Жизнь казалась такою славною,

Были в ней и любовь, и значение,

Но откуда же ощущение,

Что пропущено что-то главное?

 

Мне было двадцать лет, а ей семнадцать. Я выходил из лифта, а она хотела в него войти. И, естественно, наши взгляды встретились.

- Ну как? – неожиданно для самого себя произнёс я.

- Здорово! – ответила она.

Я не был настолько невоспитанным, чтобы ни с того ни с сего задавать незнакомой девушке подобный вопрос. Но я же задал его. Задал и потом пытался объяснить самому себе, почему. Она была очень красивая? Да. Но только следовало бы уточнить, что такое женская красота. Я давно пришёл к выводу, что это сочетание доброты и здоровья. Она же просто сияла такой красотой. Поэтому, перед неизбежной перспективой её исчезновения за дверью лифта, из меня и вырвалось это несуразное "Ну как?".

Но почему она ответила? Просто была не в состоянии кого-то оборвать или поставить на место? Доброта же. И спонтанно произнесла это своё "Здорово!". А за ним стояло мироощущение девчонки, стремительно входящей в жизнь, где все ей улыбались. Это действительно было здорово.

И был ещё один вариант объяснения. Я ей тоже понравился, и её "Здорово!" выражало чувства именно по этому поводу. Но подобная трактовка казалась неубедительной.

Этот немногословный диалог довольно долго владел моим воображением. Потом он постепенно был оттеснён на второй план другими впечатлениями. Я, в свои двадцать лет, тоже находился в мире, где всё было "здорово". Но мы жили в соседних домах, и иногда мне приходилось издали видеть её. Я был свидетелем, как это угловатое, юное создание постепенно обретало формы сказочной принцессы на выданье.

 

Когда мне исполнилось тридцать, у меня возникла странная идея повторить ту, десятилетней давности встречу. Мечты бывают несбыточными. Но эта, похоже, к ним не относилась. В свои двадцать семь лет она должна была где-то служить. Прикинув время возвращения людей с работы, я вошёл в её подъезд, поднялся на верхний этаж и некоторое время наблюдал за улицей сквозь фигурные щели внешней стены, ограждавшей лестничный марш. Когда показалась её фигура, я вошёл в лифт и стал ждать. Вскоре лифт стремительно понёсся вниз, остановился и раскрыл свою дверь. Мы стояли лицом к лицу. Такой, несказанно красивой я её себе и представлял.

- Ну как? – я заставил себя произнести этот вопрос и сделал шаг наружу.

- Прекрасно!

Она улыбалась такой радостной, счастливой улыбкой, что я просто опешил. Ну не по поводу же моего неожиданного появления. Просто я возник перед ней в момент, когда она думала о чём-то очень приятном. Меня-то она, скорее всего, даже не узнала.

Автоматическая дверь безжалостно положила конец нашему диалогу. Я медленно зашагал к выходу. Что означало это слово "Прекрасно!"? Жизнь возносила её на вершину любви и счастья? Она преуспевала на работе? Мир был полон чудесных замыслов? Да. Очевидно. И она со своей красотой такой участи вполне соответствовала.

Несколько месяцев эта встреча не выходила из моей головы. Но со временем воспоминание о ней потускнело. Меня, тридцатилетнего, окружала жизнь, полная многообещающих надежд. Её тоже можно было оценить словом "Прекрасно!".

 

Незаметно подкралось сорокалетие. Я отмечал его вместе с женой, в окружении друзей. Мы пили вино, танцевали. Музыка и весёлый смех дополняли атмосферу безоблачного праздника. Но придирчивая система самоанализа всё же фиксировала в этой красочной палитре жизни какое-то пятнышко несоответствия. Только к концу вечера я понял, в чём дело. Я должен с ней встретиться. И задать свой дурацкий вопрос. Её ожидаемый ответ содержал оценку и моего собственного бытия. Между нами существовала какая-то непостижимая связь.

На следующий день я повторил свой нехитрый трюк, обеспечивающий нашу встречу. Дверь лифта сдвинулась, и мы несколько секунд стояли друг против друга. Она узнала меня и обрадовалась. В этом невозможно было ошибиться, глядя на её улыбку. Она чуть раздалась в бёдрах, доброта её лица стала царственной. Это был настоящий апофеоз женственности. Я на мгновение представил себя с нею в интимной обстановке. Какое это было бы головокружительное счастье! Но у каждого из нас уже сложился свой ареал благополучия, и его разрушение едва ли можно было чем-то оправдать.

- Ну как?

- Вполне! - ответила она, находясь уже в лифте.

Её ответ был обоснованной оценкой ответственного человека. Но секунды, отпущенные нам для свидания, кончилось. Я брёл домой, анализируя оттенки произнесённого ею слова. Она продолжала парить на уровне своих высших достижений. Окружающие её обожали. Семейная жизнь складывалась благополучно. В карьере ей сопутствовала удача. Слово "Вполне!" как нельзя лучше выражало подобное положение дел. И ко мне оно относилось в такой же мере. Эта встреча уже не исчезала из моей памяти.

 

Так я дожил до пятидесяти. Отмечая полувековой юбилей, я уже заранее знал, чем он кончится. Конечно же, встречей с ней.

При моём появлении её лицо озарилось улыбкой облегчения. Как будто она что-то долго искала и, наконец, нашла. Значит, она ждала меня? Она сохранила стройность фигуры и пленительную женственность. Хотя, в глазах уже не было прежнего блеска.

- Ну как? – за прошедшее время я так и не придумал ничего лучшего.

- Всё ещё... – она как-то растерянно улыбнулась.

Теперь она стала неотъемлемой составляющей моего внутреннего мира. Иногда я с восхищением наблюдал за ней, но сближения не искал. Зачем? Бог дал нам, может быть, нечто большее – беспрецедентное и бесконечно чистое духовное общение, не искажённое грубыми реалиями материального мира.

 

Достигнув шестидесятилетия, я, прежде всего, подумал о встрече с ней и только потом об организации какого-то юбилейного вечера с участием родных и друзей.

Она стояла напротив и не торопилась входить в лифт. Её по-прежнему стройная, со вкусом одетая фигура ласкала глаз. А лицо в ореоле седеющих волос хранило пленительно-ласковую доброту под сеточкой едва наметившихся морщин. Она улыбалась приветливо, но с примесью грусти. Мне даже показалось, её глаза подёрнулись влагой.

- Ну как? – произнёс я заученные слова и сделал шаг наружу.

- Нормально! – её ответ сопровождался шумом закрывающейся двери лифта.

Что значит "Нормально!"? Сияющие прожектора любви и женского счастья остались позади. Колёса её судьбы продолжали катиться по безупречному дорожному покрытию в условиях неяркого, но вполне комфортного освещения. Этот переход в новое состояние произошёл почти незаметно, не давая оснований для мучительной тоски по безвозвратному прошлому. Разве что немного грусти. Я и сам испытывал подобные чувства.

Говорят, после пятидесяти годы несутся с удвоенной скоростью. В этом что-то есть. Ещё, казалось, недавно я отмечал своё шестидесятилетие. А вот мне уже восемьдесят. Значит, настало долгожданное время нашего свидания. Она оставалась единственной в этом мире женщиной, которая продолжала меня волновать. От своего соседа, знавшего её семью, я случайно узнал, что она стала вдовой.

Когда-то, в плену максимализма молодости, я пришёл к заключению, что настоящая человеческая жизнь кончается, когда из неё уходит любовь. От меня она не уходила. Отправляясь на встречу, я купил розу. Оказавшись лицом к лицу с ней у раскрытой двери лифта, я протянул ей цветок. Со времени последней встречи она почти не изменилась. Только морщин стало больше и кожа лица чуть темнее. А улыбка осталась прежней. Она извлекала из глубин её души свет неугасающего очарования.

- Ну как?

- Вполне! Спасибо за розу.

Автоматическая дверь лифта строго ограничила наше общение несколькими секундами. Но больше и не требовалось. Словно я читал чудесный роман, в котором автор доверил часть изложения воображению читателя. И я привык его домысливать. В возрасте тридцати семи лет она уже употребляла это слово. Разумеется, нынешнее "Вполне!" было совсем не то. Но в этом возвращении к определению далёкой молодости, возможно, был особый смысл. Теперь, двигаясь в обратном направлении, она могла бы выбрать "Прекрасно!" в качестве следующего определения, а потом и "Здорово!". И тогда круг замкнётся.

А я? Я тоже "Вполне!"? Да, конечно, всё ещё вполне.

 

Но достигнув девяностолетия, я ощутил явное дыхание старости. Дети и внуки организовали вечер. Жены и друзей на нём не было. Их уже не было вообще. Улицы, дома, офисы, магазины и пляжи заполняли люди нового поколения. Это было их время. А я оставался одним из немногочисленных осколков прошлого, случайно залетевших в этот новый век. У меня заметно тряслись руки. Это почти ничему не мешало, но неважно выглядело. А в остальном, всё было в порядке.

Потом мы встретились с ней у раскрытой двери лифта. Мой пристрастный взгляд скрупулёзно фиксировал все изменения. В её фигуре появилась небольшая сутулость. И вся она как будто слегка уменьшилась. На руках образовались светло-коричневые пятна. И только улыбка не изменилась. Это было чистое, ничем не затенённое сияние её души. Я протянул ей розу.

- Ну как?

- Прекрасно! И спасибо. Мне никто ещё не дарил таких светлых роз.

Мы уже поменялись местами. Она стояла в лифте, а я снаружи. Я вынужден был придержать автоматическую дверь, чтобы позволить ей завершить фразу. Это открывало путь к продолжению разговора.

- Но слово "Прекрасно!" вы уже однажды произносили, – я, вслед за ней, нарушал все условные правила наших диалогов, – вы помните?

- Я всё помню. Я была влюблена в вас. Но вы долго не появлялись, и моя судьба покатилась по другой дороге.

- Вы об этом сожалеете?

- Не знаю. У меня был безупречный муж, хорошие дети, благополучная жизнь. Хотя, кажется, в ней не было чего-то главного. Я всегда испытывала неясное ощущение, что вы где-то рядом. И сердце замирало только при встрече с вами. Я так обрадовалась, когда вы пришли вторично. А после четвёртого свидания уже не могла не думать о вас постоянно.

- А какое слово вы бы произнесли при следующей встрече? – это не было нетерпение. Мы оба понимали, что следующего свидания может и не быть.

- Не могу сказать. Оно возникает само собой в момент, когда нужно отвечать. Между прочим, через пять лет будет платиновый юбилей наших свиданий. Я могла бы напоить вас чаем. Я увлекалась японскими чайными церемониями.

- Благодарю.

В лифт вошли ещё несколько человек. Они по праву были хозяевами этого нового времени и спешили по своим делам. Я не мог их задерживать. Лифт энергично щёлкнул дверью и стремительно помчался вверх. А в моих ушах продолжало звучать её признание. Она сказала, в её жизни не было чего-то главного? Но это же обо мне самом.

Моё предположение оправдывалось. Ответив "Прекрасно!", она логично двигалась по направлению к "Здорово!". А толкование определения "Прекрасно!" особого напряжения мысли не требовало. Она не страдала от старческих недугов и могла всеми органами чувств воспринимать этот удивительный, вечный и живой мир. Разве это не прекрасно? Но относилось ли это определение ко мне? Да. Более, чем. Я не только созерцал окружающий мир. Я любил. У человека всегда должна быть любимая девушка. И у меня она была. Та самая, которую моя душа любила всю жизнь. И ещё я мечтал. Наверно, в девяносто лет это смешно. Но я мечтал, что через десять лет мы с ней всё-таки встретимся.

- Ну как? - спрошу я.

- Здорово! – ответит она точно так же, как и на первом нашем свидании, когда ей было семнадцать лет.

И сияющий круг нашей любви замкнётся, чтобы уже никогда не померкнуть.