Журналист:

Угадайте, почему я пригласил вас для беседы именно в таком составе!

 

Дочь:

Хотите поговорить о многоязычной поэзии?

 

Сын:

А может, о науке?

 

Отец:

Мне кажется, о семье.

 

Журналист:

Уже близко. Но почему без Вашей супруги?

 

Отец:

Вас в данном случае не интересуют проблемы супружества и материнства.

 

Журналист:

Угадали. А что остаётся тогда?

 

Отец:

«Отцы и дети». Вернее, отец и дети.

 

Журналист:

Верно. Когда Вы начали заботиться о своих детях?

 

Отец:

Как только жена сообщила, что попала в «интересное положение».

 

Журналист:

Как помогали?

 

Отец:

И раньше брал на себя всю работу, которая требует значительных физических усилий. Не только чисто мужскую: пробить железобетон, соорудить стеллажи, оборудовать подвал... Но и, скажем, сделать крупные закупки, принести питьевой воды из колодца, развесить бельё. Решал все организационные вопросы, насколько хватало статуса и знакомств.

 

Журналист:

Меня очень заинтересовали слова: «и раньше». А что «раньше» позволяли делать супруге?

 

Отец:

Только обычную женскую работу: приготовить еду, убрать со стола, помыть посуду, пол, постирать одежду, полить цветы... Всегда помогал перенести полные ведро и большую кастрюлю, закрыть банки при консервации, сходить в подвал, принести покупки...

 

Журналист:

А почему считаете обычные женские работы не слишком трудными?

 

Отец:

Должна же дама чувствовать себя хозяйкой кухни! Да и «всё познаётся в сравнении». Я служил в Туркмении. О кранах не было и речи. Привозную воду надо было поднять из колодца, сделать несколько ходок вдвоём с 40-литровыми чанами, вскипятить и, пока не остыла, вымыть неимоверное количество посуды. Недостаточно чистая полетит в тебя. «Старослужащие» об этом «позаботятся». Слышали о дедовщине? И сделайте дополнительную поправку на пословицу: «Дальше Кушки не пошлют...» Давно обслуживаю себя сам и делаю всё это с ровным чувством, чтобы не заряжать окружающее отрицательной энергией. Вернётся бумерангом. Так что, на мой взгляд, дамы вполне могут делать свою работу даже с песней. Как ни крути, а кухня в квартире с удобствами, если благодаря мужу всё оборудовано и работает бесперебойно, похожа, скорее, на институт благородных девиц, чем на армию.

 

Журналист:

Чем были так перегружены?

 

Отец:

Полная занятость старшего научного сотрудника с кандидатской диссертацией на выходе, которую надо срочно защитить, чтобы удержаться на должности. Интенсивные подработки экскурсоводом по чуть ли не всем темам нашего Бюро вечерами и в выходные.

 

Журналист:

Так было «раньше». А что изменилось после того, как Вы узнали, что у Вас будет ребёнок?

 

Отец:

Охватило счастливое ожидание. Втайне надеялся на такого же, как я, сына. Пытался услышать биение сердечка. Удалось далеко не сразу. При каждом удобном случае интересовался самочувствием жены. Предложил ей привлекать меня даже к женским работам, если она чувствует, что в данный момент они могут повредить... Договорился с лучшими гинекологами о консультациях и с парком маршрутных такси, чтобы водители не высаживали её по требованию пассажиров на конечной остановке. Не вопрос, что платить приходилось дважды: до и после неё. Когда главврач детской больницы, в которой супруга работала врачом, издал приказ о направлении её на участок, я добился того, чтобы этого не произошло. Не в её положении – мотаться по участку!

 

Журналист:

Похоже, Ваш сын родился вслед за Чернобыльской катастрофой?

Отец:

Через четыре месяца. Уже 28 апреля 1986 года в Киеве я понял, что это ввиду полной неясности последствий хуже Хиросимы. Стал с помощью знакомых тайно контролировать ежедневную радиационную обстановку, чтобы при малейшей опасности срочно эвакуировать жену к её родителям в Иркутск. До этого не дошло. Кстати, уже в Германии мне досталась книга на немецком языке с географией Чернобыльских заражений местности. Там были в числе прочих окрестности Иркутска и Баварский лес. А тогда гласность явно не распространялась на великое народное бедствие, разделившее пополам, думаю, не только мою жизнь.

 

Журналист:

Что ещё Вы сделали для здоровья новорождённого?

 

Отец:

Всё, что мог, включая обращения к гдавврачу, врачам и главной медицинской сестре лучшего роддома. О таких мелочах, как посещения, передачи, перевозки, букеты, подарки всем причастным, переоборудование квартиры, приобретение всего необходимого, даже не говорю.

 

Журналист:

И вот Ваш дом наполнился детским криком. Ваши первые чувства?

 

Отец:

Небывалое всеохватывающее счастье. Куда большее, чем любовь к дамам.

 

Журналист:

Впервые слышу такое от отца.

 

Отец:

Всё в нашем мире решается на самом деле статистически. Почему столько внимания руководителю государства? Он один, «подданных» же – миллионы, а то и больше миллиарда. Сын-первенец - единственвый, а дам, заслуживающих любви, так много, что глаза разбегаются...

 

Журналист:

А что ещё Вами владело?

 

Отец:

Чувство хотя бы отчасти выполненного долга перед человечеством и собственными предками. Генеалогия успешно продолжена.

 

Журналист:

Важно ли было для Вас, что именно сын?

 

Отец:

Безусловно. Продолжение фамилии. Можно надеяться, и хотя бы некоторых из моих главных дел. Не надо ведь выходить замуж за кого-то и приспосабливаться к нему.

 

Журналист:

А если бы первой оказалась дочь?

 

Отец:

Любил бы и её. Тоже со страшной силой. И ни за что не дал бы ей понять, что во второй попытке мне захочется только сына. Каждый ребёнок непременно должен чувствовать себя желанным. Как и каждая дама...

 

Журналист:

А что было самым важным для Вас в развитии первенца?

 

Отец:

Наследственность. Кудри, которые и в моём детстве были белыми... Карие глаза, как у моей жены и её матери. Но и у моей. А значит, и мой, правда, рецессивный признак. «Боролись» с супругой за наследственность сына. Конечно, на словах. Разные весовые категории. Её рост – 152 см, мой – 184. Говорят, «своя сорочка ближе к телу». Думаю, при таком соотношении параметров победа досталась мне без борьбы за явным преимуществом. Во всяком случае, через пару месяцев глаза сына стали синими, «выправились» и общие очертания лица. Когда я показывал другим мои детские фотографии, говорили, что это мой сын, а не я. Кстати, исходный вид дочери был точно таким же, как у новорождённого сына, но так и не изменился. Поэтому полагаю, что сын следует моим доминантным, а дочь – моим же рецессивным признакам. Мои родные, друзья и знакомые, знавшие мою маму, солидарны со мной. Но сторона супруги тянет одеяло на себя. :)

 

Журналист:

Добавилось ли у Вас хлопот с рождением первенца?

 

Отец:

Не то слово. Думал, что занят выше крыши, но сразу понял, насколько был свободен. Как только я дома, все пелёнки и прогулки – мои. Несмотря ни на что. Помню, чуть позже, зимой, во время прогулок перебирал негнущимися от мороза пальцами страницы кандидатской диссертации. Вычитывал её, по возможности сам исправлял только мелкие погрешности. Сожалел, что она уже напечатана, вписаны формулы и сделаны рисунки моими подчинёнными. Было неудобно просить их переделывать то, что они сделали точно по моим установкам. Это я торопился. Кстати, докторскую диссертацию полностью оформлял своими руками, останавливаясь и обдумывая текст и формулы не со скоростью мысли, а в куда более медленном темпе движений руки.

 

Журналист:

Супруга Вам не оказывала посильной помощи хотя бы в оформлении диссертаций?

 

Отец:

Палец о палец не ударила. Даже не освободила ни разу от работы или прогулки. Хотя, насколько знаю, жёны соискателей обычно не остаются в стороне. Но я не возражал. Надо же и ей иногда расслабиться, читая или просматривая телепередачи! Для любого человека очень важно исполнение желаний.

 

Журналист:

Что смешного Вы можете вспомнить из родительского дебюта?

 

Отец:

Состриг длинные кудри. Сын неожиданно заплакал. Не узнал и подумал, что это кто-то чужой, большой и опасный. Но услышал знакомый голос и ласковые слова и тут же успокоился.

 

Журналист:

А почему Вы говорите о диссертациях?

 

Отец:

Они шли в обнимку с семьёй и детьми. Женился в Иркутске и вскоре прикрепился соискателем к Институту проблем прочности Академии наук Украины. Грянул Чернобыль, так связанный с моим сыном, – я сдал кандидатский экзамен по специальности. Гулял с новорождённым – правил кандидатскую диссертацию. Защитил её и тут же, как выяснилось, зачал дочь.

 

Журналист:

Ничего себе, ближний свет – Иркутск...

 

Отец:

А я объездил весь Союз, включая Сахалин...

 

Журналист:

Вижу, сын заскучал. Что казалось тебе лучше: когда папа дома или если его нет?

 

Сын:

Конечно, если он был дома. Удавалось не только гулять поблизости, но и уезжать подальше и даже ходить на речку и купаться. Он катал меня (а позже и сестру) на надувном матрасе в заплыве на другой берег и учил не бояться воды и даже плавать.

 

Журналист:

Помнишь, как родилась сестричка?

 

Сын:

Да. Радовался: поиграю с ней. Грустил: меньше внимания родителей.

 

Журналист:

Был ли второй ребёнок желанным?

 

Отец:

Неожиданным. Жена считала: тяжело сразу с двумя малышами. Я решил, что это подарок судьбы и его нужно благодарно принять.

 

Журналист:

Кого ждали?

 

Отец:

Ребёнок вёл себя в утробе очень активно. «Жена уверена была: возможен лишь повтор». А я сказал, что будет боевая дочь. И не ошибся. Так последовательно и гармонично мы решили внутренние демографические проблемы.

 

Журналист:

Семья и дети помогают научным и литературным достижениям или мешают им и почему?

 

Отец:

Помогают со страшной силой. Вспомните песню Вертинского «Доченьки»: «И теперь с новым смыслом и целью / Я, как птица, гнездо своё вью». А сколько событий, впечатлений, чувств, вдохновения! Совсем другая, резко повышенная плотность и цена времени. Разгоняешься до такой скорости, что не остановить. До появления семьи я добился сравнительно немногого: первых публикаций, изобретений... А потом развитие стало экспоненциальным...

 

Журналист:

Какая совместная поездка особенно ярко запомнилась?

 

Отец:

Перелёт через Братск в Иркутск через неполных два месяца после рождения дочери.

 

Сын:

Да, помню, как ты, прижимая к себе и этим спасая от пронизывающего беспощадного сибирского ветра, поочерёдно выносил из салона самолёта два маленьких комочка в шубках: сначала меня, а потом сестричку.

 

Журналист:

Сколько времени провели в Иркутске у бабушки с дедушкой?

 

Сын:

Полгода.

 

Журналист:

А папа навещал вас?

 

Сын:

Когда привёз, оставался с нами около месяца. Где-то через два с половиной месяца прилетал ещё на месяц, да и перед тем, как нас забрать домой. Гулял с нами, фотографировал. Вместе ездили на Байкал и к заливу Ангары.

 

Журналист:

А чем Вы занимались в промежутках между посещениями детей?

 

Отец:

Закупил в Москве импортные обои и оклеил ими в одиночку трёхкомнатную квартиру, уложил новый линолеум. О работе и лекционной деятельности в обществе «Знание» даже не говорю.

 

Журналист:

А помогал вам кто-нибудь в дальнейшем?

 

Сын:

Бабушка хотела прилететь. Но её не стало после операции.

 

Журналист:

Когда это было?

 

Дочь:

Мне исполнился год.

 

Журналист:

Кто-нибудь из вас провожал бабушку в последний путь?

 

Отец:

Жена. Я срочно по знакомству обеспечил её билетами и потребовал, чтобы она написала рецепты приготовления всех необходимых блюд для детей. Готовил всё это по её инструкциям. Было холодно. Ходили втроём на прогулки, стояли в очередях в магазинах. Справился. Дети не болели.

 

Журналист:

Папа приобщал детей к творчеству?

 

Сын:

К литературному – сразу же. Во время прогулок читал нам наизусть избранные стихотворения Мандельштама, Пастернака, Цветаевой, Ахматовой. К двум годам каждый из нас многое воспроизводил почти безошибочно.

 

Дочь:

Когда мне было года два, папа нёс меня на руках через реку по мосту. Я сказала: «Ветер купается». Радостный папа включил эту метафору в поэтическое посвящение мне.

 

Сын:

Как-то папа в семейном кругу расположился на диване и работал над докторской диссертацией. Я спросил: «Что ты развалился, как луг какой-нибудь зелёный?» Папа очень обрадовался. Позже я встретил это сравнение в стихотворении «Запах сына».

 

Журналист:

Какое своё смешное детское заблуждение помнит дочь?

 

Дочь:

Я думала, что всегда взрослые будут большИми, а дети – маленькими.

 

Журналист:

А папа приобщал детей к науке?

 

Сын:

Помню, на диване ставил какие-то точки на рисунках и вдруг воскликнул: «Эврика!» Оказывается, создал свою первую общую теорию прочности. Мне было шесть лет. Я дважды срисовал решающие рисунки.

 

Отец:

10 ноября 1992 года считаю днём рождения меня как настоящего учёного. Рисунки сына храню как реликвии и даже на международных научных конференциях рассказываю о прикосновении маленького сына к науке.

 

Журналист:

Когда появились детские стихотворения?

 

Сын:

В 8 лет я написал первое и другие на русском, украинском и английском языках. Появилась стихотворная пьеса «Колобок» – переложение известной сказки. Поставлена в государственном Театре юного зрителя. Я играл роль рассказчика.

 

Дочь:

А я – Колобка! Начала писать стихотворения в шесть с половиной лет на русском и украинском языках. Многое из нашего печаталось в газетах.

 

Журналист:

А кто всё это организовывал, вдохновлял вас, возил в театр на репетиции и выступления?

 

Дочь:

Естественно, папа.

 

Журналист:

Какие ещё совместные поездки запомнились детям и чем именно?

 

Дочь:

В Москву, Санкт-Петербург и дважды в Иркутск. В последних мы часто купались и понемногу плавали с помощью папы. А сам он многократно переплывал Ангару, но брать нас с собой, конечно, не решался.

 

Сын:

А ещё мы часто ходили за грибами. Особенно вдвоем с папой. Я находил «свои» грибы самостоятельно, а папа тащил их вместе со «своими».

 

Отец:

По количеству я если опережал сына, то незначительно. А по качеству он был далеко впереди. Столько белых грибов! Кроме того, сын в 7-8 лет безошибочно находил придорожный хрен, а я его добывал. Семейное разделение труда: его умственная работа и моя физическая.

 

Журналист:

А помогали дети на огороде, на даче?

 

Отец:

Ещё как! С удовольствием! Конечно, посильно. Впрочем, сын откручивал головы огромным тыквам. Доставлять всё приходилось мне. Я брал детей по одному. Оборудовал детское сиденье на велосипеде. 20 километров в один конец. Не для детских велосипедов...

 

Журналист:

Какая поездка особенно запомнилась?

 

Отец:

24 августа 1993 года. Домой с дачи вместе с дочерью. Это второе наше рождение, как написано в моём стихотворении «Велоспуск».

 

Журналист:

Что считаете главным событием в своей жизни?

 

Отец:

9 июня 1994 года. Успешную защиту докторской диссертации.

 

Сын:

21-24 июля 1995 года. Переезд в Германию. А в Киеве папа попрощался со своим Учителем – Первым Вице-Президентом Академии Наук Украины Георгием Степановичем Писаренко.

 

Журналист:

Кто всё это организовал?

 

Сын:

Папа. Полностью. Начиная с идеи. Остальные подключились на стадии упаковки вещей. Папа всем руководил, всё грузил и выгружал, включая нас. По ровному асфальту он тащил на двух огромных тачках 140 кг, мама на двух небольших – 40 кг, а мы с сестрой – по килограмму в каждой руке. Весь груз одолевал ступеньки, бордюры и переходы только с папой.

 

Дочь:

Он же долгое время решал все проблемы нашей семьи в совершенно новой для всех нас стране.

 

Журналист:

И как это ему удавалось? Приведите примеры.

 

Сын:

Вначале мне пришлось трудно в переходном классе. Даже хотели перевести на класс ниже. Папа пошёл к учительнице и убедил её, что мне просто требуется время, а он будет дома заниматься со мной. Вскоре мне удалось далеко обогнать одноклассников, и настала пора переводиться в полноценный немецкий класс. Но та же учительница уже не хотела меня отпускать. Тогда папа пошёл к директору гимназии и сразу убедил его, что это просто необходимо для моего развития.

 

Дочь:

Однажды учитель взялся решать в классе задачу с магическим квадратом. Не получилось. Но нашёл оригинальный, мудрый выход из положения. Сообщил, что задаёт её на дом, мой папа решит её и объяснит мне, а я на следующий день – учителю и всему классу. Конечно, именно так и произошло.

 

Журналист:

А на чём вы ездили, кроме общественного транспорта?

 

Сын:

Папа полностью оборудовал для нас взрослые велосипеды, научил на них ездить и, конечно, руководил нашими поездками по городу и по лесу к озеру.

 

Дочь:

А мне вначале – складной. Соседи говорили о папе так: «Мастер золотые руки». Вскоре он купил белый «Мерседес» и возил нас на нём. Сам чинил и его, и два следующих БМВ.

 

Журналист:

Какая совместная зарубежная поездка особенно запомнилась вам?

 

Дочь:

В Испанию. Папа учил нас не бояться волн. Держал нас обоих за руки, а если нам было страшно, брал на руки.

 

Сын:

Однажды в шторм папа заплыл так далеко от берега, что совершенно скрылся из виду. Я решил, что его уже никогда не увижу, и заплакал, Но он, конечно, вернулся триумфатором.

 

Журналист:

Удалось расширить поэтическую многоязычность?

 

Отец:

Через полтора месяца после начала языковых курсов к русскому, украинскому и английскому языкам добавился немецкий.

 

Сын:

О папиной поэзии несколько раз писали газеты с огромным тиражом и печатали его фотографии. Его стихи включены в две антологии немецкой поэзии. Мне удалось добавить к папиным языкам французский и латынь.

 

Дочь:

А мне – французский и испанский.

 

Журналист:

На каком языке выдумаете?

 

Отец:

На том, на котором говорим и пишем. Дети говорят между собой обычно по-немецки, хотя без труда могут перейти на английский или французский. Особенно дочь, которая радостно готова говорить на последнем часами. Уже неоднократно подрабатывала в Евродиснейленде под Парижем. С родителями дети обычно говорят по-русски. Регулярно пишут мне посвящения на иностранных языках. Конечно, и я им. И на русском, чтобы не забывали его. В антологию немецкой поэзии включено одно совместное стихотворение детей. На него готовит песню мой Многоязычный литературно-музыкальный театр. Недавно он провёл мой концерт, на котором выступал и сын с этим и другими стихотворениями.

 

Журналист:

Так вы развиваете ещё и театральную деятельность?

 

Отец:

Стараемся. Кстати, дети выступали в школьном театре с самого начала жизни здесь. Окончили ту же гимназию, что и Брехт.

 

Журналист:

А где учатся теперь?

 

Сын:

На физическом факультете Мюнхенского Университета Людвига и Максимилиана.

 

Дочь:

В Мюнхенском Техническом Университете.

 

Отец:

Оба Университета находятся, опережая МГУ, в первой сотне мирового рейтинга.

 

Журналист:

Надо думать, выбор не без отцовского влияния?

 

Сын:

Разумеется.

 

Журналист:

Чувствуете ли себя в Германии счастливыми и реализованными?

 

Дочь:

Даже очень!

 

Сын:

Конечно!

 

Отец:

Во многом да. Я завершил здесь создание квантианализа и эластичной математики в целом, развил мою общую теорию прочности и многие другие теории и методы, написал и опубликовал мои лучшие научные труды и литературные произведения. Даже на украинском языке написал здесь по объёму больше стихотворений, чем в Украине...

 

Журналист:

Очень рад! Спасибо всем за интересную беседу!