Целлофановый пакет лежал на прилавке. Он мечтал, чтоб в него

положили мандарины, яблоки и грушу. Груша ему особенно нравилась –

фигуристая, румяная, с веснушками. Однако, судьба распорядилась иначе.

В него сунули рыбу – еле живую, пахнущую илом и отчаянно хватающую

ртом воздух.

- Спасите же меня! – воскликнула она и отпустила «пощечину» хвостом.

- Разумеется, мадам, - зашелестел пакет и стал выворачивать свои ручки

настолько, что в итоге плюхнулся наземь, а рыба, проскакав пару метров,

беспомощно распласталась в луже.

- Эх, раззява я! - только и успела развести руками старушка, как лохматый

пёс-бродяга схватил рыбину поперёк туловища и бросился бежать.

Пакет сделал свирепый вдох и, надувшись, полетел следом.

- Помогите же мне! – взмолилась рыба, прильнув к собачьему уху губами.

- Непременно, мадам! - уверил пёс и, окрылённый нежданным поцелуем,

помчался к причалу.

Бродяга забежал в прохладные волны и, ласково рыкнув, отпустил свою

добычу. Вглядываясь в тёмное дно, он вспомнил, как едва появившись на

свет, оказался в воде, а потом – в мешке с мусором. Как долго и отчаянно

пищал "спасите, спасите", и вскоре был вознаграждён касанием тёплых

ладоней и словами: «Держись, малыш, я с тобой!"

 

Раздался всплеск и пёс, ликуя, подпрыгнул:

- Моя рыба!!!

- Шо? – прошуршал пакет с ивовой ветки. - Моя! Я первый её спас!

Они смерили друг друга презрительными взглядами и уже собрались было

вступить в перепалку, как вдруг услышали хлюпающие шаги. В

сгущающихся сумерках, вдоль кромки воды брели два силуэта - большой и

маленький. Пёс, на всякий случай, пригнул свою лохматую голову и

спрятался под пляжным лежаком, а пакет с присвистом сдулся,

притворившись мятой невзрачной тряпкой.

Внезапный порыв леденящего ветра раскидал по берегу клочья перистых

облаков и поднял ввысь песчаные воронки. Словно пасхальной присыпкой,

он припорошил всё вокруг крохотными светящимися сферами и те стали

взлетать, собираться в ленты, завиваться жгутами и, в конце концов, с

шипением гаснуть в морской пене.

 

- Деда, а что это за горошинки такие летают? - спросил силуэт поменьше.

- Это такое явление природы. Довольно редкое. Помнишь, я тебе

рассказывал про Млечный Путь? Так вот, помимо всего прочего, в нём есть

ещё и бездонные планеты-океаны. Существует гипотеза, что их бризы

меняют направление вслед за движением Луны, но во время лунных

затмений теряют ориентир и гонят космические брызги к нашим морям -

океанам. Это невероятно... впрочем, как и всё в мироздании. Кстати,

букинист Фил, в лавке которого мы иногда берем редкие книги,

утверждает, что до встречи с этими "горошинами" был обычным лесным

филином. Только нам грандиозные перемены ни к чему, верно? Давай

укроемся от них под зонтом.

- К чему, к чему! Дедушка, пожалуйста!

- Нет-нет, это опасно! Мы можем превратиться в морских ежей, в креветок,

в ивовые прутья! Или, в силу возраста, я - в доисторического ящера, ты - в

новорожденного кузнечика. Учти, никто из них не ест мороженое, не

смотрит мультики и не лепит с бабулей пирожки.

- Ты пошутил! Не хочу под зонтик!

- Что ж, тогда придётся взять тебя на руки и угостить конфетой, согласен?

- Да. И пойдём домой?

- Конечно, вечерняя сказка уже ждёт тебя под подушкой.

 

Старик раскрыл зонт и, прижав к себе внука, растворился в темноте, а пёс

и пакет уставились друг на друга. Кто - кто, а они уж точно не страшились

перемен, ведь жить на улице и валяться где попало - горькая и незавидная

доля. Поэтому, когда очередной вихрь мерцающих сфер завертелся вокруг

них, пёс отчаянно принялся их глотать, а пакет — неистово вдыхать.

 

* * *

Предрассветное марево затянуло небо белесой пеленой. Она растворялась

в море островками мелкой ряби, молочными разводами обтекала рыбацкие

лодки, ловила тени летящих альбатросов и, в конце концов, зазолотилась

от растекающегося солнечного дня.

Приморский городок просыпался. На причале громыхали грузчики,

скрипели мачты прогулочных яхт и колёса торговых тележек, ворковали

голуби и кричали чайки, а под пляжным соломенным навесом, словно

отгородившись от всех, сидели мужчина и женщина.

Он был достаточно молод, улыбчив и растрёпанно-лохмат, она - чуть

постарше, с горестными бровками и, заплетённой в "рыбий хвост" косой.

Парень пытался быть сдержанным и чаще смотреть по сторонам, но

каждый раз встречаясь с её взглядом, склонял голову набок и его лицо,

вопреки стараниям, выражало щенячий восторг.

- И чего меня понесло к морю на ночь глядя? Плаваю только по-собачьи,

шторм и ветер - ненормальные, искры какие-то - то ли с неба, то ли из

глаз! Чего хотел, чего искал?

- А я вот ничего не искала, наоборот - хотела всё потерять. Всё-всё! Устала

от нищеты и безысходности. От съёмной каморки с видом на болото и от

консервного завода, на котором изо дня в день приходится фасовать

мойву, кильку, тюльку. Мне кажется, я настолько пропахлась ими, что

каждый вечер после душа растираюсь апельсиновым соком. Мечтаю

оказаться в краях, где нет ни моря, ни рыбьей чешуи, ни старых знакомых.

Люблю лес, цветы, бабочек и иногда вышиваю их гладью.

- Тонуть очень-очень страшно!!! Ни-ког-да больше не думай об этом! Там

оглушающая тишь и ослепляющая темень, и скользкие ледяные медузы

касаются лица.

- Ты похож на барбоса, - она рассмеялась. - Знаешь, прямо над тобой на

волнах болтался надутый пакет. Я его приняла за спасжилет и бросилась

на поиски того, кто его потерял.

- Рыбка, ты спасла меня и сказала: "Держись, малыш, я с тобой!"

- Да, удивительно всё получилось...

- Можно тебе позвонить?

- Конечно, ведь и ты спас меня!

 

- Шо? - раздалось еле слышное шуршание, и из-под горы сухих водорослей

выглянул мятый пакет.

Его вытащили и, несмотря на то, что он оказался дырявым, набили вогкой

одеждой, свернули в рулон и, о ужас! - сунули под мышку. Чувствуя себя

окончательно растоптанным, тот изо всех своих целлофановых сил

принялся шелестеть и шепелявить о том, что лопнул по глупости, что

нельзя было до головокружения вдыхать летающие сферы, что нужно

уметь вовремя остановиться, и что не видать ему теперь счастья никогда.

Разумеется, его не услышали, не поняли и разошлись кто куда. Она - в

убогую квартирку, где её никто не ждал, он - в просторный дом, где его

уже оплакивала мать.

 

* * *

Весь день он утешал маму. Когда же её заплаканное лицо наконец

озарилось вымученной улыбкой, стал рассказывать истории. О планетах-

океанах и их непостижимых бризах, о космических каплях, об опасности

лунных затмений и филине-букинисте. А ещё - о незнакомке, которая

плавает лучше мойвы, кильки и тюльки, вместе взятых, о её глазах цвета

моря и о пристрастии омываться апельсиновым соком.

Закутанная в шаль, мама покачивалась в кресле-качалке и думала о том,

что не зря ночь напролёт молилась всем мыслимым и немыслимым богам.

Чего только она не наобещала за то, чтобы сын вернулся живым и

невредимым!

"Так тому и быть" - вздохнула она, понимая, что придётся расстаться с

вечерней сигаретой и шоколадными круассанами, с парой десятков лишних

килограммов и затяжными беседами по скайпу с бывшими

одноклассниками. Теперь ей предстояли утренние пробежки и здоровое

питание, роль волонтёра в службе чрезвычайных ситуаций и

предоставление сыну полной свободы на любовном фронте. Она не раз

пыталась сватать ему девушек из "приличных семей", но теперь,

представив, как его, почти бездыханного, возвращает к жизни некая дева

с "селёдочным хвостиком" на затылке, заявила:

- Барри, сынок, пригласи её к нам! Я испеку чизкейк, попьём чаю...

- Как думаешь, ей понравится комната на мансарде?

Мама удивленно вскинула брови, но вспомнив о своих клятвенных

обещаниях, закивала:

- Обязательно, отнесу туда свой рукотворный торшер!

На том и порешили и отправились спать. Из маминой спальни вскоре

раздалось похрапывание, а Бар, закинув руки за голову, со счастливой

улыбкой размечтался. Он закрывал глаза и старался вновь ощутить Её

губы на своих губах и Её дыхание в своих легких, представлял удары Её

сжатых крест на крест кулачков прямо в своё сердце... и Её мокрый

полупрозрачный лифчик... и Её обнажённые загорелые ноги.

"Нас принимали за любовников!" - с восторгом подумал он, вспоминая

пляжный навес, обвешенный мокрой одеждой, и их самих - полуголых,

сидящих бок о бок и греющихся в лучах раннего солнца. "Держи крепче!",

"Не отпускай!" - всплыли в памяти окрики грузчиков и он, нахмурившись,

прошептал: "не отпущу"

 

Ночью Барри снился океан цветов и бабочек, по которому он плыл

исключительно баттерфляем. Он нырял на самое дно и это было совсем не

страшно, потому что там шумел и зеленел настоящий лес, полный воздуха,

щебета и света. Чья-то невидимая рука вышивала гладью новые поляны -

стежок за стежком, лепесток за лепестком, а мама с торшером в руках всё

бродила и бродила по густой высокой траве в поисках самого уютного

местечка...

 

Попытки дозвониться оказались безуспешными. Почти две недели он не

терял надежды, а потом отчаялся, ведь на самом деле не знал ни её имени,

ни района, в котором она живёт. Единственной зацепкой был консервный

завод, но его, как и все предприятия, торговые центры и прочие людные

места, закрыли на карантин в связи со вспышкой смертельного вируса.

Теперь на вешалке в прихожей висели респираторы, резиновые перчатки и

флаконы с антисептиком, а у порога лежал коврик, пропитанный хлором.

Потянулась тревожная череда сводок о количестве жертв, о реальных и

мифических симптомах нового вируса-убийцы. Каждый день приходили

известия от знакомых: Клод и Джули в реанимации, старики Сандерсы

"сгорели" за несколько дней, тётя Беатрис при смерти, а её сыновья-

медики уже неделю не покидают госпиталь...

 

Барр работал за компьютером из дома. Мама шила благотворительные

маски и вела затяжные беседы по скайпу теперь уже с волонтёрами. Их

оказалось великое множество, к тому же - разбросанных по всему миру.

Кого они только не спасали! И обгорелых кенгуру, и покалеченных солдат,

и выброшенных на сушу касаток, и заблудившихся детей, и увязших в

трясине оленей.

- А ведь и правда, все живое на Земле нуждается в защите. И любой,

независимо от размеров, привлекательности, ума и достижений, может

оказаться на грани выживания! Для Бога - что человек, что пичуга, что

букашка - всё дети родные! - размышляла мама, утирая слезинки и

записывая адреса «горячих точек»

- Сынок, тут такое! Зайди ко мне! - часто по вечерам кричала она на весь

дом, но Барри её не слышал.

С наступлением сумерек он шёл к безлюдному причалу, садился под

соломенный навес, подолгу смотрел на море, а перед уходом оставлял

послание на клочке бумаги. Прикнопленные к столбу, они словно птички

оригами трепыхались на ветру, и каждая "чирикала" о его тоске : "Ещё

один день без тебя", "Пожалуйста, соблюдай масочный режим", "Купил три

корзины апельсинов", "Рыбка, позвони, не исчезай ", "Держись, малыш, я с

тобой!"...

Иногда он заглядывал на мансарду - теперь там царствовал апельсиновый

дух. Широкая постель была застелена цветочным покрывалом, в комоде

ждало гостью новое кружевное бельё, у зеркала - запечатанный флакон

модных духов. Барри нравилось включать приглушённый свет, подходить к

окну и представлять как Она сидит на кровати, расплетает волосы и ждёт,

когда же он обернется, чтобы поманить его и, смеясь, сказать: "ты похож

на барбоса..."

Он часто прокручивал в памяти события той ночи, надеясь припомнить

детали, наводящие на след. И однажды это таки удалось - « … устала от

нищеты... безысходности... от съёмной каморки с видом на болото...»

Болото! Как можно было это упустить! Барри прильнул к монитору,

пристально изучая карту города, и на окраине, рядом со старым

заболоченным лиманом, обнаружил тупиковую улочку с несколькими

домами.

- Ма, пришло время печь чизкейк! - бросил он через плечо, торопливо

шнуруя кроссовки. - Я еду в район старого лимана, не волнуйся.

- Наконец-то, - мама протянула пакет со своими «фирменными» масками: -

Раздай людям, пусть все будут здоровы! И зря ты отказываешься ездить на

моём Смарте, в такси — сплошная инфекция.

- Прости, но авто раскрашенное под Божью коровку — не моё!

 

* * *

Улица была застроена двухэтажными деревянными домами, похожими на

длинные бараки, и тем страшнее казался полыхающий в их окнах

огненный закат. Казалось, что вся эта ветхая архитектура вот-вот

задымится и обрушится горой пепла.

На смену солнцу, окончательно утонувшему в лечебно-болотной грязи,

загорелся единственный фонарь — мигающий, с кованым чернёным

плафоном, напоминающим клетку для птиц. Вокруг не было ни души, лишь

изредка из-за кухонных занавесок выглядывали бледные лица стариков —

тех же птах, замкнутых пандемией в квартирах-клетках.

Барри принялся звонить в каждую, протягивая маски и расспрашивая о

девушке с «рыбьей» косичкой. Все только благодарили и пожимали

плечами. Это продолжалось до тех пор, пока не открылась дверь с

табличкой: «стрижка дреды косы недорого»

- Так это Ребекка! - воскликнула толстуха с невероятным цветом волос и

филировочными ножницами на указательном пальце. - Она живёт под

крышей, в торце, будь осторожен — там всё непросто.

Барри прошёл по темному коридору и остановился у приоткрытой

последней двери. Он заглянул внутрь и увидел на стене, распятую

канцелярскими кнопками, свою футболку — ту, в которой он тонул и

которую Рыбка случайно прихватила с собой в пакете. Вся она была

утыкана игрушечными дротиками и измазана кетчупом. Под ней, в

обшарпанном кресле развалился спящий бородатый мужчина — в майке и

шортах с сигаретными подпалинами. На полу, под его рукой стояла

батарея пивных банок, а растоптанные тапки были наполнены

фисташковой скорлупой. Барри осторожно переступил порог и тотчас

склонил голову набок с выражением щенячьего восторга: в дальнем углу

комнаты на узком топчане лежала Она, укрытая комкастым одеялом и с

компрессом на лбу. Барри склонился над ней, приложил ладони к её

разгоряченному лицу, прильнул губами к виску.

- У тебя жар, - сказал он и подхватил девушку на руки. - Я забираю тебя

отсюда.

- Попро-о-обуй, - хрипло хохотнуло тело из кресла. - А я думаю, когда же

наш милый друг заявится? Вот и дождался!

Бородач встал во весь свой двухметровый рост и вращая кулаками

двинулся вперед, но Барри только крепче обнял Ребекку. Он попятился,

уперся спиной в оконное стекло и то вместе со старой рамой вылетело

наружу.

В комнату вбежала парикмахерша с дымящейся плойкой в руке:

- Слышите непрерывный рёв автомобильной сирены и дребезжание каких-

то звоночков? Там на улице «спецназ» в невероятных одеждах! Вроде бы

отлавливают рецидивистов и вирусоносителей. Одних — в участок, других

— в больницу. А если «два в одном» - то в карцер тюремный!

- О-оо! - детина закашлялся и выглянул наружу. - Космический десант! Не,

в тюрьму я больше ни ногой...

Он вытряс мусор из тапок и обул их, тщательно натягивая на пятки

расплющенные задники. Потом, словно в пончо, завернулся в накидку с

кресла, а парикмахерша уже душевно гладила его по спине:

- У меня есть кладовочка, часок там переждёшь, а потом — гуляй на все

четыре стороны, главное — сюда не возвращайся.

- Ты - человек с большой буквы! - хмурясь и играя желваками, пробасил

бородач и покорно двинулся следом.

Ребекка прижалась к Барри, обняла его за шею:

- Он разбил мой телефон молотком, - сказала она. - Мы давно в разводе,

да только от этого не легче... А что там за спецназ?

Глядя на колонну велосипедистов в противочумных костюмах, во главе

которой двигалось крошечное, красное в черный горошек, авто, Барри с

облегчением выдохнул:

- Не волнуйся, это... моя мама и её друзья.

 

* * *

Тест на вирус не подтвердился и Ребекка быстро пошла на поправку.

Апельсины, цветы, покой, а главное — любовь, делали своё дело: лечили

душу, раздвигали жизненные горизонты, наполняли каждый день

счастливыми мгновениями.

- Он может вернуться и отравлять жизнь всем нам, - часто говорила Бекки.

- Всё будет хорошо, - уверял Барри. - Я люблю тебя.

И вот однажды, громче обычного раздалось на весь дом:

- Баа-рри, Рыы-бееекка! Тут такое! Зайдите ко мне!

Мама с восторженным видом и безо всякого стеснения жевала шоколадный

круассан, а на мониторе такого же шоколадного цвета выступал некий

Хосе — зоозащитник из Коста-Рики. Он лучезарно улыбался и кивал

головой, над которой вились бабочки неземной красоты:

- Мы ждём тех, кто не боится брать в руки насекомых, начинать работу в

семь утра и сумеет интересно рассказать об эволюции тропических лесов.

Основные обязанности - разведение бабочек и проведение экскурсий.

Волонтёрам предоставляются питание, кров и возможность наблюдать за

флорой и фауной в естественной среде обитания. Добро пожаловать на

Коста-Рику!

- Да! - воскликнули все трое.

 

* * *

 

В сгущающихся сумерках, вдоль чёрнопесчаного пляжа на побережье

Тихого океана брели два силуэта - большой и маленький.

Внезапный порыв леденящего ветра раскидал по берегу клочья перистых

облаков и поднял ввысь песчаные воронки. Словно пасхальной присыпкой,

он припорошил всё вокруг крохотными светящимися сферами и те стали

взлетать, собираться в ленты, завиваться жгутами и, в конце концов, с

шипением гаснуть в морской пене.

 

- Па, а что это за горошинки такие летают? - спросил силуэт поменьше.

 

- Это такое явление природы. Довольно редкое. Помнишь, я тебе

рассказывал про Млечный Путь? Так вот, помимо всего прочего, в нём есть

ещё и бездонные планеты-океаны. Существует гипотеза, что их бризы

меняют направление вслед за движением Луны, но во время лунных

затмений теряют ориентир и гонят космические брызги к нашим морям -

океанам. Это невероятно... впрочем, как и всё в мироздании...

Мы с тобой сейчас запустим в небо удивительного «змея». На первый

взгляд, это обычный целлофановый пакет, к тому же не новый, и с

заклеенной скотчем дыркой. Уверен, ему достаточно будет сделать всего

два-три вдоха, чтобы взлететь над мангровыми лесами и потухшими

вулканами, над заоблачными островами и выше самых волшебных

сновидений. Я в него положил грушу — фигуристую, румяную, с

веснушками, он давно о ней мечтал. Мы с твоей мамой уверены, что пакет

заслужил своё право на счастье...