался, даже прощения поначалу просил. Случайно вышло, не собирался изменять, по глупости, по выпивке. Да закусила удила, как норовистая лошадь, а та стерва крашеная и рада, переманила к себе, и полный крах семейной жизни. Потом отъезд-переезд, чтобы не видеть-не слышать этой парочки, потом работа, работа, чтобы не голодать, и образование дать Аньке. А она разве ценит хоть что-нибудь? Совсем наоборот! Недавно упрекнула, что отец их бросил – «это тебя-то, красавицу и трудоголичку, что ж ты такого сделала, что папа ушел? А если он виноват, так неужели нельзя было его простить?».

Теперь, с сегодняшних нелегких будней, Инне кажется, что можно было, что зря она так... Сейчас бы у нее поддержка в жизни была, но ведь прошлого не воротишь и сделанного сгоряча не переправишь. А дочка обозвала ее трудоголичкой – звучит как алкоголичка. Меньше шмоток надо было Ане покупать, и больше дома быть. И опять правильные мысли приходят после, когда уже поздно. Что же делать теперь, к кому, куда податься? Вызволять надо Аньку из рук мерзавца, и скорее...

Инна перебрала все бумажки в сумке. Неужели выбросила телефон того мужика, Арона... Да вот же, вот его визитка!

- Арон, здравствуйте! Вы, наверно, не помните меня, я мама той девочки, что пропала... Помните... Так она звонила сегодня, она в бедуинском поселке... Я уверена, что ее там силой держат... Почему уверена?.. Нет, она не жаловалась... Так она, наверно, под контролем разговаривала... Да, вы правы, если под контролем, то вообще бы не звонила... Да, я сейчас скажу вам ее номер, записывайте... Я не знаю точно, в каком месте... В Негеве много поселков? Так что же делать?! Она совсем ребенок, помогите! ...Если можете, - тихо добавила Инна.

Он сказал, что попробует. И чтобы никому больше не говорила, и в полицию не обращалась, они всё равно туда не поедут искать. И Арон сразу ее вспомнил, с первых слов, она это почувствовала. Инна от кого-то слышала, что по номеру можно определить, где находится мобильник... Сейчас же всё возможно.

 

5. Не в верблюдах счастье

 

Бахир вернулся, когда уже стемнело. Зловредный торговец почти весь день заставил ждать денег. Еле успел что-то купить, а потом долго ловил попутки.

Бахир подошел к палатке, вход был закрыт на металлическую молнию. Спит, наверное. Вся деревня спит, здесь рано спать ложатся, чтобы электричество не тратить. Он раздернул молнию... в палатке было темно и тихо. «Адиля... - шепотом позвал он в темноту. - Вставай, я тебе фруктов привез, и еще много всего...». Он умолк, понял, почувствовал, что в палатке никого нет, но не хотел в это верить. Бросив на циновки свои покупки, Бахир помчался в спящий поселок. Он знал, к кому бежать, и у кого будет гореть свет.

В большом доме окна были темны, но в пристройке светилось маленькое окошко. Отшвырнув стоящего возле двери «телохранителя» - откуда только силы взялись отбросить дюжего парня так, что тот откатился в сторону, Бахир рванул на себя дверь...

Адиля, с красным зареванным лицом, сидела, поджав ноги, на ковре в углу комнаты, а перед ней на корточках присел Иса и что-то раздраженно твердил ей, а она махала перед его лицом руками, он пытался уклониться и мотал головой. Иса оглянулся на шум, его искаженное от злости лицо было исцарапано до крови, он привстал, и тут Адиля изо всех сил толкнула его навзничь, быстрым движением выхватила у него торчащий сбоку за поясом пистолет и направила ему в грудь...

- Нет! Адиля, нет!... - Бахир с криком метнулся вперед, вырвал пистолет из ее рук и повернулся к ошеломленному и поднимающемуся на ноги Исе. Иса кинулся к двери, но выстрел в спину настиг его, и он рухнул вниз лицом. Бахир схватил всхлипывающую Адилю за руку, они бросились к выходу, в дверях Бахир, не глядя, отбросил пистолет назад, и они выскочили во двор. «Телохранителя», к облегчению Бахира, и след простыл, но тут фары с визгом затормозившей в нескольких метрах машины ослепили обоих. Трое мужчин подбежали к ним с вопросами «что случилось? кто стрелял? вы целы?». Бахир не выпускал руки Адили из своей, но один мужчина, повыше и помощнее других, потянул Адилю к себе со словами: «Пойдем, девочка, пусть они сами разбираются, тебя мама ждет...», и с силой оторвал ее от Бахира. Никто не заметил, как в освещенных дверях возник качающийся мужской силуэт... Только Бахир почему-то оглянулся вполоборота и в следующую секунду прозвучал негромкий выстрел. Силуэт покачал головой, что-то с укором пробормотал и, медленно оседая, вытянулся на пороге и застыл неподвижно... Бахир покачнулся и упал, фары освещали его бледнеющее лицо. Адиля бросилась к нему, гладила лоб, щеки, дрожащими пальцами подняла футболку... «Ничего, Бахирчик, это всего лишь небольшая рана, это не страшно...». Бахир смотрел на нее, струйка крови выползла из уголка рта. «Всё пропало... вся наша жизнь...», - прошептал он. «Нет, нет! Ты встанешь, тебя вылечат, ты еще покатаешь меня на верблюде», - твердила Адиля, обнимая его и силясь приподнять. «Не в верблюдах счастье...», - слабо улыбнулся Бахир. «Нет, ты не умрешь, ты не умрешь, не смей...», - повторяла она. «Хорошо... я не буду», - с трудом выговорил Бахир и сник головой, темная струйка переползла на шею и потекла вниз к земле. Сильные чужие руки оторвали Адилю от Бахира и потащили, почти понесли к машине. «Нет, не хочу, он живой, его нельзя бросать!» - кричала она, брыкаясь и сопротивляясь. «О нем есть кому позаботиться, не видишь, народу набежало... Но парню, кажется уже всё равно... Нам надо поскорее убраться отсюда», - сказал тот же низкий голос, что говорил ей про маму.

Когда сумрачный Арон и Аня с безумным лицом, в разорванной одежде с пятнами крови, вошли в квартиру, Инна охнула и бросилась к дочери... Аня не реагировала, она словно не видела мать. «У нее шок... Надо дать успокаивающего и уложить спать», - сказал Арон. «Он не умер... он жив... он мне обещал...», - тихо бормотала Аня в пространство.

Аня сразу уснула, как только ее напоили большой дозой валерьянки и уложили в ее комнате на кровать. Инна с Ароном пили на кухне кофе, потом Арон коньяк, Инна снова кофе. Арон успокаивал Инну, гладил по плечу, она вслушивалась в его голос, и верила, что всё обойдется, Аня совсем девочка и забудет случившееся, как страшный сон.

И, действительно, проболев неделю с высокой температурой, Аня поднялась, и вскоре погрузилась в учебу и будто стала прежней, только много молчала и не спорила больше с мамой по любому поводу. Но однажды исчезла. Арон опять успокаивал Инну. «Ну, поехала, пусть убедится, что мальчик погиб. Тогда поймет, что надо жить дальше своей жизнью».

Через два дня Аня вернулась. На вопросы Инны ответила коротко: «Он там. Я буду к нему ездить». Инна ничего не поняла. Аня помолчала и добавила тихо: «Он пересадил мне свое сердце. И теперь у меня два сердца – моё и его».

Как-то Аня спросила Арона: «Ты помнишь Бахира? Правда, он хороший?..». «Да, помню. Отличный парень. Жаль, что так вышло». «Но ты же с ним не познакомился...». «Да, не успел. Но я видел его. Смелый и отчаянный он. А как к тебе там относятся? Не обижают?». «Всё нормально. Исы нет, и стало лучше. А Газама, сестра Бахира, даже сказала, чтобы я приезжала. Она на меня не сердится. Газама сказала: будешь приезжать, ему там легче будет, и показала рукой на небо».

Инна спросила Аню: «А что, если Арон с нами будет жить? Как ты к этому относишься?». «Нормально отношусь», - сказала дочь. Но будто довольна была, только не хотела показать это.

Через год у Инны и Арона родился мальчик Лео. Аня с удовольствием возилась с ним, катала в коляске. Однажды купила ему большого мягкого коричневого верблюда и смотрела задумчиво, как Лео тискает его в объятиях. И вскоре опять исчезла.

Но теперь Инна не волновалась. Дочь вернется. Попереживает там и вернется домой, в семью. Время идет, и оно лечит. Однако, Арон, гдядя на эти отлучки, стал в этом сомневаться. Может время и лечит... Он тоже все годы помнил свою первую любовь. Он готов был жизнь отдать за нее. Девушка погибла в очередном теракте. А он пошел работать в полицию. Лучше бы он остался жив, этот мальчик. Тогда бы Аня очень скоро поняла, что у них мало общего, и не может быть никакого совместного будущего. Аня романтизировала этого Бахира. Обыкновенного бедуинского маленького разбойника. Они бы расстались, и насколько это было бы лучше. Для всех. Но теперь разве она это поймет? Он для неё – герой навсегда.