Голос Лены в телефонной трубке по-старушечьи дрожал. Явно что-то случилось. Обычно Ленуся – воплощенный оптимизм и активность.

— Тань, можешь зайти? Прямо сейчас.

Они живут рядом: стенка общая. Тысячу лет, с самого детства.

Татьяна прикрутила огонь под кастрюлей с супом до минимума. Пусть млеет.

— Иду.

Двери открыл Жека, Ленкин сын. Они с Таниным Артемом все равно что близнецы — родились с интервалом в две недели и с того дня не разлей вода. Хотя Лена вышла замуж на год раньше Тани.

Лена сидела в кухне, поджав ноги на перекладину высокой старой табуретки, как делала это еще в детстве.

Ох уж эта кухня! Точно, место магической силы. На этой кухне девчонки сидели, наблюдая, как Ленкина бабуля лепит пельмени или пирожки. Вроде и учились, и помогали. Но на самом деле с нетерпением ждали первой порции горячих, с пылу, с жару… Здесь учили уроки, хотя в Танюхиной трехкомнатной квартире у нее была отдельная комната, а в Ленкиной «двушке» семья теснилась впятером. На этой кухне подружки рыдали, обнявшись, когда внезапно умер Танин папа: самый лучший, самый добрый… Здесь делились секретами и готовили салат оливье для Ленкиной свадьбы.

Таня вошла и замерла: беда читалась на позеленевшем лице подруги. Сердце сжалось предчувствием.

— Таня… Жека повестку получил из военкомата… А вдруг его на фронт?

— Ма, ну какой фронт? — крикнул из комнаты Женя. — Кому я, салага, там нужен? Научат автомат от лопаты отличать, и вернусь домой.

— Танюша, — горячо зашептала Лена, — там же ужас, что творится! Там дети в грязи, голодные, без бронежилетов… В окопах… Мины вокруг, бомбы. А-а-а, — она засунула кулак в рот, чтобы не закричать.

— Прикинь, мам, на войне стреляют, — хмыкнул Жека, возникая на пороге. — Ты вместо того, чтобы фигню всякую в «Фейсбуке» читать и волну гнать, лучше бы пожрать соорудила. Я ведь после смены.

— Вот пускай президент своего сына в армию отправляет, и премьер тоже. А то ишь, до моего Жени добрались! — рыкнула неожиданным басом Лена.

— Президентский сын уже был тамочки, а у премьера, если я не ошибаюсь, дочки. Я возьму котлету? А то в животе урчит, — Евгений заглянул в холодильник.

Таня присела на вторую табуретку. Страх подруги мгновенно передался ей, сердце колотилось. Женька так небрежно, между прочим про «стреляют»… А ведь сколько уже не вернулось. Вон, недавно на их школе доску мемориальную повесили: «Тут учились…» и три фамилии. Эти мальчишки бегали по тем же коридорам, что в свое время Таня и Лена, а потом Женька и Танин Артем. Может, даже за партой той же сидели, что и они. А теперь – мемориальная доска героев… Вечная память. И вечная боль.

Таня подошла к подруге, обняла:

— Слушай, Лен… А может, давай мы твоему Жене справку сделаем? Темке моему ведь тоже повестка пришла месяца полтора назад, — решилась Татьяна открыть семейную тайну. — Я как представила весь этот кошмар… Когда взрослые дядьки в окопах, то ладно, но дети… Они же… дети… Свекровь, хоть и не ладили мы, а подсуетилась, у нее знакомые в комиссии от военкомата. Справку сделала. Все, теперь мой Артем совершенно непригоден.

В Ленкиных глазах вспыхнула надежда. А Женя вдруг перестал жевать.

— О как! — глаза у парня округлились. — А мне Темон ничего и не сказал. Партизан, однако. Значит, братан жутко хворает. А по виду не скажешь, бугай бугаем. Нет, теть Тань, не надо справок. Козаки Козубы никогда за спины баб не прятались.

— Я отцу скажу! — взвизгнула Лена. — Он решит, надо тебе справку или нет. Тоже мне, козак сопливый!

— Ага, скажи, — меланхолично согласился Жека. — Может, он тебе наконец поведает, как ходил в военкомат в добровольцы записываться.

- Как – в добровольцы? – просипела Лена.

- Как все нормальные мужики. Мать, да не трясись ты. У бати болячки оказались реальные, а не купленные. Забраковали его. Кстати, надо бы ему полечиться, что ли… Ладно, я пошел кемарну малость. Теть Тань, Темону привет. Пусть учится, студент, и за меня тоже.

Вскоре Женя уехал. Лена бегала к подруге с каждым его сообщением и после каждого звонка. Жека успешно прошел учебку, служил в Н-ской части далеко от фронта.

Но его мама все равно не находила себе места, похудела вполовину веса, у нее появилась привычка все время поглядывать на мобильник: вдруг пришла смс-ка от сына?

Наступило лето. Танин Артем окончил техникум, устроился на работу в автодорожные мастерские. Женщина не могла налюбоваться на своего красивого, умного, работящего сыночка.

В тот день она вернулась с работы немного раньше. Удивилась, что Темы нет дома, а туфли его «уличные» стоят и сумка висит в прихожей. «Ладно, - сказала себе, - приготовлю пока обед. Он же со смены всегда как волк голодный».

Внимание привлек странный шум за стеной. Там то ли падало что-то, то ли роняли. И вроде крик какой-то. На душе стало неспокойно. Татьяна выключила плиту, поспешила к соседям.

Дверь открыл Артем. Молча повернулся и прошел в кухню. Лена сидела в любимой позе на табуретке, обхватив себя руками за плечи и тихо скулила, как раненый щенок. Ноги Тани обмякли. Она тяжело привалилась к стене, горло будто наполнилось песком:

— Что… - просипела.

— Женю убили, — ответил вместо Лены Артем. Голос у него был каким-то тусклым.

— Но ведь мальчишек не посылают… — пробормотала Татьяна, осознавая, как это глупо звучит в эту минуту.

— А его и не посылали, — пояснил, входя Коля, Ленкин муж. — Волонтерам надо было помочь, что-то отвезти. Вот они с командиром отделения и вызвались. Слыхала, дня три назад рассказывали по ящику, что авто волонтеров под обстрел попало? Одного водителя убило на месте, а другой умер в вертолете по дороге в Днепр. Вот этот другой и есть наш Жека. Был. Утром приходили из военкомата. Принесли похоронку. Я еду забирать тело.

«Похоронка». Слово из другой реальности. Из давней, почти киношной, где злодеи фрицы и хитрый Мюллер-Броневой, обаяшка-Штирлиц и алые гвоздики у Вечного огня в День Победы… Причем тут Женя? Соседский мальчишка, заводила всех шалостей во дворе и в школе… На дворе двадцать первый век, за окном над их городом шумит обычный вечер, где-то на станции перекликаются диспетчера…

— Это все ты! — завизжала вдруг Лена, бросаясь на Колю с кулаками. — Сделали бы ему справку, как Артему, что не годен к службе, и наш сын был бы сейчас с нами, в безопасности!

— Был бы… — тихо согласился Коля. Таня подумала, что не замечала, как у Николая много седины в волосах. Или еще вчера ее не было? А мужчина сказал, будто тяжкий камень уронил: — А на той дороге убили бы чужого сына. Которого не жалко. Пусть бы его незнакомая маманя плакала. Только мы Жеку мужиком воспитали. А мужик сам решает, как со своей жизнью поступить: стать у врага на пути или в погребе спрятаться.

— Мам, пойдем, — Тема потянул Татьяну за рукав. — Простите, тетя Лена, что… — он не договорил.

Тане стало страшно до тошноты. Что Темка задумал?

Женю хоронил весь небольшой городок. Гроб с телом несли по центральной улице, и незнакомые девушки опускались на колени, провожая его в последний путь. Может, среди них была и та, что стала бы ему невестой и матерью его детей. Но не станет…

На похороны не пошел только один человек. Лучший друг Артем.

Вопрос «почему?» Татьяна задать ему не смогла…

А через неделю Тема уехал в Харьков. Снял квартирку у знакомого, чья мать, выйдя на пенсию, перебралась на дачу, а свою хрущевку сдавала для дополнительного заработка. Нашел работу. Все у него вроде бы было хорошо. Но он не звонил домой вообще, а на звонки родных отвечал скупо и клал трубку. Не выдержав, Татьяна отправилась проведать сына. Без предупреждения.

Он открыл сразу же, будто ждал под дверью. За эти несколько месяцев сын очень изменился: похудел, отпустил нечто вроде бородки.

— Привет, — поздоровался равнодушно. — У меня не прибрано, имей в виду.

На диване сопела совершенно голая девица. Мать тихо ахнула. Тема пожал плечами:

— Извини. Надо было позвонить. Идем в кухню.

Он даже не удосужился прикрыть девушку простынею. Голая и голая, подумаешь…

— Это твоя девушка?

— Можно сказать и так. Попросить ее уйти? — он подошел к окну, сел на подоконник.

— Не-е-ет. Пусть спит.

В окошко стукнула синица. Невероятно яркая, сине-желтая. Артем открыл окно, взял со стола кусочек хлеба, накрошил на подоконник.

Птичка весело и бесстрашно зацокала клювиком по дереву, собирая угощение.

- Я вот тебе гостинцев из дому… — Таня поставила на стол сумку. — Котлетки и холодец.

— Спасибо, — Артем даже не пошевелился, чтобы посмотреть гостинцы. Достал с полки пачку сигарет, закурил.

— Темочка… сыночек… ты же не куришь, — пролепетала мать.

Она не знала, как вести себя с этим холодным и отчужденным человеком.

— Теперь курю. Как папа?

— Хорошо. Простыл немного, а то мы вместе бы приехали. Бабушка Нина привет передает. Она там тебе варенье положила, твое любимое, черничное, и сырничков сделала.

— Спасибо, — он снова затянулся. — Мама, ты не нервничай, у меня все окей. Я не свалю втихаря воевать. И знаешь, почему? Вы с бабушкой правильно про меня поняли: слишком люблю мягкую постель, чистых девочек и хорошую хавку. Те, кто едут туда, ценят совершенно другие вещи. Мне, судя по всему, недоступные. Я не-при-го-ден, - он недобро усмехнулся. – И даже справочка имеется.

Артем помолчал, докурил сигарету. И сразу же потянулся за новой. Обронил едва слышно:

- У нас с Жекой теперь у каждого своя справка…

Татьяна смотрела на сидящего напротив мужчину, пыталась найти в нем своего любимого, сладкого, ненаглядного Темочку и не находила. Ее сыночка больше нет. Этого взрослого парня с жестким взглядом она не знала. Ее мальчику был всего лишь двадцать один год, а этому… бог знает, сколько. В его глазах словно отражались тени тех, кто уже не придет домой…

Мать поднялась, вдруг почувствовав усталость и двойной груз лет.

— Мне пора. Надо успеть на электричку, — она не смогла ни обнять сына, ни поцеловать. Будто старуха, тяжело прошаркала к двери.

Тема так и сидел на подоконнике и курил. Догнал Татьяну в прихожей и, закрывая за ней дверь, сказал:

— Мама… Мне иногда кажется, что вторым водилой в той расстрелянной машине был я… Это я ехал вместе с Жекой, вез письма и подарки бойцам. И вместе с ним никогда не вернусь назад… Не приезжай больше…