***

Как-то ранней осенью я оказалась на бастионе Петропавловской крепости. С высоты бастиона хорошо видна акватория Невы. Стояла удивительно тихая, безветренная погода. Небо было прозрачным, а вода цвета стали. Нева словно застыла и постепенно превратилась в зеркало, обрамленное дворцами. И казалось, что если сейчас ангел со шпиля Петропавловки взлетит, то обязательно отразится в Неве. И это будет чудом! Я стояла и ждала... И ожидание было вознаграждено звоном корильона. Я не увидела пролетающего над Невой ангела, но я услышала его голос.

 

***

Ангел на шпиле собора Святых Петра и Павла одной рукой держит крест. Пальцы другой руки, воздетой к небу, сложены «козой». Ангел - флюгер. Флюгер – ангел.

Из жизни флюгера: ныне существующая фигура ангела – это уже четвертый вариант. Номер один – был творением Трезини. Этот крылатый погиб при пожаре. Через десять лет ангел возродился из пепла, но снова вмешался злой рок - ураган оборвал его крылья. Ринальди взялся за возрождение третьего флюгера. Но и с ним что-то случилось, и кровельный мастер сумел без строительства лесов отремонтировать третий вариант фигуры ангела и крест. За что был пожалован 5000 рублями, медалью и правом бесплатно пить во всех кабаках.

Если случайно забредёшь в крепость, то непременно увидишь сверкающих эполетами офицеров, дам в кринолинах, солдат. И замрешь от блеска эполет красавца офицера. Как ладно сидит на нем мундир! Ах! Какая гордая осанка! Я обычно замечаю софиты, камеры и группу суетящихся людей не сразу. Только после крика: «Отойдите от съемочной площадки!». Снимают очередную серию телевизионного фильма. Как жаль! Никакого провала во времени не произошло.

Что ж, пойду посижу на коленях Петра Первого. Не понимаю, почему он не нравится жителям города. Это точная копия восковой фигуры Петра Первого из Эрмитажа. Глядя на воскового Петра, никто не фыркает, а изумительной скульптурой Михаила Шемякина все недовольны. Мне нравится. Особенно, когда сижу на коленях Петра Первого и провожу рукой по его маленькой голове.

На пляже Петропавловской крепости мелкий речной песок. К стенам бастиона «прикованы» солнцем «узники крепости». Так в шутку называют любителей позагорать ранней весной. Они не упускают ни один солнечный день. Я иду по пляжу, приподняв воротник куртки. От Невы веет холодом. А рядом, распластав тела по стенам Нарышкина бастиона, застыли обнаженные загорелые петербуржцы.

 

***

На набережных Невы можно увидеть рыбаков. Рыбаки – это особые жители города. С теми, что стоят на набережной - проблем нет. Стоят себе тихо поодиночке, или небольшими группками. Забрасывают удочки в Неву, радуются своему скудному лову. Просто спортивный интерес. А вот те, что выходят зимой на ладожский лёд – это самоубийцы, которых постоянно спасают с оторвавшихся льдин.

Анекдот: Вчера завершилась кругосветная морская регата. Первыми пришли к финишу питерские рыбаки на дрейфующей льдине с Ладоги.

Я думаю, что каждый город имеет свой аромат. Эта мысль пришла ко мне в Праге. Чем пахнет Прага? Для меня она пахнет сухой травой, которая красиво упакована в мешочки. Эти мешочки, скорее всего, пражане хранят в своих гардеробах и комодах. От их одежды исходит аромат сухих трав. Прага – аромат сухих трав. Маленький курортный город на берегу Черного моря душным июньским вечером весь пропитан сладковатым ароматом акации. А чем пахнет Петербург? Этот особый запах знают все петербуржцы!

В мае Петербург пропитан духом огуречной грядки в теплый июльский полдень! Огурцы? Нет! Корюшка! Ящики со свежепойманной рыбой распространяют резкий огуречный запах. От этого запаха никуда не деться. Он повсюду. Он на улице и в домах петербуржцев. Рыбу сначала обжаривают, затем заливают маринадом. Маринованная корюшка да под водочку! Эх!

 

***

В Петербурге много алкоголиков, наркоманов, бомжей, попрошаек и беспризорных детей. Они везде. По всему городу. В год празднования 300-летия Санкт-Петербурга этих жителей города из центра, из обжитых ими подвалов и чердаков переместили в спальные районы. К местным бомжам прибавились бомжи из центра. Утром, выходя из квартиры на работу, не смогла открыть дверь. Вернее, замок я открыла, а сама дверь не распахивается. Приложила усилие. В образовавшуюся щель увидела чью-то ногу. От испуга резко захлопнула. Труп? За дверью послышались какие-то звуки. Я прислушалась. Открыла дверь. У стены сидел грязный, сонный человек без определенного места жительства. Почувствовала ли я жалость к этому человеку? Думаю, что нет. Ранним утром я несклонна к сантиментам. Да и зрелище это вполне привычно для меня.

 

***

Иногда устаю от привычного созерцания усталых, озабоченных лиц горожан, окружающих меня в транспорте, на службе, в магазинах. При благоприятных погодных условиях, в поисках улыбающихся и счастливых лиц, пользуюсь тем, что моя холодная и пыльная контора находится на набережной Невы и, закончив рабочий день, спокойно бреду по набережной в сторону Финляндского вокзала, к Литейному мосту, затем прохожу дворами Военно-Медицинской академии, и выхожу к гостинице «Ленинград». Сейчас она называется «Санкт-Петербург». Смена названия не изменила внешний вид здания. Минуя гостиницу, современное здание которой прекрасно вписалось в историческую часть города, подхожу к мосту Свободы и замедляю шаг, или просто останавливаюсь. Он перекинут через Большую Невку - северный рукав Невы. И с Выборгской стороны, перейдя мост, попадаю на Петроградскую сторону. Если, сойдя с моста, пойду прямо – окажусь у Петропавловской крепости. А если поверну налево - то же у Петропавловской крепости, но… именно, повернув налево, и можно встретить улыбающиеся, счастливые лица. Это гости города. Туристы. Мне нравится бродить среди них между торговыми рядами с сувенирами. Видеть их восторженные глаза, слушать их восторги от посещения Эрмитажа, обсуждение завтрашнего экскурсионного дня. Мне нравится смотреть, как они фотографируются, улыбаясь на фоне «Авроры» и Литейного моста. Я заражаюсь их восторженным духом, и уже по иному воспринимаю свой город. Они как бы подтверждают мне, что я живу в самом красивом городе на свете.

 

***

"Аврора" для меня не символ революции, а воплощение "вечного прикола".

Двадцать два года назад я жила на левом берегу Невы, а работала и училась на правом. Ранним утром через две ступеньки я сбегала по лестнице с шестого этажа дома, в котором жила, рывком открывала тяжелую, старую как дом дверь и выпрыгивала на улицу. Иногда больно ударялась о плечо, размеренно бегущего в ярко-красном спортивном костюме, иностранца, по всей видимости, сотрудника одного из консульств, густо расположенных на соседних улицах. Затем, обогнув дом напротив, бежала к трамвайной остановке.

Трамваи в ту пору ходили по расписанию, и я старалась успеть запрыгнуть в трамвай № 19, который шел по улице Восстания, поворачивал на улицу Салтыкова-Щедрина, и ещё раз повернув, шел по Литейному проспекту на Литейный мост, который соединяет левую и правую стороны Невы. С Литейного моста открывается чудесная панорама на Неву. В том месте, где она уходит в Большую Невку, на вечном приколе стоит крейсер "Аврора".

То утро было обычным рабочим утром, за которым потянулись другие - дождливые осенние, темные зимние, с привкусом перемен и надежд весенние, светлые летние и… по кругу. Каждый новый год, был отпечатком прошлого года. Именно об этом я и думала, закрыв глаза. Я чувствовала неизбежность. Стоит открыть глаза - увижу "Аврору". Ничего никогда не изменится!

Я открыла глаза. Конечно, догадались. "Авроры" не было. Растерянность. Где? Почему? Я посмотрела на сидящих в трамвае людей. Никто не удивлялся. Только я тёрла глаза, ёрзала на жестком деревянном сидении от невозможности из-за застенчивости спросить об исчезновении великого символа революции у незнакомых людей. В контору я почти бежала. Только там я могла узнать ответ. Неужели что-то изменилось? Неужели нарушена привычная рутина социалистического реализма? А я, я? Я ничего не знаю!

Когда я вошла в бюро, все спокойно пили чай, разговаривали в полголоса. Я села у кульмана, и обратилась к пожилому человеку, который с первых дней моего появления в этой конторе, по-отечески опекал меня от нападок женской половины коллектива.

- Где "Аврора"?, - спросила я шепотом заговорщика.

- Голубушка, это совсем не то, о чём Вы подумали. Её просто увезли в ремонт. Символ проржавел, - так же шепотом ответил мой опекун, и слегка улыбнулся.

Всё-таки, в том юном возрасте, в котором я тогда существовала, я не была готова к переменам глобального масштаба, о которых подумала в трамвае, и мне даже стало легче оттого, что ничего не изменилось. И тихий ироничный голос пожилого человека радовал своей привычностью. Я вспомнила, что вчера на кухне соседи не обсуждали это событие. И мне стало весело. Все новости, я узнавала на нашей коммунальной кухне.

 

***

Нет, нет. О коммунальной квартире ни слова. Это до сих пор актуальная питерская проблема. Расскажу о доме.

Дом квадратный. С маленьким двором-колодцем в центре квадрата. Дворы-колодцы – это изнанка великолепных, скульптурных, затейливых фасадов. В петровском указе о городском строительстве было четко и ясно сказано: строить не по московскому обычаю «во двор», а «в улицу». В Москве в то время на улицу выходили дворы, а в Петербурге на улицу должны были выходить фасады. Самые маленькие и узкие дворики начали появляться в начале XIX века, в связи с массовым строительством «доходных домов». Площадь внутренних дворов стала тогда доходить до 5 квадратных метров.

В каждой квартире дома на кухне есть "черный" ход. Вот эти "черные" ходы и выходят во двор-колодец, где стоят мусорные баки и есть арка с высокой решеткой ворот, через которые можно выйти к "Мальцевскому" рынку. Одной стороной дом примыкает к рынку. Когда я жила в этом доме рынок назывался "Некрасовский", но бабушка-соседка упорно называла его "Мальцевским". Сейчас, я в этом уверена, она называет его "Некрасовским". Вторая сторона дома выходит на улицу Некрасова. "Парадный" вход в дом, находится на улице Радищева, а четвертая сторона - Басков переулок. Адрес у дома двойной. Я когда-то жила на улице Радищева и в Басковом переулке – одновременно. И в одной квартире жильцы имели разную прописку: кто-то жил на Радищева, кто-то в Басковом переулке. Название переулка для меня ассоциируется с испанскими басками. Но, скорее всего, испанцы здесь не жили. Должно быть, владельцем домов в этом квартале был некто Басков. Возможно, купец, или промышленник.

Когда откроешь тяжелую резную дверь дома, то войдешь в "парадное". Кафельный пол, лепнина на потолке, две стертые ступеньки, лестница, ведущая наверх и лифт. Лифт маленький, с решеткой и дверцами створками на пружинах. Лифт работает только на подъем. Войти в него можно только боком, стараясь удержать самозахлопывающиеся дверцы. Если руки заняты сумками, войти в лифт можно, но только после длительных тренировок. Чуть зазевался, и створка двери ударяет по твоей сумке и разбивает в ней всё, что можно разбить. Самой большой добычей лифта, на моей памяти, стали 3 десятка яиц моей соседки. Но, как рассказывали старожилы, это не рекорд. Из стен "парадного", выступают остатки уцелевшей (после проведенного ЖЭКом ремонта) былой роскоши - два женских торса. Шутники из ЖЭКа раскрасили их масляной краской. Нимфы обрели тела цвета охры, зеленые зрачки, алые губы, такие же алые соски.

Бабушка-соседка, глядя на эти шедевры ЖЭКовских мастеров, ворчала: "Публичный дом. Чисто публичный дом".

 

***

Из газеты «Санкт-Петербургские ведомости»:

 

«В Петербурге исчез один из малых памятников - "Нос майора Ковалева", созданный в честь персонажа знаменитой повести классика русской литературы Николая Гоголя.

Как известно, в повести Гоголя нос майора Ковалева покидает своего владельца и начинает жить собственной жизнью, в частности, свободно разгуливает по городу. В связи с пропажей памятника петербургские шутники уже говорят, что "нос просто отправился погулять".

Между тем в Музее городской скульптуры пока не спешат утверждать, что "Нос" украден. "На данный момент можно с уверенностью говорить лишь, что он пропал", - заявил директор музея Владимир Тимофеев.

"Нос" находился в хорошем состоянии, поэтому версия о демонтаже памятника для реставрации в музее не рассматривается. "Нос не мог стать и жертвой охотников за цветными металлами, поскольку изготовлен из цветного мрамора", - добавил В.Тимофеев.

Он выдвинул свою версию пропажи памятника. Фасад дома 11 по проспекту Римского-Корсакова, на углу которого располагался "Нос", начинают ремонтировать. "Вполне возможно, что Нос демонтировали строители из-за того, что он мешал им установить леса. Если так - то это хорошо, если вины строителей нет, то будем выяснять судьбу Носа дальше", - сказал В.Тимофеев.

Памятник Носу майора Ковалева был установлен по инициативе организаторов фестиваля "Золотой Остап". По иронии судьбы Нос пропал в тот день, когда на свое место - на набережную реки Фонтанки - вернулся другой подарок "Золотого Остапа" - памятник Чижику-Пыжику.

Между тем В.Тимофеев отметил, что система крепежа "Носа" в стене дома была очень жесткой и продуманной. Снять памятник со стены было нелегко».

 

«На прежнее место в Петербурге на стену здания на углу Вознесенского проспекта и проспекта Римского-Корсакова может вернуться барельеф-памятник одному из литературных героев Николая Гоголя - "носу майора Ковалева".

Пропавший "Нос" был обнаружен в пятницу жильцами одного из домов на Подьяческой улице, сообщили в пятницу "Интерфаксу" в дежурной части Адмиралтейского района. Гранитный барельеф с изображением Носа исчез со своего места 25 сентября 2002 года. Так как тогда поиски памятника ни к чему не привели, скульптор Вячеслав Бухаев изготовил копию памятника. Однако, из-за отсутствия средств на установку "Носа", памятник остался в запасниках скульптора».

 

 

***

Зима в Петербург всегда приходить внезапно, несмотря на то, что по календарю уже декабрь, и всегда застает врасплох коммунальные службы города. Город обрастает снежными баррикадами.

Если морозы стоят трескучие, то при влажности 100% город индевеет. Деревья приобретают сказочный белоснежный наряд, стены зданий покрываются белым налетом, скульптуры на них обретают снежные головные уборы, а некоторые античные лица приобретают смешные сосульки на своих ещё не поврежденных временем и погодой носах.

В морозное и солнечное утро, когда снег слепит глаза, а от резкого ветра сводит лицо, хочется попасть в лето. Именно за летом я иду в такое утро по улице Кирочной, мимо музея Суворова.

На наружных стенах здания музея есть две мозаики. На одной из них изображен отъезд Суворова из села Кончанского в итальянский поход 1799 года. Мозаика выложена отцом известного писателя М.И.Зощенко, а в левом нижнем углу мозаики маленькая елочка, которую выложил сам Михаил Михайлович Зощенко. У второй мозаики я останавливаюсь, чтобы перебраться через снежную баррикаду на тротуаре и перейди улицу в направлении Таврического сада. На мозаике изображен переход Суворова через Альпы.

Я иду вдоль ограды сада и непременно смотрю на противоположный угол Тверской и Таврической улицы. Там находится знаменитая «Башня Иванова». Мне она напоминает огромный свадебный торт из американских фильмов.

Еще немного пройти, и из распахнувшейся двери пахнёт жарким влажным воздухом, в котором растворены резкие цветочные ароматы. Догадались? Думаю, что ошиблись. Это главная цветочная оранжерея Петербурга.

В стеклянной полусфере оранжереи журчит вода в фонтанах, лианы плетут затейливые орнаменты, цветут яркие экзотические цветы, стоят скамеечки, щебечут и перелетают с веток рододендрон понтийских на ветки рододендрон катобийских маленькие веселые птички. Парадиз. Я сажусь на скамью, снимаю шапку, шубу, закрываю глаза, медленно вдыхаю сладкие запахи цветов. Нет зимы, нет суеты, нет проблем. Полчаса в раю.

 

***

С каждым годом все тяжелее подниматься по винтовой лестнице. Но, когда стоишь на колоннаде Исаакиевского собора и смотришь на город в позолоте осенних листьев, и, поднимая голову вверх, видишь нависающих над тобой ангелов и бесконечно прозрачное небо, парящая в нем чайка кажется вспорхнувшим с собора ангелом.