Сидим втроем в какой-то кафешке, рядом с нашей работой. Передо мной тарелка с мятыми чипсами, солеными орешками и пластиковым стаканом пива. Девчонки жалостливо смотрят, осторожно отпивают глоточками из своих стаканчиков, не решаясь начать разговор.

Валентина, она постарше, наконец-то прерывает эту невыносимую тишину.

-Заяц! Ну что там? Как ты? Давай попей - поешь, потом расскажешь….

-Угу, угу…- мычу я и бессильно гоняю орешину по тарелке, не глядя на них.

-Нет, ну ты подумай, Валь, что сейчас у нее там?! - Танюха уже активно отхлебывает из начатого разговора.

- Вчера только 25 стукнуло, вроде бы все нормально в жизни -то. Какая-никакая работенка есть, пусть платят мало, ну не голодали же они. Девка она серьезная, не разу ни на кого глаз не положила, сынишка вон, папина копия, тому доказательство. И что надо?– Танька безапелляционно, по–адвокатски, поправляет упрямую челку. Торопится объяснить кому-то невидимому, почему это я оказалась брошенной женой с пятилетним сыном на руках.

-Заяц! Что бы ни случилось, он пожалеет, он будет мучиться от ревности, от зависти. Маманя пусть его теперь носочки кипятит, вилочки для блеска зубной пастой натирает. Нет, ну это ж надо придумать, слышь, Тань. Вставать в шесть утра, рубашечку отпаривать, завтрак из «топора готовить», ложечки и вилочки вокруг тарелки расставлять, потом на работу пробирки мыть до девяти, что бы студенты не видели, а потом ноги в туфли и лекции читать!!!!!- огромный пивной вздох и горсть чипсов на возмущение.

- А с первой зарплаты ему шапку норковую купила, в санаторий с собой потащила по профкомовской путевке, с первых отпускных кольцо золотое… Я ей говорю, чтоб с ума не сходила, а она - у него на свадьбе медное было, надо настоящее! А когда он в больницу угодил… Ваще… Ты хоть помнишь ее тогда? Глаза шальные, голодные, под глазами синяки от ночных конспектов, а ему все передачки готовила. Сколько денег потом на врачей потратила, он проконсультироваться хочет - можно ли сидеть, можно ли стоять, можно ли сына на руки брать! Тьфу, ты!!!- и стакан решительно опустошен одним взмахом.

-Валь, так он ей после дня рождения и сказал все. Вот говорит, помнишь, я в понедельник с работы поздно пришел? Она ему в ответ, ага, милый, помню, что ты на тренировке был. А он в ответ- это я с Наташкой-продавщицей тренировался. В гостинице. Так что прости, сын, но у меня другой интерес… - Танька солидарно закинула голову и уставилась на меня.

Решительно и смело. Как будто заступалась перед ним за мои ненакрашенные губы, за длинные юбки до пола, за белье «от мамы досталось», за ногти с прямоугольными ногтями, за волосы с бабушкиной резинкой на хвосте, за очки в черепаховой оправе, за мою наивную манеру стесняться и краснеть, за мою подростковую и угловатую фигурку, за всю меня такую бесцветную в его бурлящей жизни.

-Да что ты молчишь то?!?!?!?! - они уже вдвоем наседали на меня.

Раскрашенная продавщица уставилась на нашу троицу. Ожидая чего-то страшного. Она уже крикнула молоденького охранника, который спешно пробирался через столики к нам, демонстрируя рвение урезонить нарушительниц шансонного покоя.

Я положила лапы на столик. Подняла морду. И из моей измученной груди вырвался настоящий звериный вой. Безысходно и ненавистно. Жутко и нечеловечно. Обессилев от горя и обезумев от зла. Я выла… Не опуская головы и не глядя на окружающих, выпихивая из своей души эту выстраданную боль. Я выла… За всех обманутых и недолюбленых. Выла так, будто у меня выжигали клеймо. За тех брошенок- оборотней, которым суждено стеречь добычу днем. Пахать за троих. Недосыпать, недоедать. А ночью складывать лапы, поднимать морду и выть. Выть, заливая слезами луну. А утром с болью превращаться в подобие человека. Жить с клеймом в сердце ...

Я плохо помню что было потом, но прошло 10 лет, а мы до сих пор празднуем день Оборотня. Потому что именно тогда я своим волчьим умом поняла, что если я смогла заставить остолбенеть охранника , значит я смогу Жить дальше. Смогу вырастить сына, который на международные соревнования ездить будет. Смогу в красотку превратиться. Смогу дело свое прибыльное открыть. Смогу защитить свою добычу. Ей Богу, смогу! Как и любой из Оборотней!