Пабло – Мари

2.XII.1904, Париж.

 

Сегодня мне приснился ужасный сон. Я в форме жандарма стоял у горящего дома. Вокруг бегали пожарные, а я записывал у погорельцев фамилии и адреса, где их можно будет найти. Когда у меня, наконец, выдалась свободная минутка, я обратил внимание на мадам, держащую за руку двоих детей, а третий, мальчик - он был постарше – смотрел на пожар рядом. Я подошел к ней, чтобы осведомиться, где она собирается остановиться. Она стояла ко мне спиной, поправляла воротник у своего младшего сына. Потом она повернулась. Черт побери, это была ты!

- К сожалению, нам некуда идти…

 

Я хотел убедиться, что у тебя все в порядке.

P.s. Тебе феноменально идет эта бежевая шляпка.

 

Мари – Пабло

7.XII.1904, Лилль.

 

Давно не получала твоих писем. Хотя, признаться, я этого до сегодняшнего дня практически не замечала.

Читала твою последнюю книгу. Пабло, ну когда же ты успокоишься? В конце концов, прошло уже шесть лет!

«Как ты мог полюбить эту пустую куклу?» - говорит Софи в главе IV.

Или вот еще:

«Я был женат на плоде собственного воображения» - Поль, глава V.

Я не хочу упоминать множество мелких деталей, но это становится просто неприличным!

Скажи честно, ты ведь задавался вопросом: «А что же Мари? Как она встретит все это?».

И этот сон ты прислал мне только лишь потому, что желал как-то заставить меня отреагировать.

С твоим ущемленным самолюбием я знакома давно, поэтому считай, пожалуйста, что книга мне понравилась. К тому же, я не могу не признать твоего мастерства подмены фактов и понятий. Только человек, даже отдаленно нас не знавший, мог поверить в эти небылицы!

Все те годы, что я прожила с тобой, ты был настоящим занудой! Им ты и остался. Постоянные попытки поучать меня во всем, начиная от мелочей, вроде перестановок и новой посуды, и заканчивая Англией и Ближним Востоком. Мое мнение по умолчанию ты трактовал как неправильное.

«Глупая, пустая кукла» - ох как Вы ошибаетесь, мсье Пабло Ларон!

Ты сам понимаешь, что до сих пор, теперь через свои книжки, пытаешься мне что-то доказать?

И почему здесь нет ни слова о твоей маниакальной, всепоглощающей ревности? О том, что ты удалил из прислуги всех мужчин, и даже экипажем управляла женщина?

Ты сам понимал, что ты посредственность. Не будем сейчас обманывать друг друга: ты был неказистым. Конечно, с тех пор, как ты начал курить трубку, ты стал чуточку интереснее, но генеральной линии это не поменяло.

И потом, ты даже не представляешь, как за эти годы меня извело то, что все свои эмоции ты держишь в нагрудном кармане, застегнутом на пуговицу!

Ты думал только о себе. Перед приемами ты часами рассказывал мне, о чем я должна говорить, как смеяться, а потом грозно перечислял мужчин, к которым мне подходить воспрещается. Тебе не было дела до моих проблем, и я счастлива, что ты так и не стал говорить «наши» проблемы.

И еще:

Я несказанно рада, что у нас не было детей.

 

Пабло – Мари

2.I.1905, Париж.

 

Ты так привыкла унижать меня, что теперь с легкостью вспомнила забытое, казалось, ремесло. Ты никогда в меня не верила. Ты постоянно подчеркивала мне, что я не просто ничем не лучше остальных (что в наш демократический век еще простительно), но, Боже мой, ты пыталась убедить меня в том, что я хуже!

Не притворяйся, что еще в юности, когда я приносил желтые тюльпаны и передавал их твоей служанке, не решаясь попросить о встрече, ты не поняла, что я совершу головокружительный взлет!

И сейчас, за сроком давности, ты можешь признать, что поводов для ревности у меня было предостаточно. Каждый из нас думал, что в твоих глазах он единственный в своем роде.

Ты была красива. И сейчас, наверное, сквозь морщины шестидесятилетней женщины, измученной светом, можно угадать твою ушедшую прелесть. Я бы даже хотел тебя увидеть, чтобы полностью разрушить миф. Но ты никогда не была красива в той степени, в которой сама себя видела. Тебе представлялось, что любой мужчина мгновенно должен был забывать свое имя, возраст, рост и семейное положение при виде такой сказочно красивой женщины. Сейчас, уже излечившись от тебя, спокойно говорю: «Ты красива, но не настолько».

Ты всегда была бессердечной. От тебя невозможно было услышать ласкового слова! Даже теперь, когда мы могли бы толерантно обменяться письмами, ты выходишь на протоптанную тропинку личной травли.

Сожги мои письма. Я чувствую, что конец уже близок. У меня постоянно болит живот, это верный знак. Я знаю, что моя нынешняя супруга, женщина всей моей жизни, издаст мои письма. Я читаю это в ее глазах. И я не хочу, чтобы там были те, что я писал тебе.

 

Мари – Пабло

12.I.1905, Амьен.

 

Ты отвратителен. Ты всю жизнь на что-то жалуешься, даже сейчас: «У меня болит живот». Сколько я, Пабло, тебя помню, столько ты грозишься умереть к полудню. Я не буду ничего жечь. В конце концов, после отправки я имею на эти письма прав не меньше, чем ты.

Я была невероятно безрассудной девушкой: выскочить замуж за человека, который только и умел, что бравировать на публику и казаться умнее, чем он есть, посыпая каждую свою речь крупинками хитрых фраз и специальных слов. Я помню, как ты каждый понедельник оставлял у служанки желтые тюльпаны. Я была уверена, что человек, делавший это, - сумасшедший. На свою голову, я и заинтересовалась человеком, отличавшимся от остальных.

Когда ты, склонившись передо мной, прошептал: «Выходи за меня замуж или усынови, но не бросай», - я не испытала к тебе ничего, кроме банальной жалости.

А ты купился.

 

Пабло – Мари

15.I.1905, Париж.

 

Не буду больше ничего писать. Все может быть использовано против меня. Мои письма все равно тебе

А) не дороги

Б) не интересны.

Сожги их. Избавься от груза прошлого.

 

Мари – Пабло

16.I.1905, Амьен.

ТЕЛЕГРАММА

 

ПАРАНОИК ТЧК

 

Шарлотта – Мари

17.XII.1905, Льеж.

 

Дорогая Мари!

Несмотря на то, что, как вторая жена, я должна Вас ненавидеть, я испытываю безграничное чувство уважения к Вам. Я знаю, что Пабло был необычайно тяжелым в быту человеком, но Вы его терпели.

Признаюсь, мне было чрезвычайно тяжело так часто Вас встречать. В каждом своем рассказе, любой постановке Пабло обязательно помещал «прекрасную польку, слегка бледную с необычайно живыми глазами», «ветреную графиню с длинными, нежно падающими на плечи волосами», «гордую амазонку с твердым станом и царственной осанкой». К моему сожалению, он никак не мог творить без Вас.

Я обращаюсь к Вам по чрезвычайно важному вопросу:

В своих записях Пабло указал, что Вам (суммарно) он отправил более семи тысяч писем.

Как Вы, наверное, уже догадались, мне было бы чрезвычайно интересно обработать их для монографии о «нашем» муже.

С уважением,

Шарлотта Ларон.

 

Мари – Николетте

24.XII.1905, Лилль

 

Моя милая подруга, на днях получила письмо от Шарлотты, второй жены Пабло. Эта бездарная женщина даже пишет в его стиле. Правда, он научил ее всему. А он принимал ее «похожесть» за проявление индивидуальности.

 

Мари – Шарлотте

31.XII.1905, Лилль

 

Милая Шарлотта!

Безумно рада, что мои письма могут быть кому-то полезны. Непременно ко мне приезжайте.

Ваша Мари.