ЛЕСНАЯ ИСТОРИЯ

 

В коридор с вечера были выставлены сапоги, корзины. На вешалке висела мамина штормовка, Виталькина зеленая курточка и темно коричневая ветровка дяди Гоши. Виталька проснулся раньше всех, когда за окном только начало светать, вышел в коридор и присел на корточки за тумбочкой. Это было его любимое место. Когда Виталька хотел остаться один, когда ему надо было подумать в тишине, он садился вот так комочком за тумбочкой и думал. Сегодня мысли крутились вокруг одного – у Виталика намечался отец. Дядя Гоша впервые ночевал в их с мамой квартире, потому что рано утром все вместе собирались ехать в лес за грибами. Но Витальку не радовали ни грибы, ни возможные изменения в составе семьи.

Появление дяди Гоши он воспринял в штыки. Его добрая хорошая мама, с которой Виталька выдумывал столько замечательных игр, которая вечерами частенько пекла ему вкусные блинчики, а после чая читала про волшебников, принцев, кота Аквамарина и толстую амбарную мышь, перестала находить для него время. Приходя с работы, мама кормила Витальку, доставала ему краски или карандаши, вынимала одну из его любимых книжек, целовала в макушку и поздно вечером куда-то уходила.

- Ложись спать, не жди меня. И не бойся, ты же мужчина и тебе скоро семь лет, - всякий раз говорила мама. – Не будешь бояться?

Витальке ничего другого не оставалось, как обещать вовремя лечь спать и, конечно, не бояться.

В первые дни он включал большой свет, торшер и лампу у кровати, ждал до ночи, стоя у балконной двери на холодном полу и выглядывая, не идет ли по двору мама. А ее все не было, а он все ждал. И уже не было сил быть мужчиной, поэтому Виталька тихонько поскуливал, растирал по щекам слезы, но продолжал преданно ждать. Если бы Виталька умел понимать время, он переживал и волновался бы еще больше, потому что мама приходила после часа ночи. Он успевал перебежать в кровать, как только у дальней скамейки появлялась одинокая женская фигура.

Обнаружив однажды сына заплаканным и замерзшим, мама сильно отругала его. С этого дня Виталька уже не мог поддержать свою храбрость иллюминацией во всей квартире. В темноте его сердце стучало часто-часто, и также часто капали слезы, но теперь Виталька не позволял себе скулить, будто боялся, что мама услышит его с улицы.

Дни шли за днями. Виталька стал кислым, задумчивым. Даже в садике заметили, что шустрый сообразительный ребенок чем-то озабочен. Но он не мог никому рассказать, как тяжело оставаться каждый вечер одному, как неинтересно листать любимые когда-то книжки, и рисовать совсем не хочется. Он молчал, потому что так понимал свою преданность маме. А у мамы впервые в жизни развивались серьезные долгосрочные отношения.

В один из дней мама вернулась очень скоро. С ней был мужчина. Дядя Гоша протянул большую крепкую руку, Виталька застеснялся и не сообразил ее пожать.

- Мужик, это не серьезно. Что ты пятишься как рак? Свою территорию надо либо отстаивать, либо идти на мировую.

- Гош, ну что ты ребенка смущаешь. Он даже не понял, чего ты от него хочешь.

Но Виталька понял и, понизив по возможности голос, четко ответил:

- Я буду отстаивать!

- Ну, ты - перец, мужик. Что ж сразу в войну вдаряешься? Может, по мирному договоримся?

- Не договоримся, - буркнул Виталька и ушел в свой детский угол с игрушками.

Он слышал, как за закрытой дверью кухни дядя Гоша еще долго бубнил, что малец что-то не так понял. Потом все стихло, смеялась мама, упала и разбилась кружка, долго почти до ночи пился чай и, наконец, щелкнул замок. Дядя Гоша ушел.

Утром Виталька был мрачен, с мамой почти не разговаривал, и пояснять, почему ему так не понравился дядя Гоша, отказался. Не наладились отношения ни сразу после первой встречи, ни потом, когда дядя Гоша подарил Витальке самокат. Виталька к нему даже не притронулся, как ни уговаривала мама.

Витальку предали, его забыли, ему предпочли дядю Гошу. Мама стала совсем другой. С ней уже не получалось играть как раньше, блинчики съедал Гоша, книжки были заброшены. Мама иногда бралась читать, но уже на четвертой странице начинала зевать, а кот Аквамарин считал это высшим проявлением неуважения к себе. Виталька однажды пришел из садика и изрезал всю книжку. Мама больно отшлепала его, поставила в угол, корила, что Виталька растет варваром. Ему было все равно. Прежнего Аквамарина уже не было, а другой Витальке не был нужен…

Уже светало, завозилась на диване мама, тихонько встала, накинула халат, поставила чайник на кухне. Виталька, крадучись, выбрался из укрытия, шмыгнул к себе под одеяло и притворился спящим. Скоро вставать, а он так и не успел обо всем подумать…

 

Димыч ушел далеко вперед. Он никогда не любил плестись в конце. Было приятно первым дойти до намеченной точки, удобно расположиться на привале и ждать далеко отставших ребят. Их периодические вылазки нельзя было назвать походами. Так, прогуливались километров пятьдесят по пересеченной местности. Дойдя до конечной точки маршрута, разбивали палатки, жили дня по три дикой нецивилизованной жизнью, лазали по скалам, пели песни под гитару, выпивали немного, чтобы почувствовать себя чуть смелее и до утра обниматься с подружками в тесной палатке. Но никаких больших вольностей никто себе не позволял. Девчонки были строгие, однокурсницы, отношения с ними строились серьезные с перспективой, поэтому дальше платонических отношения не запускались.

У Димыча в компании была своя подружка Аська. Девчонка яркая, живая. Огромные зеленые глаза ее Димычу даже снились не раз. Димка считал Аську своей невестой, хотя пока не признавался ей в этом. С Аськой было не так-то просто. В обычной обстановке на людях Аську было не приласкать. Она демонстрировала свою независимость, дурила Димычу мозги, играла с ним, как кошка с мышкой. Димыча это злило, и часто он всерьез обижался. Но на эти лесные прогулки ходил с удовольствием, потому что в лесу она становилась другой. Когда Аська без сил приползала на привал, Димыч садился рядом, приваливал обессилевшее тело к себе, обнимал и долго гладил Аську по волосам. Она безропотно закидывала голову, а иногда брала руку Димыча в свою, подносила к щеке и нежно терлась о ладонь. У Димыча в эти минуты сердце останавливалось. Точно так же, как ночью в палатке, если Аська сама вдруг начинала целовать его. За такие минуты Димыч готов был жить в лесу до конца жизни.

Нынче у Димыча наметился кризис в отношениях. В их студенческую группу перевелся парень из Саратова и сразу сделал стойку на Аську. Ей, видимо, внимание нового парня польстило. Игривая Аська болтала с ним на переменах до самого звонка, переписывалась на лекциях, хотя тут же рядом сидел Димыч. Именно Аська позвала Серегу в поход. Сейчас Димыч, по привычке отмахав добрую половину пути, ждал появления уставшей Аськи. Но из-за поворота появился Серега с двумя рюкзаками. Аська шла рядом с венком из полевых ромашек на голове. На этот раз она совсем не устала, на привале уселась рядом с Серегой, смеялась над каждой его убогой, как казалось Димычу, шуткой и также легко собралась, когда разозлившийся Димыч поднял группу на маршрут.

Вечером у костра долго пели, потом молча, не отрываясь, смотрели на огонь и начали расползаться по палаткам, только за полночь. Димыч выжидал, надеясь на Аськино благоразумие. Обычно она залезала в самую глубь палатки и, несмотря на то, что это место не было самым теплым, обустраивала там себе лежбище. Димыч, чем бы ни занимался в это время, находил повод тут же прервать песню, быстро завершить разговор или просто сослаться на сбивающий его с ног богатырский сон, и забирался под бок к Аське. Она прижималась к Димычу, обхватывала его голову рукой, и только что умирающий от усталости Димыч полночи напролет неутомимо целовался с Аськой. Сегодня Аська не полезла глубоко в палатку, и Димыч не торопился устраиваться на ночлег. Он не мог понять ее намерений. Оба медлили. И пока Димыч раздумывал, Серега отогнул полог палатки и галантно пригласил Аську «пройти спатеньки». Аська засмеялась, залезла внутрь, а Димычу там просто не хватило места. Он впервые лег у входа в чужой неуютной палатке и так и лежал без сна до рассвета…

 

Виталька уныло плелся по лесу, почти не замечая грибов под ногами. Мама с Гошей шли чуть впереди. Найдя гриб, мама победно вскрикивала, а Гоша кидался к ней, в шутку грозя отобрать. Возня у гриба, как понимал Виталька, была лишь поводом к тому, чтобы Гоша лишний раз мог обнять маму. Виталька с болью взирал на взрослую игру. Он был умным мальчиком, и это осложняло его отношение к происходящему. Он остро чувствовал свою здесь ненужность. Мама пыталась вовлечь сына в их с Гошей шуточную игру. Она поворачивала голову в сторону Витальки, показывала красивый красноголовый гриб, призывала сына помочь отстоять их совместную добычу от посягательств Гоши, а Гоша делал вид, что опасается бороться против двоих и отходил на безопасное расстояние. Виталька кисло улыбался, опускал глаза, изображая заинтересованность в поиске грибов, и старался отойти подальше от мамы с Гошей.

К десяти утра все прилично набродились, мама разложила на траве клеенку, плед, достала из пакета завтрак. Гоша привалился спиной к сосне, с удовольствием пил горячий чай из термоса, ел бутерброды с докторской колбасой и свежим огурцом. Витальке мама дала блинчик с творогом, но даже он показался ребенку невкусным. Неприятно замутило живот. Виталька шепотом пожаловался маме. Она уложила сына себе на колени и теплой рукой начала привычно поглаживать его живот по часовой стрелке. Неприятные ощущения ушли, но Виталька понял, что очень хочет в туалет. Если бы не это обстоятельство, он бы лежал и лежал вот так на маминых коленях. И пусть бы Гоша завидовал, привалившись к своей сосне. Завидовал, видя, как мама любит Витальку и жалеет его больной живот.

Гоша так и не понял причину стремительного бегства Витальки, которую тот едва слышно прошептал маме на ухо. Виталька бежал со всех ног. Ему хотелось убежать как можно дальше, чтобы Гоша не увидел его, не посмеялся над ним и его естественной надобностью. Убежав на приличное расстояние, Виталька как собачонка, покрутился на одном месте, снимая штанишки, сделал свое дело и удовлетворенно потянулся за большим зеленым листом – вытереть попу.

Облегченный физически, с улучшившимся настроением Виталька помчался обратно. Не бежал – летел, и поэтому не заметил, что пробежал расстояние в два раза большее, а на опушку, где они завтракали, так и не выбежал. Когда сообразил, повернулся туда-сюда, попытался сориентироваться, выбрал новое направление и снова пустился бегом. Виталька не мог предположить, что все дальше убегает от мамы, и все безнадежнее теряет направление…

 

Димыч к утру так накрутил себя, что не мог успокоиться. Он представлял себе, как Аська всю ночь целовалась с Серегой. Злился ужасно. И едва забрезжил рассвет, встал, развел огонь, привесил над огнем котелок с водой и отправился побродить по лесу.

- Кукла фарфоровая, безмозглая мышь, курица! – Димыч про себя ругал Аську, но по-настоящему обидных оскорбительных слов произнести в ее адрес не смог даже мысленно. Обида захлестывала его сознание, ревность терзала сердце. Димыч знал за собой, что в таком состоянии может серьезно покалечить Серегу, потому и уходил подальше. Пусть потом хватятся, пусть ищут. Знал бы Димыч, как восприимчиво сегодня было небо к его проклятиям.

Он продолжал идти. О времени не думал, а потому не замечал его хода. Сообразил, что бредет достаточно долго, только когда сквозь листву глаза ослепило яркое солнце. Димыч громко чихнул – он всегда чихал на солнце. Посмотрел на часы – десять. Вот ничего себе! Если уходил из лагеря он часов в шесть, то, получается, брел почти четыре часа. Димыч удивился и понял, что только сейчас, наконец, к нему возвращается сознание и здравый смысл. Пора возвращаться. Если ребята пробудились часов в девять, то пока он будет идти обратной дорогой, в лагере его отсутствие будут наблюдать пять часов. Это не шутка в деле. Точно кинутся искать.

Димыч был человеком ответственным. Несмотря на все свои переживания, заставлять товарищей серьезно волноваться он вовсе не хотел. Поэтому ускоренным шагом направился в обратный путь. Правда, не пройдя и ста метров, вдруг понял, что не знает дорогу назад. С ним это было впервые. Обычно Димыч подмечал сотни знаков, ориентировался по солнцу, запоминал одному ему бросившиеся в глаза ориентиры. А сегодня – ноль, провал сознания! Как не заметил он время, проведенное в лесу, так не отразил ни единой приметы, способной сейчас помочь найти дорогу обратно. Димыч шел теперь, осторожно и внимательно. Вернуться к тому месту, где солнечный луч ослепил глаза, позволил очнуться и унять взбунтовавшуюся ревность, Димыч точно мог. А вспомнить дорогу в лагерь – нет. Приходилось идти словно ощупью, оглядывая все вокруг, в надежде заметить какие-то приметы, оставшиеся в подсознании, и попытаться двигаться по ним. Но, ни сознание, ни подсознание не выбрасывали спасительных кругов. Димычу стало тревожно.

На часы смотреть не хотелось. Судя по положению солнца, шла вторая половина дня. Думать о том, что творилось в лагере, было неприятно и стыдно. Димыч часто останавливался, кричал изо всех сил, стараясь на как можно большем расстоянии привлечь к себе внимание. Ни голосов, ни отдаленных звуков в ответ не слышал. Начало смеркаться…

 

Виталька как зайчонок бежал, пока хватало сил. Но уже скоро стал спотыкаться, два раза упал и поцарапал коленку. Потом одновременно иссякли силы и энтузиазм. Виталька боялся даже мысленно произнести себе приговор – он заблудился в лесу. От быстрого бега, метаний в разных направлениях кололо в боку. Виталька дрожал всем тельцем, хотя было тепло и ярко светило солнце. А когда он совсем потерял надежду, сел и тихонько заскулил, как скулил всю зиму у балконной двери. Он плакал не о себе, он плакал, переживая, что мама уже не сможет никогда его найти, что он больше никогда не увидит ее. Виталька знал, что мама будет долго бродить по этому огромному лесу, звать его. Но как ей узнать, где искать Витальку, не мог предположить. Вечер наступил скоро, лес потемнел, стихли голоса птиц, только противный комариный писк раздражал слух. Виталька сидел все на одном месте, уже не отбиваясь от комаров. Он ждал наступления ночи, но почти не боялся. Привык подолгу в темноте ждать маму. Эта обстановка была для него даже более привычной…

 

Нина металась по лесу, звала Витальку, заглядывала под каждую елку, под каждую корягу – все бесполезно. Гоша как гончая нарезал круги, пытаясь охватить как можно больший участок для обзора. В очередной раз, встретившись друг против друга, он посмотрел Нине в глаза и увидел всю ее материнскую боль. Нина была похожа на затравленное животное. Красные от слез глаза ввалились, волосы были растрепаны, на щеке кровоточила большая царапина.

- Нина, постой.

- Не смей ко мне прикасаться! Убирайся! Это все из-за тебя, - хриплым надорванным голосом она выкрикнула Гоше несправедливые слова.

Он мог бы обидеться, но обстановка была не та. Нина не могла себе даже представить, насколько Гоша тяжело переживал потерю Витальки. Парень был непростой – это правда. Но парень ему очень нравился. Гоша отлично понимал, что Витальке надо время, чтобы привыкнуть. Гоша не хотел заискивать перед пацаном, чтобы потом, когда они с Ниной поженятся, иметь возможность строить с ним отношения по-мужски. Но, видно, чего-то не додумал, не учел. Гоша сам себя винил за происшедшее больше, чем могла обвинить его Нина.

- Остановись, - Гоша крепко схватил Нину за плечи. – Нам надо не просто метаться по лесу, надо срочно звать на помощь.

- Я не уйду отсюда, пока не найду сына, слышишь!

- Нина, ты сейчас пойдешь со мной к станции. Мы будем идти и делать отметки на деревьях, чтобы вернуться точно в это место. Мы должны позвать на помощь. Чем больше людей мы сможем привлечь, тем быстрее отыщем Витальку. Он маленький, не мог уйти слишком далеко. Надо успеть найти его до ночи.

- До ночи, - казалось, только сейчас Нина осознала, что может наступить ночь, а Виталька так и не отыщется. – Гоша, мы не можем оставить его здесь одного. А если он вернется, а меня нет? Гоша, милый, я не могу уйти отсюда.

Нина была права. А если Виталька и вправду случайно найдет дорогу, чтобы вернуться, а их не застанет?

- Тогда давай так. Ты сможешь остаться здесь одна до моего возвращения? Вот тебе нож. Запомни, ты можешь ходить по небольшому радиусу, но обязательно оставляй отметины на стволах. Смотри, надо делать вот такие, как стрелки, - Гоша под углом вонзил нож в ствол сосны и срезал часть коры, обнажив полоску светлой древесины.

- По твоим отметинам, я смогу найти, где ты находишься. А кроме того будет ясно, какой участок ты внимательно прошла. Поняла? Я скоро, я добегу до станции и найду людей, ты мне веришь?

Нине ничего другого не оставалось. Слова Гоши долетали до нее словно сквозь вату. Как только он помчался в сторону станции, Нина изо всех сил побежала к опушке с оставленным там незаконченным завтраком. Она втайне надеялась, что Виталька вернулся.

Клеенка и плед так и лежали на траве. Витальки не было. Нина, следуя совету Гоши, выбрала направление и, методично нанося царапины на стволы деревьев, метр за метром начала обыскивать лес. Она снова кричала, звала Витальку, потом затихала так, что слышны были только удары сердца, но ответного крика не смогла уловить…

 

Гоша выскочил на станцию, задыхаясь и хватая ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. Со станции уходила электричка. Гоша из последних сил кинулся бежать по перрону, вскочил в вагон, благо двери были не автоматические, промчался вдоль по вагону до следующего тамбура и дернул стоп-кран. Стоящий рядом мужик даже не успел отреагировать, только высоко поднял брови:

- Ты чё, мужик, охренел?

Гоша сбивчиво начал объяснять, что в лесу пропал Виталька, что срочно нужна помощь. Мужик на удивление быстро понял суть проблемы. К этому моменту в тамбур вышел молодой парень в форме транспортной милиции. Во всяком случае, Гоша так понял. Парень жестко потребовал предъявить документы, но вместо Гоши в разговор вступил «тамбурный» мужик и весьма доходчиво и кратко изложил суть проблемы.

- Чё делать-то, служивый?

- Надо объявить по всему составу, чтобы все, кто может, помогли ребенка отыскать, - Гоша продумал эту мысль, когда бежал по лесу к станции.

Милиционер по рации связался с кем-то, переговорил, потребовал от Гоши выйти из вагона.

- Да ты понимаешь, что там ребенок шестилетний! – Гоша заорал от бессилия.

А парень кинул через плечо:

- Выйди и жди у вагона, я счас.

Гоша не вышел, пока по радио не объявили, что требуется экстренная помощь в поиске ребенка. У вагона собралось человек пятнадцать мужиков разного вида и сложения. Гоша был искренне удивлен, что столько людей откликнулось на его просьбу. Честно говоря, по нынешнему времени рассчитывать на помощь незнакомых людей просто не приходится. Милиционер остаться не мог:

- Я при исполнении, прости. Слушай, я думаю не надо самодеятельностью заниматься. Надо звонить куда положено, чтобы помогли с поисками.

- Мы пока сами попробуем. Может, быстро отыщем. А уж если нет, - Гоша боялся подумать, что может быть и такая перспектива.

- Ну а если нет, в восьми километрах есть воинская часть. У кассира на станции спросишь, куда идти. Думаю, помогут. Счастливо вам, - милиционер вскочил на подножку, электричка быстро набрала скорость и скрылась за поворотом.

К лесу шли быстрым шагом. Бежать с той скоростью, с которой Гоша примчался на станцию, мало кто смог бы. Да и Гоша чувствовал, что обратно ему не пробежать такое расстояние. По ходу движения, задыхаясь от быстрой ходьбы, Гоша успел рассказать, как пропал мальчик. По Гошиным отметинам к опушке вышли правильно. Нины на месте не было, но клеенка и плед были оставлены ею на месте, чтобы Гоша не потерял в поиске точку отсчета. Гоша крикнул, что есть мочи, и в ответ далеко на расстоянии услышал Нинин отклик. Нина держалась, как могла.

- Ничего? – Гоша по глазам видел, что следов Витальки она не нашла.

– Я вокруг опушки все обошла. И здесь уже сотню раз челноком вглубь метров на сто и обратно. Он ведь в эту сторону побежал. Я думаю, надо где-то здесь искать.

- Так, мужики. С этого места идем цепью. Сколько ножей на руках? – мужик из тамбура принял командование на себя.

Было решено растянуться цепью на расстоянии метров тридцати друг от друга. Идущим по краям, и дальше по цепи через одного делать зарубки на деревьях. Первый результат обнаружился, не прошло и трех минут. Один из цепочки наткнулся на место, где Виталька справлял нужду. Цепь свернули. «Тамбурный» мужик - Алексей Александрович или просто Саныч - четко проинструктировал всех, на что обращать внимание, какие приметы могут свидетельствовать о том, в каком направлении двигался мальчик. Слушали его, молча, исполняли приказания беспрекословно. Видно было, что Саныч – человек бывалый, знает многое из того, что обычному человеку знать не доводилось. Снова растянулись цепью и двинулись. Садилось солнце…

 

Димыча хватились раньше, чем он ожидал. В семь сорок из палатки выполз заспанный Серега. Посмотрел на кипящую воду в котелке, оценил состояние углей в костре, внимательно осмотрел лагерь. В восемь с минутами парни уже обсуждали исчезновение Димыча. Вещи на месте, но костер прогорел, а вода в котелке почти выкипела. Конечно, могло быть и так, что котелок не был наполнен доверху, и вода выкипела быстро, но даже в этом случае получалось, что Димыч ушел более двух часов назад. Зная его характер, предполагать, что это шутка, никто не решился.

- Сначала надо просто позвать всем вместе. Утром звуки далеко разносит, - Серега предложил самый простой и действенный способ.

Кричали на все лады, но не учли, что лагерь был расположен в ложбинке, звук терял силу, пытаясь подняться вверх по склону, а Димыч ушел именно в том направлении, по-другому не получалось. Аська сникла, когда стало ясно, что Димыча поблизости нет. Ее девчоночья игра нехорошо закончилась – вчера она дразнила его, заигрывала при нем с Серегой, точно зная, что Димыч начнет беситься. Но почему-то вчера это воспринималось Аськой легко и беззаботно. А сегодня она чувствовала себя виноватой. Ей казалось, что и все остальные винят ее. Аська начала собираться.

- Куда? – Серега не понял, что замыслила Аська.

- Надо Димку искать. А вдруг что-то случилось, вдруг он ногу сломал.

- И ты надеешься принести его на своих руках? – Серега сказал это ехидно, и тут же получил от Аськи:

- Его – без вопросов, даже если это будет стоить мне жизни. А тебя – ни за что!

- Что ж так грубо?

- Как спросил.

- Извини, я ничего не имел по отношению к Димычу. Просто тебе одной идти нет смысла. Надо идти всем.

Аська подумала, что напрасно сорвалась:

- И ты извини, что-то занервничала.

Парни отправились на поиски без девчонок. Им было приказано ждать и никуда из лагеря не отлучаться. Аська упорно не хотела сдаваться, и никакие уговоры не смогли удержать ее в лагере.

- Ладно, пусть идет. Лучше с нами пойдет, чем самодеятельностью будет заниматься. К этому времени с того момента, как Димыч покинул лагерь, прошло пять часов.

 

Когда стало темно, Виталька забился под большую ель на пятачок сухой земли вокруг ствола и сидел там зажмурившись. Было страшно открыть глаза, потому что ночной лес наполнился тяжелыми глухими звуками, происхождения которых Виталька не понимал, а потому боялся. Казалось, что защищенный еловыми лапами, он укрыт от всех неприятностей. Как ни странно, но близкий конкретный страх отодвинул назад страх потери и тоску о маме. Виталька, как маленький зверек, весь превратился в слух. Только потому, что зажмурил глаза, еле дышал, улавливал все посторонние звуки, Виталька услышал шаги. Глаза тут же открылись. Мимо проходил человек, но шел странно – медленно, понуро. Плечи его были опущены, и Витальке показалось, что дела у него тоже «не очень, чтоб очень», как иногда говорил дядя Гоша. Виталька вспомнил много раз слышанное выражение, и глаза его вмиг наполнились слезами. Когда незнакомец продвинулся в темноту метров на двадцать, Виталька решился и крикнул:

- Дядя!

Парень резко остановился:

- Кто здесь?

- Это я, - Виталька хотел ответить достойно, а получилось жалобно.

Парень развернулся, осторожно пошел на голос и увидел вылезающего из-под ели ребенка.

- Что ты тут делаешь ночью?

- Я, я..., - Виталька почувствовал, что, наконец, кем-то обнаружен, всхлипнул и заревел. Сила его мужества просто закончилась – не было ее больше ни капельки. – Я не знаю-юу-у! Потерялся-а-а.

Димыч обнял ребенка.

- Ну, хорош реветь, ты же мужик. Хватит, говорю. Я ведь тебя нашел.

- А мама где-е-е?

- Так ты что же думаешь, она одна тебя ищет? Все ищут!

- А ты первый нашел? Тогда пойдем к маме, - Виталик помолчал и добавил, - а то она меня еще утром потеряла.

Димыч успокаивал ребенка, а сам думал, что же теперь делать. Он ничего не знал о его маме, и спрашивать теперь было нельзя. Димыч боялся признаться ребенку, что сам находится в сходном положении.

- Тебя как зовут?

- Виталик.

- А меня Димыч. Вот что, Виталька, - Димыч случайно назвал пацана именем, которым его звали и дома, и в садике. А Виталька вдруг почувствовал себя как дома и начал понемногу успокаиваться.

- Вот что, Виталька, - продолжал Димыч. Сейчас идти никуда нельзя. Ночь, заблудимся еще, чего доброго. Давай поспим немного. Хоть все тебя и ищут, но сейчас видишь, темно. Они тоже будут ждать рассвета. Давай где-нибудь пристроимся и немного поспим. Ты замерз, наверное?

- Нет, я вон там под елкой сидел. Там не дует.

- Вот и пошли под твою елку. Местечко, небось, нагрел?

Виталька разулыбался. Вместе с Димычем они наломали веток, выстлали ими себе лежбище, и Виталька по-детски трогательно и преданно притулился рядом с Димычем, согрелся от его теплого тела и уснул. А Димыч лежал и думал, что будет говорить Витальке утром. Усталость дала себя знать, потому что вскоре уснул и Димыч…

 

Две поисковые группы встретились случайно. Аська первой услышала голоса вдалеке. Крикнув что-то нечленораздельное ребятам, она понеслась через лес. Парни, расслышав голоса, тоже кинулись вслед за Аськой.

Нина, Гоша, Саныч и еще человек семь мужиков, согласившихся продолжать поиски после захода солнца, настороженно вглядывались в темноту, откуда на них надвигались какие-то фигуры. Гоша рукой отодвинул Нину за спину, когда прямо на них выскочила какая-то девчонка.

- Вы парня высокого такого не видели? – выпалила она.

- А с вами нет мальчика, маленького, ему шесть лет, в курточке зеленой? - Нина заговорила растерянно, сбивчиво, с последней надеждой в голосе.

Подошли еще несколько парней. Гоша попытался отвести Нину в сторону, так как уже понял, что мальчика с ними нет. Но Нина вырвалась, и подходя к каждому по очереди, пыталась выспросить, может все-таки они видели ребенка. Саныч, видя, что сейчас у нее может случиться истерика, спокойно и твердо прояснил позиции:

- Мы ищем ребенка, шестилетнего. Пропал сегодня утром. Вы, как я понимаю, тоже в поиске. Ищете парня.

- Да, высокого, его Дмитрием зовут. Он тоже пропал утром, - Аська старалась говорить четко, чтобы ее правильно поняли.

- Мужики, привал. Будем выяснять кто, где шел и что видел, - Саныч тут же начал набирать факты из обрывочных пояснений обеих сторон. – Короче, судя по всему, мы шли полосой навстречу друг другу. Ни вы, ни мы следов пребывания человека не нашли. Сигналы голосом подавали обе группы. Если бы Виталик или Дмитрий попались на контролируемой территории, на крики ответили бы. Вывод – в прочесанном участке их нет. Даем предложения.

- Может, нам теперь туда идти? - кто-то из мужиков группы Саныча, уставший, но упорный, предложил развернуться на девяносто градусов и двинуться налево.

- Нет, там нам делать нечего. Мы шли параллельно железной дороге, но на большом от нее расстоянии, - Саныч говорил уверенно и спокойно, но Нина, едва сдерживавшая себя, сорвалась:

- Почему нам там делать нечего? Откуда Вы знаете, куда идти, куда не идти? Надо не сидеть и рассуждать здесь, а искать. Вставайте, все вставайте!

Саныч встал, подошел к Нине, прижал к себе.

- Не надо, девочка. Я понимаю, как тебе тяжело. Но ты мне поверь, я не в таких переделках бывал. Мы отыщем пацаненка, вот увидишь. И парня этого, Дмитрия, найдем. Понимаешь, там налево лес горелый. Не пойдет пацан туда. Он ходил с вами по хорошему чистому лесу, он и искать вас, крутиться будет в таком же лесу. Надо вправо разворачиваться. Сейчас посидим до утра, подождем рассвета и пойдем одной полосой все вместе, а если до железки их не отыщем, развернемся в противоположных направлениях и доведем поиск на этой территории до конца. Нина, понимаешь, мы уже очень много прошли, осталось прочесать четыре условных квадрата.

Нина обмякла. Слова Саныча не успокоили, но сгруппировали ее мысли.

- Саныч, миленький, - Нина тихо плакала, - я не хотела тебя обидеть. Но он один, в ночном лесу. Он с ума сойдет.

- Не сойдет, Ниночка, в ночном лесу человек другим становится. У него другие реакции, другие чувства. Потерпи до утра…

 

Димыч открыл глаза. Рука затекла, но он лежал, не шевелясь, пока спал Виталька. Птицы загомонили, стало значительно светлее, и вчерашнее безнадежное состояние переросло в «надежное». С Виталькой Димыч почувствовал свою ответственность, и это придало ему сил.

- Нас уже нашли? – первое, о чем спросил Виталька, проснувшись.

- Нет еще, только рассвело. Полежи еще немного.

Димыч хотел поправить куртку и случайно нащупал в кармане леденец. Вообще-то он не любил конфеты. Это сладкоежка Аська то и дело сосала леденцы, ела какие-то смешные карамельки и периодически засовывала конфеты Димычу в карманы, как белка запасы. Сейчас Димыч был рад вдвойне. Во-первых, ребенка порадует и отвлечет ненадолго, а, во-вторых, эта конфета была словно посланием от Аськи. Сегодня Димыч уже не злился. Вспомнив об Аське, он решил во что бы то ни стало выбраться из этого проклятого леса.

- На, ребенок, наслаждайся, - Димыч протянул конфету. - Виталька, мы сейчас пойдем с тобой вон туда, в ту сторону, но будем идти небыстро, подмечать все приметы и оставлять следы. Димыч расстегнул куртку, стянул с себя легкий пуловер, снял футболку и начал рвать ее на тонкие ленточки.

Виталька с ужасом наблюдал за Димычем.

- Ты рвешь рубашку?

- Рву, Виталька, а знаешь зачем?

- Мы будем на деревья веревочки привязывать?

Димыч искренне удивился сообразительности парнишки:

- Ну ты гигант, соображаешь, мелкотня!

«Мелкотня» повеселел и принялся складывать ленточки…

 

Когда вчера вечером часть подрядившихся на поиск мужиков вынуждена была отколоться, никто не думал их осуждать. У всех свои семьи. Спасибо, откликнулись, сошли с электрички, несколько часов кружили по лесу в поисках мальчишки. Но уходили они с чувством вины.

Саныч, чтобы не разводить долгие церемонии, собрал всех вместе, договорился, кто из уходящих, кому из семей оставшихся позвонит и объяснит ситуацию. Решено было, что вернувшись на станцию, они и там сообщат о случившемся, расскажут, как шел поиск и какая территория пройдена. Попытаются договориться, чтобы со станции сообщили в воинскую часть. Было условлено, что если до десяти утра ребенок не будет найден, вся группа возвращается, и к поискам привлекают дополнительные силы. На помощь военных очень рассчитывали - каждый понимал, что счет идет на часы…

 

Как только забрезжил рассвет, поднялись в путь. Гоша первым углядел привязанную на ветке белую ленточку. Сначала он не придал этому значения, прошел вперед, но тут же вернулся. Ленточка была чисто белой. Ее привязали недавно. Гоша позвал Саныча. Тот подошел, внимательно посмотрел, крикнул мужикам, чтоб внимательно посмотрели по сторонам, не привязано ли еще чего к веткам. Информация быстро передалась от одного другому, и тут же издалека крикнули – есть знак.

Дальше пошло проще. Саныч скомандовал погромче кричать, а если обнаружится еще знак, тут же сообщать. Обнаружился еще один, и еще. Группа немного развернулась в движении, и, наконец, на очередную серию криков послышался отдаленный отклик.

- Виталик! Виталечка, - Нина сердцем почувствовала, что это сын. – Виталечка, сынок! - что есть сил, закричала она.

- Мама! Мама! Мы здесь.

- Виталечка! – Нина бежала на ватных ногах, упала, запнувшись о корень, тут же поднялась и снова побежала.

Виталька мчался ей навстречу, быстрый, как ветерок. Когда Нина увидела его целым и невредимым, у нее подкосились ноги, и она осела на траву. Виталька видел, как опустилась на землю мама, кинулся к ней и, не успев затормозить, упал сверху.

- Зайчик, мой, мое солнышко, - Нина не могла наглядеться на сына, - Где же ты был всю ночь, я никак не могла тебя найти.

- Мамочка, мамочка, - Виталька повторял и повторял одно слово, пряча заплаканное лицо у нее на груди.

Словно сквозь сон Нина слышала, что и Димыч нашелся, видела, как собралась в одно целое вся их импровизированная поисковая группа. Единственная, прошедшая с парнями всю дорогу девчонка, обняла высокого парня и никак не хотела от него отрываться. Нина также крепко обняла своего Витальку, стиснула что было сил:

- Ты мальчик мой. Как я по тебе скучала!

- Мамочка, хорошо, что Димыч меня нашел, правда? Это он сказал, что все меня ищут, что ты скоро нас встретишь, и что ты просто просила его поскорее меня найти.

Нина ничего не понимала, но это было и неважно. Ее Виталька был с ней.

Нина повернула голову и сквозь слезы увидела Гошу, привалившегося спиной к сосне – как вчера утром, когда они завтракали. Только вчера Гоша аппетитно уминал бутерброд с докторской колбасой и свежим огурцом, а сегодня, будто дух из него выпустили. Она вспомнила, сколько километров намотал он по лесу, как, ни на секунду не давая себе отдохнуть, бежал к станции, как привел помощь, как спиной загородил ночью, не зная, что за людей встретили они на пути. Она очень любила Гошу, а теперь была еще и на всю жизнь благодарна ему за все. Но прошедшая ночь не дала ей выбора – Нина понимала, что во имя сына готова поступиться собственным счастьем. Она не знала, думал ли об этом Гоша. Он сидел опустошенный и совершенно одинокий.

Виталька почувствовал, что мама о чем-то задумалась. Увидел дядю Гошу у сосны, подошел:

- А хорошо бы, дядя Гоша, сейчас блинчик с творогом или колбаски съесть?

- Ой, хорошо бы, Виталька, а то живот совсем подвело. А ты и совсем худющий стал, - Гоша притянул к себе ребенка и впервые обнял, а Виталька впервые не отстранился.

- Да, дядя Гоша, это «не очень, чтоб очень», - и оба улыбнулись.

На часах было восемь семнадцать. На станцию к десяти они еще успевали.

 

Май 2008

Из сборника "Не про меня, но обо мне"