Витька всегда был странным. И это ещё мягко говоря. Ржали над ним, конечно. Он не обижался. Он вообще вроде не понимал, что что-то не так делает.

 

То пришёл в кедах не на ту ногу. Левый на правую нацепил, и наоборот. Как налезли только? Говорит, решил попробовать, вдруг понравится. На следующий день смотрю – нормально обул. Не понравилось, видно.

 

Он вообще не особо заморачивался насчёт одежды. Нет, голым не ходил, конечно, типа холодно, но мог, например, пиджак нацепить поверх пижамы. И галстук ещё такой узенький, с волком из «Ну, погоди!». Весь универ ржал.

 

В общем, к концу первого семестра снискал себе Витька славу этакого деревенского дурачка. Мы даже ставки делали, что он ещё такого завтра отчебучит. А ему пофиг. Он же не от мира сего.

 

Бывало, сядет на перемене на подоконник и уставится в чистый лист бумаги. Наши уже знают, что прикол. «Что, – подкалывают, – это ты, Витёк, делаешь?» А он: – «Рисую!» Все ржут: – «Что, не получается?» «Отчего ж, – говорит, – очень даже. Вот, смотрите! Лес, горы, солнце, второе, а это магоставр. Не видите? Странно… Значит, не дано вам». И улыбается как-то загадочно, так, что вроде смешно, но отчего-то думаешь, что вдруг он прав?

 

При этом учился Витька отлично. Ему всё как-то само собой давалось. Ни разу не видел, чтобы он зубрил что-то. Не помню даже, чтобы учебник открывал. И конспектов у него не было. На лекциях сидел, слушал, но фиг знает, может в это время магоставров своих гонял. Лицо один хрен отрешённое, не поймёшь. Самое поразительное, что экзамены на раз-два сдавал. Возьмёт билет и сразу давай шпарить. Без подготовки! Бойко говорит, но не по-книжному. Это я сначала думал – заучивает, потом прислушался – не-а. Своими словами о том, что хорошо знает, как если бы я про бабушкину кошку рассказывал. Преподам, конечно, нравилось. Улыбались, пятёрки ставили, в пример нам его приводили. Но если для этого дурачком надо стать – то нет, извините. Мы лучше как-нибудь так.

 

Так получилось, что я несколько сблизился с Витькой. Не то что бы мы стали друзьями… просто я сел с ним рядом в первый день. Я ж ещё не знал. Ну и волей-неволей стали общаться. Он, кстати, учиться помогал. Подсказывал в нужный момент. Сидишь, тупишь на самостоятельной, а он раз – и сунет листок с нужной формулой. Или ещё что. Короче, полезно было рядом с ним сидеть. Но не это главное – нравился он мне. Он же безобидный, беззлобный. И добротой от него какой-то веяло. А главное – не чванился. Другие всё цену себе набивают, петушатся. А Витька – такой как есть. Улыбается, и всё. То ли отречённо, то ли мудро, фиг знает. Кажется, я постепенно начал как-то иначе его воспринимать. Он смотрел на нас – придурков, как на муравейник. Копошимся чего-то, ползаем по планете, планы строим, а он улыбается, потому что забавные мы.

 

Мы с ним до остановки вместе ходили, разговаривали. Витька не особо любопытным был, а про себя вообще почти ничего не рассказывал. Чаще всего на общие темы беседовали. О музыке там или обо всякой фигне. Но один раз он мне вдруг говорит: «Не бери!» Я не понял. «Не бери, – говорит, – машину. Сломается». Я никому не говорил, деньги копил. Никто не знал про машину. Не послушал, купил. Сломалась. Поэтому опять мы с ним до остановки вместе.

 

А один раз Витька меня вдруг буквально за шкирку схватил перед переходом. Я опешил – никак от него не ожидал. И тут – вжих! – дебил какой-то на красный пролетел. Реально мне шага не хватило до смерти. Я аж вспотел сразу, губы затряслись. А Витька улыбается: «Рано тебе ещё».

 

После этого я, конечно, заинтересовался. Давай спрашивать. Типа, ты откуда знаешь, кому рано, а кому пора. А он – знаю. «Ну расскажи тогда про меня!» – спрашиваю. «Вообще-то людям нельзя знать про свою судьбу, но у тебя всё будет хорошо. Только помочь тебе надо будет».

 

Да-да, конечно… Это про любого можно сказать. Я ему говорю: «Мозги не парь мне! Давай конкретно: например, как наши завтра с финнами сыграют?» «Продуют ноль – один, но я тебе это не говорил!» – спохватился.

 

Да, проиграли наши. Ну и что? Это и так было очевидно. Да, ноль – один. Ну, угадал. Тоже мне, провидец великий!

 

Но постепенно стал я понимать, что не свистит Витька. Многовато случайностей на квадратный день. То как бы невзначай скажет, что завтра можно проспать – первой пары не будет. Я прихожу, конечно, и выясняется, что препод заболел. То вдруг примется объяснять какое-то правило, пока не добьётся, что оно у меня в подкорке засядет, и надо же! – на экзамене именно этот вопрос попадётся. Как-то среди ночи телефон заорал. Глаза продрал – пропущенный от Витьки. Пошёл на кухню водички попить, а там газ не закрыт. И так далее. Я даже удивляться почти перестал, принимал это как данность, ну, типа Витька – мой ангел-хранитель.

 

«Бабушку-то в больнице навести», – один раз мне говорит. Ни фига себе! Она что, в больнице? Звоню матери, и правда. Утром, оказывается, положили.

 

В больницу мы вместе поехали. Витька сказал: «Я с тобой», и я пожал плечами. «Это Витя», – говорю бабушке, а она мне: «Ой, как я рада тебя видеть!»

 

Ну, с бабушкой всё хорошо оказалось, но я не спешил уходить, потому что соседка её по палате не отпускала, сама того не желая. Девчонка моего возраста, худющая и вот с такущими синими глазищами! Типа книжку читала, а сама всё зыркала и улыбалась. А я же стесняюсь. Отворачиваюсь, а сам украдкой взгляды бросаю.

 

«Ну ты чё! – мне потом Витька говорит. – Чего шанс упустил? Короче, вот тебе её телефон, Викой зовут, звони прямо щас».

 

Вика очень удивилась, откуда телефон узнал, я сказал, что по глазам прочитал. Витька почему-то отказался шафером быть. Я даже чуть не обиделся, но он сказал, что теперь я в надёжных руках.

 

Я потом уже, после всего, понял, почему никто Витьку не помнил. Одногруппники, которые ржали, таращились на меня недоумённо. Вика, бабушка, преподов я уж и спрашивать не стал, а то и так чуть было Витькину репутацию не приобрёл. Короче, никто его не помнит. А он же меня предупреждал тогда.

 

Когда сказал, что скоро уедет. Когда мы разулись и на лужайке отдыхали, когда последний экзамен сдали на втором курсе. Он мне тогда сказал, что сын у меня родится. И великим станет. И что это очень важно, поэтому мне надо было помочь, чтобы всё срослось. И ещё сказал, что давно уже со мной, только не всем и не всегда дано видеть то, что видеть не обязательно. Я его тогда спросил, знает ли он своё будущее. Он сказал, что да, теперь знает, потому что свою миссию здесь выполнил, а работы везде полно. Сказал, что к магоставрам отправится, и улыбнулся – типа шутка. Но фиг знает…

 

«И когда?» – я его спросил. «А прямо щас!» – ответил он и исчез. Только кеды в одуванчиках остались.

 

А сына я, конечно же, Витькой назвал.