«…и никто из вас не спрашивает Меня: куда идешь?».

От Иоанна 16:5.

 

Первый, кого я увидел за столько дней пути, не считая, конечно, всех тех, кто еще не решился на такой шаг, появился словно из ниоткуда. Вот только минуту назад впереди меня на дороге никого не было. Только белая разделяющая линия и полоска черного асфальта. А сейчас – он. Подобный мне. Сколько нас таких, только разве что одному Богу известно. Говорят, сто лет назад нас была всего тысяча. И это по всей планете. Когда же я решился и сделал свой первый шаг, по «ящику» сказали, что «идущих», нас ещё называют «несущие крест», приблизительно около двух миллионов. Ого, подумал тогда я. И был мне крест.

Догнать мужчину было несложно. Он шел чересчур медленно. Крест как-то гротескно расположился на его спине. Локти торчали над лысой головой костлявыми шишками. И я, пока нагонял его, думал: «Почему он не приспустит его на одно плечо или не возьмет за одну перекладину, как я, так намного легче, намного, всегда можно поменять плечо и руку». Поравнявшись с «однополчанином», я все понял. Его ладони приросли к дереву. Мне стало не по себе.

- Давно в пути? – спросил я, стараясь не замечать фиолетового цвета мясо, въевшееся в отполированную потом и кровью «плоть» креста.

Мужчина не ответил. На нем была ветхая, выцветшая на солнце рубашка и такие же обесцвеченные, драные штаны. Попутчик был худ до опасного, а борода, когда-то длинная и густая, тащилась за ним тонкой, еле видной паутиной. Попробовал заглянуть ему в лицо. Не получилось, мешали задранные локти.

- По-видимому, ты идешь лет триста.

- Угадал, - тихим басом прогудел он.

Обрадовавшись ответу, ещё бы - уже дней десять не слышал человеческой речи, только птиц и сигналы машин на какой-то далекой автостраде, продолжаю:

- Видел кого ещё из наших?

- Давно уже.

- Мужчина, женщина?

- Не знаю. Не понял. Долгая дорога с такой ношей обезличивает. Говорил вроде тонко. Не факт, что женщина. Хотя женщины выносливее, да у них и кресты зачастую полегче.

- Ты что, кому помогал, знаешь коль?

- Помогал. Жене.

- И где она?

- Умерла. Долго болела сначала, а потом умерла. Пришлось останавливаться. Чуть ли не руками рыть могилу. Видел, сколько могил у дорог?

- И что? Все наши?

- А ты думал.

- Рассказывают, наших многих убивают.

- И такое бывает. Церковники так вообще охоту устроили. Награда за каждый принесенный крест сто долларов.

- Почему тогда мы продолжаем идти?

- Не знаю. Мне уже поздно останавливаться. Да и кто выбрал себе этот путь – так просто не сойдет. Неспроста ведь ты «вышел» от мира. «Отошел». Крест сам сделал или…

- Разве кто знает? По мне, так я только решил твердо, что присоединюсь, проснулся наутро, крест у кровати. Взял и пошел.

- Дорогу знаешь?

- Нас всех ведь кто-то ведет.

- Не всех, но рано или поздно на истинный путь выходит каждый.

- Знаешь, кто уже «дошел»? Есть такие?

- Таких нет, потому как мы ещё идем. По пророчеству, как только кто донесет свой крест до места – всё прекратится.

- Это место похоже на череп, слышал?

- Слышал. Тот, кто был там уже – он нас и ведет.

- А мне кто-то говорил, не помню, сказали, что это что-то вроде игры. Вроде как кто первый, тому и бонус-игра. Тот и в дамках. Победитель.

- Ну…

- А кто знает правду?

- Вот именно, что тот, кто будет первый, кто дойдет, тот и узнает.

- Так всё ради правды?

- Почему, не только, хотя узнать истину, разве ты не за этим пошел?

- Я пошел, чтобы найти себя в этой чертовой жизни.

- Во-во.

- А почему именно крест, ты знаешь?

- Никто не знает.

- Странная игра получается. Ни условий, ни подсказок, ни …

- Думаешь, всё-таки игра? Тогда чья?

- Правительства. Мирового правительства. Или того лучше - компьютерная игра. Виртуальная.

- Вот это может. Мне как-то американец попался на пути. Сказал, что подозревает, что всё это эксперимент. Чей только, не знает. Проверка на прочность или ещё что.

- А цель знаешь? Финал? Гейм овер?

Он молчал метров десять, а потом, когда я уже хотел повторить вопрос, вдруг ответил:

- Там узнаем.

Я не мог долго идти с ним. Старик шел, как черепаха, да и к тому же отказался от дальнейшей беседы. Сказал, в его положении лучше беречь силы на дорогу, а не тратить на разговоры о том, чего все равно не знаешь. Оставив его, даже не поинтересовавшись, как так случилось, что руки приросли к дереву кожей и мясом, свернул на оживленную магистраль и пошел перпендикулярно дороге «триста-лет-идущего». Мне казалось «конец» где-то там, в той стороне. Быть может, и в конце этой дороги.

 

Из молчаливой дремоты, когда просто тащишься вперед, по инерции волоча за собой крест и ноги, меня выбил разрывающий барабанные перепонки рев грузовика. Махина неизвестной марки пролетела, просигналив, мимо на большой скорости, а водитель высунул из окна кабины руку, показал мне средний палец и, кажись, плюнул. Хорошо хоть так, а мог остановиться, и доказывай потом, что ты не верблюд. Странное дело, но люди из мира нас презирают. Ненавидят. Попадись кому из совсем уж «одичалых», прибьют и имя не спросят. У меня уже было «дело» по дороге от города с дурацким названием Баб-Ло, догнали не то байкеры, не то так – мужичьё на «харлеях», местные повелители дороги, и так отмудохали - ели ноги унес. Хорошо, крест не отняли, не сломали. Были случаи, по телику показывали (до того, как «пойти», смотрел), когда «несущих» забивали до смерти их собственными крестами. Сжигали, помню, живьем. Менты, те так вообще подлюги, как-то нагнали группу с крестами и кого машинами посбивали, кого постреляли, а над кем-то надругались и арестовали. Из крестов сложили костер и улики сожгли. Интересно, что по поводу всего этого думает правительство? Или все они заодно, и это всего лишь часть игры. «Также в условие игры входит уничтожение некоторых «участников», наиболее приблизившихся к цели. К призу». Должно быть, так. Поэтому меня тогда оставили в живых: будь я, скажем, хотя бы в километре от «места», его ещё называют лобным, убили бы на хер.

Заметил новый грузовик, теперь уже несущийся на меня. Прыжками, ударяясь головой о табличку, которая прибита на верхней перекладине креста, спускаюсь в овраг, петляющий вдоль дороги, и тут же в огненной зелени каких-то кустов натыкаюсь на парочку «своих».

Она - ей лет 40-45 в джинсах, как у меня, и в футболке, и он. Его голову она держит у себя на коленях, в груди у него дыра, которую женщина тщетно пытается прикрыть рукой, и из которой пузырями выплескивается кровь.

- Помогите нам, - женщина сидит, облокотившись на крест. Второй лежит в крови рядом, - пожалуйста, помогите!

- Что случилось? - опускаю свой крест в траву, и, честно, не знаю, что делать. Сажусь рядом с мужчиной.

- Откуда это у него?

- В нас стреляли наверху. На дороге.

- Из машины?

Она кивнула.

- Нужно остановить кровотечение.

- Пытаюсь, не могу.

- Давайте я пробегусь по округе, может, найду что.

Раненый делает непонятный жест рукой.

- Нет, - хрип вырывается из его рта вместе с кровью, - поздно. Уходите.

- Не бросай меня.

Он отталкивается от неё и закрывает глаза.

- И правда, - говорю я, - ему уже ничем не поможешь.

- Я, я... - теперь женщина рыдает навзрыд.

Не люблю я подобные сцены. Не потому, что часто сталкиваюсь, - меня пугают такие безудержные слезы. Слезы чувств. Слезы безвозвратного. Помню себя, когда умерла мама. Казалось, пролитыми слезами я выпросил, вымолил её у того света, оказалось, нет. Вообще слезами ничему не поможешь, скорей наоборот - усугубишь. Поэтому к чему они? Зачем? Так, разве что разрядиться, успокоиться.

Словно прочитав мои мысли, женщина перестала плакать. Поцеловав умершего, она взвалила на себе ещё и его крест и тихо сказала:

- Пойдемте, после стольких потерь я обязана дойти до конца.

Я заметил, как она в последний раз посмотрела на тело, и одинокая слеза скатилась по испачканной в пыли и крови шее.

- Не похороним? – спросил.

- Я не смогу пережить ещё и это. Пойдемте. Вдруг это уже близко.

- Что «это»? – почему-то задал вопрос я. И к своему удивлению услышал новый для себя ответ.

- То, что сделает тебя Богом, а мир другим. Разве вы не знали, зачем шли? И куда шли?

- Никто не знает точно.

- Почему никто? Мы с мужем много изучали, и знаем об этом немало.

- Вы знаете, с чего всё это началось?

- Это началось очень, очень давно, приблизительно в первом веке нашей эры. Знаете о таком?

- Угу.

- Было предсказано, что на Земле появится некто от Бога, который спасет всех и вся.

- Спасёт? От чего?

- От нас самих. Ну, пойдемте, тяжело держать, когда стоишь.

- Может, вы оставите второй крест?

- Я обещала ему, что мы будем там вместе.

И мы пошли по оврагу в сторону клонящегося ко сну солнца.

 

- Мы идем уже приблизительно около двадцати двух лет. Муж раньше делал заметки, вел календарь, но после наводнения ...65 -го года, в котором мы чуть не погибли, он потерял блокнот, и дни потеряли счет. Да это и не нужно, не важно в нашей миссии.

- Миссии?

- Вы, новенькие, все такие странные, или это у тебя по молодости? Удивительно встретить такого «зеленого» среди нас. Обычно за Богом идут уже в зрелом возрасте.

Мне нечего было ей сказать.

- В те далекие времена у людей была книга. Книга книг.

- Инструкция?

- Что-то вроде того. В ней говорилось как, что, куда, зачем, почему?.. Она отвечала на все вопросы и учила. Давала знания. Инструкция по применению. В Книге самым важным было пророчество на будущее – для нас. К несчастью, Книги не стало, как, впрочем, не стало всех книг. На электронных носителях её тоже нет. А после …125-го года люди забыли не только то, что о чём говорилось в Книге, даже названия её никто теперь уже не вспомнит.

- Вот, значит, почему никто толком ничего не знает. Играем без правил и не по правилам.

- Для кого-то эта игра может и не закончиться.

- Для того, кто дойдет?

- Кто дойдет, должен будет пожертвовать собой. Это условие известно.

- Приз – самопожертвование?

- Иначе тебе не познать всего. Иначе не увидеть, не узнать, что надо, что дальше… Ты должен забраться на крест, который нес, и с его вершины - с высшей точки земли (а то место и есть эта точка, ты не знал?) - ты увидишь Бога, ты станешь Бог.

- Что-то новенькое.

- Эти знания собраны и просеяны из миллионов слухов и предположений «несущих крест», поэтому им стоит доверять. Я в это верю. Муж тоже верил.

- А не получится так, что всё это окажется мистикой? Нет такого места, а тот, кто нас ведет, сам взойдет на крест?

- Нас ведет Бог, а идем мы за тем человеком, который уже был там, а дважды на крест не всходят – это истина.

- А это мужчина?

- Вот здесь мнения, мой дорогой, расходятся.

- И сколько идти, не знает никто.

Женщина кивнула. Она терпеливо несла на спине привязанные друг к другу два креста, и я думал про себя, что именно она заслужила быть первой. И знает она много.

- Встречал как-то наших, из Индии шли. Хотел поболтать, ни черта не понял. Они руками махают, брынкают что-то по-своему и на небо показывают. Я у них спрашиваю: «Что? Что там на небе?». Они пляшут и крестами машут. Спрашиваю: «Знаете, что на табличке креста написано? Что за языки?», тычу в буквы пальцем. Индийцы кланяться начали. Мы не много прошли вместе. Главный повернул группу на север, как их не уговаривал туда не идти, я пошел прямо, на юг. За солнцем.

- Правильно, идти нужно всегда к свету. Там, где свет, там спасение. Солнце – маяк.

- Не может быть так, что мы ходим вокруг Земли? Мимо главного места?

- Тому, кому должно, тот придет. Как пить дать.

- А сколько наших погибло от жажды, и ведь в городах даже гибли. Стучали в дома, просили попить, а им даже капли не дали.

- Так и должно быть. Чрез испытания и лишения с крестом на горбу - к победе. Разве это не смысл человеческой жизни?..

Мы добрели как раз до конца оврага, и солнце зашло. Впереди был какой-то огромнейший, со здоровенными баками и цистернами завод, слева вся в фонарях и неоновой рекламе магистраль, справа лес. Решено было заночевать в овраге, укрывшись под дорожной насыпью.

- У тебя есть что скушать?

Она была голодна.

- Я мало ем, если хотите, хочешь, могу предложить белковую пасту.

Вынул из заднего кармана джинсов питательный тюбик и отдал ей.

- Мне кажется, что кто должен выиграть, должен питаться чем-то другим. Не едой этого мира. Где в нас стреляют, и где мы умираем, - сказал, сам того не ожидая, я.

Женщину как обожгло, она бросила мне уже распечатанный паёк и сквозь зубы произнесла:

- Тогда уж кто заслуживает, должен не идти по грязи и лужам этой грешной земли, а летать. Это у вас ошибочное мнение, молодой человек. Неправильное.

Больше нам не о чем, оказалось, стало разговаривать. Она, накрывшись крестами, отвернулась от меня, я, не долго думая, тоже отвернулся и уснул.

И снилась мне всё та же дорога. Дорога вперед. Дорога в вечность.

 

Утром женщина исчезла.

- Больно надо.

Сказал я громко и пошел в лес.

Обидно, конечно, встречать в рядах себе подобных таких не очень людей, но это жизнь, это путь, это игра. И с этим остается только мириться.

Лес был в основном еловый, так ещё изредка попадались какие-то мне не известные деревца, но большинство…

Двенадцать повешенных на двенадцати деревьях. Я замер, ни шагу. Задушенные висели на проводах, раскачиваясь в унисон ветру. Мне захотелось вырвать, но желудок, слава Богу, пуст. Все трупы – мужчины, у всех синие лица с отвисшими черными языками.

- Мама моя.

Я побежал, прячась за своим крестом от двадцати четырех, навылупку, глаз. Все мертвые смотрели, казалось, на меня, что-то пытаясь сказать. Предостеречь? И кто они были? Просто несчастные жертвы или…

Я всю дорогу бегом искал на земле хотя бы щепку от креста. Но, похоже, повешенные – не из наших. А потом у грязного, видимо, из завода вытекавшего ручья, вспомнил, как кто-то рассказывал про двенадцать избранных, и будто они тоже играют какую-то роль в походе за… а может, все мы идем в разные места? Или пускай не в разные, пускай в одно, но все за разным? Мысль успокоила. Вдруг так оно и есть, никто ведь не знает. Там узнаем.

Утро серое и мрачное, тут еще и дождь заморосил. Отойдя довольно далеко от двенадцати повешенных, решил сделать привал, переждать дождь. И крест - не то от сырости, не то во мне силы поубавились - стал тяжелей на пару килограммов. Спрятавшись за поваленным деревом, незаметно для себя заснул и увидел, как кто-то играет в игру моего детства на старом компьютере старым джойстиком. Кто-то невидимый, большой пялился в монитор, а там – мы. Люди с крестами. Мы все идем, причем, как я подозревал, все в разные стороны, а он, тыкая кнопки, задает нам непростые задачки. На-ка, получи. Я увидел вчерашнюю женщину с двумя крестами, она выбралась на магистраль, и её тут же остановил патруль. Она крестами пыталась отбиться от двух мужчин в форме, но они выбили их у неё из рук, связали, запихали в машину. Потом я увидел незнакомого мне мужчину с крестом, который он нес, подняв высоко над головой. Его окружили маленькие, лет по десять детишки и стали бросаться специально для этого дела приготовленными камнями. Они бросали в него булыжники, пока он не сдался и, бросив крест, не убежал, куда глаза глядят. Еще я увидел попов: бородатые, сытые, в черном – они преследовали группку из пяти человек с крестами и по очереди стреляли по «мишеням». «Смерть! Смерть богохульникам!» - кричали они. Я ждал окончания игры, но не было у этой игры конца, и проснулся я со словом «богохульник», которое притащил из сна и значение которого не совсем понимал.

Как в наше время можно быть богохульником, когда известно, что Бога ещё не выбрали? Еще не дошел до места тот, кто «станет». А пока Бог ждет, что дальше. И нам ничего не остается делать…

- Ей.

Я открыл глаза. Передо мной стоял мужчина в солдатской форме с пистолетом в руках и с собакой.

- Подымайся, - велел он. Пес породы ротвейлер гавкнул. Я подчинился.

- Это твой крест?

Сначала я сказал: «нет», а потом, «то есть да».

- То есть да, нет, не мой? Или то есть да, мой?

- Да, мой.

- Замечательно, пойдешь со мной.

- Крест?

- Что? Бери с собой, конечно.

И мы пошли в ту сторону, откуда я пришел. Дождь кончился, и капало только с деревьев.

- Куда вы меня ведете?

- Туда, куда ты шел.

- Вам известно это место?

Признаться, я был удивлен.

- Ты ведь ищешь гору в форме черепа, так?

- Его еще называют лобным местом.

- Да, да, так точно. И что там тебя ждет, ты знаешь?

Я честно сказал:

- Не совсем.

Солдат улыбнулся, четвероногий друг зевнул.

- Вот вы ищите, чего, сами не знаете. Столько мучений. Истоптанных до кости ног. Слез. Потерь. Смертей. Болезней. Утрат… пуль… а ради чего – не знаете. И по чьему следу идете, не знаете. Слышали звон…

- А вы знаете?

- Мое дело не знать, а исполнять. Вы делаете свою работу, я делаю свою. Ты исполняешь то, что исполняешь, я - то же самое. Мы все исполняем волю Одного. Только вот все по-разному. Так было всегда, мой друг, так будет всегда, и незачем кого-то обвинять. К слову сказать, Бог – это штамп! Тебя, кстати, заложил твой друг с приросшими к бревну руками, помнишь такого? Предал он тебя и глазом не моргнул, и предал за копейки, не веришь мне?

Я промолчал. Я был ошарашен произошедшим. Испуган и… счастлив. Мы вышли к высокому железному забору, за которым была тишина. Черный монстр, клацая зубами, пытался меня укусить за ногу, солдат говорил и говорил без умолку.

- Знаешь, сколько у нас, таких, как ты, перебывало? Не поверишь. И откуда вы только беретесь, не пойму? Откуда столько сил и желания, стремления, мать вашу, найти, дойти. Но эт ненадолго. Скоро найдем того, кого нужно, и кранты. Главное, вовремя найти. Правильно говорю?

Я кивнул, потому что не понимал, о чем он говорит, и что я могу на это сказать.

- Правильно говорю. Недолго уже до конца осталось. Главное - найти, а может, ты он и есть, кто знает, а?

- Я не знаю, - прошептал я.

- Конечно, не знаешь. Вот прибьем когда тебя, тогда и узнаем. Да же, Понтий? - обратился он к псу, тот в ответ завилял обрубком хвоста, оскалился и громко завыл.

- Соглашается, чертеняка. Он у нас при всех проверках всегда. Наш талисман. Наш компас. Наш Понти, - и солдат потрепал зубастого за ухо. - Недолго уже. Сейчас дойдем до ворот, там нас уже ждут. А знаешь, мне все это напоминает какой-то спектакль, знаешь? Видел такое? Раньше их в театрах ставили лет тысячу с половинкой тому назад. И все, что сейчас происходит, похоже на какой-то розыгрыш, будто все мы актеры и все играем, не живем. Или уже жизнь такою стала. Ты чё молчишь? Радоваться надо, дошел наконец. Нашел. Сколько идешь-то ты уже?

- Семь.

- Лет?

- Да.

- Так не радуешься чё, спрашиваю? Поди мечта всей жизни была?

- Не всей, но почти.

- Вот, а ты печальный. Хотя я понимаю. Всегда так, когда находишь то, что долго ищешь и что считаешь целью, смыслом своей жизни, при обнаружении испытываешь чувство досады. Вот оно – сокровенное, а дальше что? И это пугает. Уж лучше совсем не иметь цель и мечту, чем потом придумывать себе новые. Зачем? Но у тебя другое, сейчас ты либо будешь, либо… Game over. Понимаешь? Дай Бог, чтобы ты оказался им, а то все уже так устали от ожидания, до смерти устали ждать.

- Им?

- Да, чтобы ты оказался им. Уже недолго осталось. Ты, главное, когда будут забивать ноги, вниз не смотри. Вообще лучше, когда на крест ляжешь, сразу глаза закрой и не открывай, пока не… ну, ты понимаешь?

- Не совсем.

- И ладно, главное, глаза закрой, чтобы ни гвоздей, ни молотка не видеть, а то ещё чё станет... Когда не видишь - это лучше, уж мне поверь, столько лет этим занимаюсь. Закрой и расслабься. Недолго уже осталось, веришь?..