Пожалела врага. Говорят – испугалась.

Отпустить бы на волю, ведь совесть - строга.

Кто придумал мольбы и нелепую жалость?

Кто придумал прощать после смерти врага?

 

Кот был не то чтобы Чеширский. Кот просто был. Серого оттенка, ближе к голубому, с крысиным голым хвостом, бархатным мокрым носом. Словно лорд, важно ходил по квартире, никого не замечая: тонкими лапками едва касался пола, иногда стряхивая их, словно на кончиках коготков скопилась грязь, изредка поворачиваясь в сторону хозяйки, мол, видишь, как я страдаю. Мог демонстративно и в свой домик не просто войти, а ввалиться, говоря всем своим голым велюровым тельцем, что и это ему не чуждо. Но стоило только хозяйке спросить любимца, как дела, как он одним прыжком оказывался у нее на руках. О, эти руки и этот махровый халат! Как тепло и уютно лежать на груди хозяйки и слушать ее сердцебиение. Но для важности все же надо надменно фыркнуть и отвернуться от нее.

 

Хозяйка кота баловала. Ей ничего не стоило купить в зоомагазине любое лакомство, только бы питомец в знак благодарности мурлыкнул пару раз. Быть равнодушным – у него в кошачьей крови. Сфинкс – это вам не дворовой кот, готовый за любое зернышко сухого корма хоть до утра урчать. Сфинкс – это порода. Ну и ладно, что спать любит на одной подушке с хозяйкой. И первым не полезет в холодную кровать – не барское дело мерзнуть. Он каким-то непостижимым чутьем понимал, что его любят. Хорошее дело – позволять себя любить.

 

Никто не подозревал, что в отсутствие хозяев, он нагло мотался по спинке кожаного дивана, вечно намереваясь пройтись по нему остриженными когтями. Дергал кружевные шторы – ему нравилось вытягивать тонкие ниточки и подобострастно их обнюхивать. Когтедралку проигнорировал с первой встречи – не его это забава. Ему больше по нраву квартирный простор. Кот отличался активной прыгучестью. Что им руководствовало, или что его колбасило по всей квартире ни он, ни кролик не понимали. Но самым излюбленным местом в отсутствие хозяев был камин. Гордо восседая на самом его краю, он поглядывал вниз слегка прикрытыми глазами, потом резко подскакивал и летел вниз и резко приземлялся у клетки с Кролом.

 

Вы спросите, кто такой Крол? А Крол – это кролик. Имя ему такое дали, чтобы не заморачиваться. Он все равно никогда не откликается, как бы ни звали. Но стоит унюхать конфету или сигарету, он уже тут как тут. Троглодит, одним словом. Кролик жил в своей новой вечно запертой «квартире», которая находилась в огромной комнате. Пару-тройку раз ему удавалось мордочкой приподнять дверцу, пока хозяйка не заметила этот трюк. С тех пор дверцу подпирала бесполезная когтедралка. Какой отвратительный кошачий запах она издавала! Эта дискриминация кролику надоела как горькое сено, вкус которого надолго остался в памяти. Было дело – жил в одной семье. Там можно было запросто гулять по комнате, прятаться за креслом и потихоньку жевать шторы. Поначалу кролика гоняли, загоняя при этом в клетку, наполненную сеном и морковью.

 

Куда все подевались? Крол вдруг оказался на свободе. Можно было запросто передвигаться по грязной комнате, в которой не осталось ни одного окна, ни одной шторы. Кресла тоже не было. На полу валялись камни и кирпичи, окурки и пустые пачки от сигарет, обертки конфет и гильзы. Было похоже на варварский погром или войну. В варварстве кролик не разбирался. Да и в войне тоже. Кто ему объяснит, что происходит, если рядом постоянно что-то грохочет так, что короткие ушки постоянно подрагивают. Но эти взрывы! Каждый раз он шарахался в угол, сжимался в комочек и слегка подрагивал. Когда наступала полная тишина, приподнимал одно ухо, затем другое и уже потом поворачивал свой измазанный пылью носик в сторону комнаты.

 

Живой комочек в эти страшные моменты старался не вспоминать своих хозяев, обидевшись так, что вот прямо сейчас пусть войдут в комнату – он отвернется. Но запах хозяйских комнатных тапок преследовал животинку всюду. И где они подевались? Почему оставили одного? Где те лакомства, которыми его баловали? Где уютный домик, солома, морковь? Ничего нет. Чужие полы, чужие запахи. Последнее, что запомнил кролик – как сверху на него обрушилась крыша. Когда рассеялись пыль и дым, увидел голые обгорелые стены да бездонное холодное небо и чужих людей, от которых исходил запах дыма, гари, и странное чувство тревоги.

 

Чужие люди кролика полюбили сразу. Во время редких часов тишины кто-то из них брал кролика на руки, грязной шершавой ладошкой гладил по ушам и спине, предлагал то тушенку, то конфету, то сигарету. На тушенку кролик фыркал, послушно грыз конфету, не понимая ни вкуса, ни удовольствия. Сигарету пару раз пожевал, но трава, которой была наполнена трубочка, оказалась невкусной. Вскоре его стали называть боевым товарищем, а он слушал, пытаясь уловить в голосах не тревогу, а домашний уютный шепот. Хозяева не возвращались, и кролик стал понемногу привыкать к свободной бесклеточной жизни.

 

В один из дней к нему никто не подошел. Кролик метался из угла в угол, принюхивался, стараясь найти запах, к которому привык в последнее время, но кроме запаха крови, дыма в комнате ничего не осталось. Только повсюду валялись отстрелянные гильзы.

 

Снова его оставили. Снова это тоскливое одиночество. Погуляв по грязной холодной квартире, кролик потихоньку приблизился к порогу. Двери не было, и он запросто мог выпрыгнуть на улицу. Забившись в угол вырванной лутки, кролик сидел и смотрел по сторонам. Вокруг было белым-бело. Ему было холодно, морозно и одиноко. Недалеко догорал подбитый танк, обездвиженные люди лежали на снегу и то там, то здесь в глаза бросались пятна крови. Он знал, что запах дыма и крови – это опасность. Вернулся назад в комнату и забился в угол. Жизнь рухнула во второй раз. Снова люди его оставили.

 

- Кролик, кролик! – услышал запуганный зверек звонкий голос и вжался в пол. – Кролик, что ты здесь делаешь? Воюешь?

 

Ватага ребятишек шаталась по разбитому дому в поисках оставленных гильз и осколков снарядов для медальонов и сувениров на память. Понимая, что нельзя ходить по разбитым домам, осторожно ступая по засыпанным камнем ступеням, шли на верхний этаж дома. Оттуда город как на ладони. И на телефон можно заснять, и увидеть, с какой стороны ведется обстрел. Главное – не показывать родителям, иначе будет взбучка. Один мальчишка замешкался внизу и случайно заметил кролика.

 

- Не бойся, дружок, погладил кролика по спинке мальчик. – Я тебя домой отнесу. У тебя будет друг. Ты знаешь, как его зовут? Конечно, не знаешь. Его зовут Чеш. В документах что-то вроде Чеширского, но так короче. Он Чеш, ты – Крол. Не бойся – отогреем.

 

Домой кролика несли всей группой.

 

- А ведь кролик у нас военный, - вдруг сказал один из ребят. - Мы в подвале сидели, а он вместе с ополченцами воевал. Не струсил и не сбежал. Нас ждал.

- Никого он не ждал, - заглянул в глаза кролику мальчик. - Его дом разбомбили, хозяева погибли. Он случайно выжил.

 

Свобода и война – это особое ощущение. Когда вокруг громыхало, кролик свободно мог передвигаться по дому. А сейчас, когда в новой квартире поселилась тишина, бегай себе, гуляй, но откуда взялось ощущение заточения? Кролик смотрел сквозь металлические прутья клетки на баловня судьбы - Чеша, и фыркал. Баловень, - думал он. Совсем войны не знает. Рассказать бы ему о танках, о наступлении, о том, что вместо морковки пол может быть усыпан гильзами…

 

Не поймет ведь. Пожалуй, я расскажу ему о старых хозяйских тапках, которые пахнут не кровью, а крутым человеческим потом.

 

Баловень. Как есть, баловень. Совсем войны не знает...