Загадочные звёзды были солидарны во мнении, что мальчик Ваня Фёдоров, родившийся 23 февраля 1914 года, - будущий военный. И они не ошиблись. Повзрослев, юноша без раздумий выбрал небо. А со временем встал в один ряд с такими легендарными асами Советского Союза как Покрышкин, Кожедуб, Маресьев, Скоморохов… Воспитанием малыша занимался дед, проживший 123 года, никогда ничем не болевший, в лютую зиму ходивший в одной рубашке и водку пивший вёдрами. Прожил бы дедушка ещё неизвестно сколько, да наступил на ржавый гвоздь, занемог и помер от заражения крови.

Живой интерес к летательным аппаратам проявился у мальчишки рано. А в 15 лет Ваня впервые поднялся в небо на настоящем планёре. Захлестнувшие ощущения свободного парения и испытанный восторг раз и навсегда определили выбор цели – только лётчик! К будущей профессии он отнёсся очень серьёзно: помимо учёбы и работы сумел выполнить нормативы мастера по нескольким видам спорта. В 1932 году после окончания «Школы военлётов» начал службу младшим лётчиком, предпочтя быстрокрылый истребитель – где сам себе голова - штурмовикам и бомбардировщикам. А вскоре продолжил её командиром звена в Киевском особом военном округе. Молодой авиатор сразу же обратил на себя внимание уверенным и напористым управлением машиной, чёткостью линий и точной координацией пилотирования. В 19 лет – он командир эскадрильи!

Начавшаяся Гражданская война в Испании расколола страну между республиканцами и националистами во главе с Франсиско Франко. Среди тысяч добровольцев, сражавшихся на стороне республиканцев, самыми подготовленными были советские военные специалисты - преимущественно лётчики и танкисты. Авиационная группа состояла из истребителей «И-16» конструкции Поликарпова, имевших солидное вооружение и отличавшихся высокой маневренностью. Старший лейтенант Иван Фёдоров отбыл в сражающуюся республику в числе первых. За фронтовой год он почти ежедневно поднимал свой истребитель в небо, проведя десятки боёв. Фирменный полётный почерк, способность мгновением раньше предугадать очередной маневр противника выделяли Фёдорова среди других мастеров воздушных схваток. У вражеских лётчиков, управлявших самолётами «Брюстер», «Моран», «Кертисс», он заработал кличку «красный дьявол», встреча с которым не сулила ничего хорошего. Показав исключительные образцы ведения воздушного боя против итальянских и немецких летунов из авиационного легиона «Кондор», советский ас лично сбил 11 вражеских машин и 13 в группе. Среди «трофеев» Фёдорова были два «Мессершмита -109», считавшихся неуязвимыми. За проявленную храбрость и великолепное лётное мастерство его удостоили высшей награды республики – ордена «Лавры Мадрида». Такую награду в СССР имели только пять человек. Вместе с другими отличившимися в боях участниками капитан Фёдоров был впервые представлен к званию Героя Советского Союза. Официальная бумага, подписанная комбригом авиагруппы и главным советником республиканского правительства по авиации, ушла в Москву. Следом отбыл и лётчик с псевдонимом «Жуан», увозя подаренные Долорес Ибаррури патефон и пистолет «Астра». Но золотую звезду в этот раз Ивану Евграфовичу не суждено было получить…

Накануне торжественного приёма в Кремле Фёдоров отправился с друзьями в ресторан, где за соседними столиками оказались несколько прибывших из Испании офицеров. На некоторой стадии подпития возник глупый спор, какой род войск в войну вносит наибольший вклад в победу? Недостаток аргументов в разгоревшемся пьяном скандале привёл сначала к потасовке, а затем пистолетной стрельбе. В результате - две нелепые смерти. Легендарный лётчик Михаил Громов, командовавший в то время 3-ей Воздушной армией, своевременно вмешался в криминальную историю, сумел отвести угрозу ареста и уберечь героя-лётчика от уголовного наказания. Виновных в преступлении осудили, а невиновных разогнали по воинским частям, отказав в праве присвоения государственных наград.

Незадолго до начала Великой Отечественной войны Фёдорова, вернувшегося из служебной командировки из Китая, включили в группу лётчиков для поездки в Германию. Цель визита – ознакомление советских пилотов с современными образцами немецких самолётов, их техническим оснащением и огневой мощью. Фёдоров, откровенно скучавший на изучении материальной части, изнывал от желания «оседлать» хищную с виду машину, похожую на те, которые не так давно сбивал в Испании. После экзамена первым получил допуск к пробному полёту. Набрав необходимую высоту, выполнил несколько несложных фигур. Самолёт послушно отзывался на малейшие движения рук и ног лётчика. Адаптировавшись к аппарату, воздушный акробат, входя в раж, начал выделывать такие выкрутасы, что парализовал работу аэродромных служб: персонал воздушной гавани с замиранием сердца наблюдал за непрерывным каскадом замысловатых «кульбитов» русского хулигана. После приземления Фёдоров услышал аплодисменты. Редкими хлопками аплодировал и командир немецкого авиаподразделения. Он и предложил Ивану сразиться в воздухе с одним из его товарищей. Наш пилот с улыбкой согласился. Противник был заметно старше и расценил странную весёлость Фёдорова как попытку скрыть растерянность и испуг. То, что потом произошло на глазах изумлённых очевидцев, ещё долго бурно обсуждалось. Иван за 20 минут так измотал своего «оппонента», что тот на мгновение потерял его из вида. А когда заметил – было уже поздно: самолёт русского лётчика буквально приклеился к хвосту «немчуры», продемонстрировав полное превосходство над асом хозяев. Впечатление от поединка было столь велико, что комполка позвонил куда-то «наверх», и вскоре на аэродром пожаловал сам имперский министр авиации Генрих Геринг. Он воспринял известие о «учебной победе» молодого русского, как жест снисхождения местного, матёрого вояки. Фёдоров, услышав перевод, завёлся и предложил провести повторный бой. Второй поединок закончился для немца ещё быстрее. Преимущество нашего пилота от разыгравшейся в небе драмы было подавляющим. «Орёл» Геринга снова был уверенно бит советским «соколом» за счёт мастерства во всех фазах воздушного противостояния. Чтобы как-то «подсушить» подмоченную репутацию люфтваффе, тучный Геринг предложил капитану Фёдорову провести ещё один бой, но уже с двумя противниками … Иван аж подпрыгнул на месте от предвкушения новой дуэли. К огромному неудовольствию немецкого командующего, Фёдоров справился и с этим труднейшим заданием , хотя за штурвалами истребителей сидели далеко не новички. С первым летуном после чехарды головокружительных трюков он покончил очень быстро, «привычно повиснув» у того на хвосте - идеальная позиция для уничтожения врага. Погнался за вторым, который в процессе перестроения не выдержал лобовой атаки, и в последний момент трусливо взмыл вверх, подставив под пулемёты беззащитное, по-жабьи зелёное брюхо. С трудом сохраняя самообладание, крепко уязвлённый Геринг приказал построить личный состав. Красноречие покинуло его, когда он награждал нашего героя специальным золотым жетоном люфтваффе. Как позже выяснилось, оценочная стоимость этой награды соответствовала цене нового немецкого истребителя.

Как любой неординарной личности, Фёдорову приписывается большое количество невероятных историй, которых с лихвой хватило бы не на один остросюжетный приключенческий фильм. О существующем в армии и на флоте кодексе офицерской чести слышали многие. Утверждается, что при возникновении непреодолимых противоречий, связанных с умышленным оскорблением и обидах, нанесенных офицеру лично или его «даме сердца», дальнейшие отношения выяснялись только на дуэлях. Как и в стародавние времена, стрелялись из пистолетов в присутствии секундантов и медика. Если верить рассказам о выдающемся лётчике, то он участвовал в пяти подобных поединках. И во всех случаях право первого выстрела по жребию доставалось его противникам. То есть его пять раз могли убить!? Поразительно, но они почему-то промахивались, а Иван Евграфович благородно стрелял в воздух. Дуэли какое-то время были популярны и после окончания войны.

Великая Отечественная война началась для Фёдорова в Горьком, где он служил ведущим пилотом по испытанию новых самолётов конструктора Лавочкина. Но лётчик рвался на фронт. В июле 1942 года, выполнив задание, он самовольно берёт курс на Калинин. После долгих блужданий, с трудом найдя аэродром, на радостях лихо закрутил приветственный комплекс пилотажа типа «знай наших» и зашёл на посадку. Подъехал командарм, генерал Громов, завязался разговор. Фёдоров запальчиво объяснил причину своего вынужденного «драпа» и выразил беспокойство за последствия такого шага. Командующий, наслышанный о нраве и выдающихся лётных качествах, успокоил беглеца: «Если бы ты, Иван, с фронта удрал, тогда засудили бы точно, а ты же на фронт прилетел…». Дело о «дезертирстве», пахнущем трибуналом, было прекращено. За мальчишеское безрассудство, воздушное ухарство его любили, ему завидовали, многое прощали, им восхищались, когда в критических ситуациях за доли секунды мог найти единственно верное решение и порой на рефлекторном уровне…

Перед войной он встретил свою любовь - хрупкую, миниатюрную, белокурую девушку Аню, восхищавшуюся Есениным и… самолётами. Парень увлёк любимую своими мечтами и убеждениями в правильном выборе самой романтичной профессии в мире, став для неё первым инструктором. Поженились. С началом боевых действий на фронте Фёдоров упросил Громова выделить ему двухместный истребитель, чтобы … слетать за женой. Командующий дал добро. Вскоре юная лётчица вошла в состав формирующегося подразделения под названием «ночные ведьмы». В одном из вылетов её самолёт попал под плотный зенитный обстрел и был подбит. Анна, рискуя жизнью, дотянула до своих и смогла посадить машину. Сама при этом получила перелом ноги и тяжёлую травму позвоночника. До конца войны, сменив несколько госпиталей, девушка мужественно боролась за жизнь, но полученные увечья, спровоцировавшие обострение болезни, оказались сильнее её. Невосполнимая потеря любимого человека тяжело отразилась на поведении лётчика, вызвав чувства безысходности и бесполезности дальнейшего существования. Желая отомстить врагу, сознательно ища смерти в ожесточённых воздушных каруселях, он бросал свой «ястребок» в самую гущу боя. Но бог не спешил принимать его под своё крыло, предоставляя шансы для роста трофеев с каждым боевым вылетом. Тем временем фронтовой авиационный парк пополнялся новыми советскими образцами «лагов», «мигов», «яков»… А красным звёздочкам на фюзеляже истребителя Фёдорова становилось раз от разу теснее - всё больше вражеских пилотов находили свою погибель на русской земле.

Из архивных документов известно, что ему довелось командовать и группой «штрафников»: лётчиками, штурманами и стрелками, проявившими трусость в боях. Подобных подразделений не было ни в одной армии мира. В трудах наших военных историков о них тоже нет ни слова. Полномочия дали большие: за малейшее неповиновение – расстрел на месте. Этим правом Фёдоров ни разу не воспользовался. Осуждённые трибуналом пилоты, жаждущие скорее смыть позор, дрались особенно яростно. Они уничтожили достаточно много самолётов, учитывая и сожжённых на земле, но официально на их боевые счета эти победы не записывались, равно как и их командиру. Подтвердить или опровергнуть итог воздушного боя могли только оставшиеся в живых его участники. В условиях динамичной групповой схватки, протекавшей с резкими изменениями скоростей и высот, шансы превратиться из победителя в побеждённого были у пилотов равны. Но любопытно то, что число сбитых самолётов фашистскими лётчиками определялось по … количеству установленных на них моторов: сбитый двухмоторный бомбардировщик соответствовал потери двух машин. Также в «зачёт» им – в отличие от наших пилотов - шла уничтоженная из пулемётов и пушек не успевшая подняться с аэродромов авиация неприятеля. Отсюда и такие рекордные показатели некоторых асов Геринга.

В начале 1944 года полковник Фёдоров был вторично представлен к званию Героя, но и это ходатайство затерялось в недрах бумаг военных чиновников.

Перед окончанием войны он командовал авиадивизией, имел несколько ранений в руки, ноги, лицо. От радости приближения победы раны затягивались за несколько дней. Воздушные баталии с врагом постепенно уступили место «свободной охоте» за линией фронта. А пилоты люфтваффе не брезговали возможностью хищного барражирования, охотясь на дорогах не только за каждой повозкой, машиной или группой людей, но даже и отдельным человеком. По неизвестным причинам результаты этих «самоволок», связанных с одиночными дуэлями и даже таранами, не находили подтверждений в официальных документах, хотя боевой счёт лётчика постоянно обновлялся. По сохранившимся данным «сорвиголова» Фёдоров поклялся сбить столько самолётов, сколько лет прожил его могучий дед – 123! И, говорят, сдержал своё обещание.… Но ведь это количество самолётов чуть больше, чем уничтожили за войну великие «небожители» Кожедуб и Покрышкин вместе взятые?! После войны Иван Евграфович в ранге старшего лётчика - испытателя начал осваивать технику на реактивной тяге. Осенью 1948 года первым в стране достиг, а затем и превысил в пологом пикировании звуковой барьер на Ла-176. Этот год чуть было не стал последним в его опаснейшей работе. Набрав заданную высоту, лётчик должен был снижаться по глиссаде, разгоняя новую машину до появления флаттера. На финишном этапе задания истребитель вдруг перестал реагировать на действия человека и на огромной скорости понесся к земле. Фонарь кабины неожиданно заклинило. Катапультного устройства в самолётах ещё не было. С земли пришёл приказ – прыгать! Отстегнув ремни, лётчик выдавил ногами колпак и перевалился через борт кабины. Теперь надо как можно дальше оттолкнуться от машины, чтобы избежать смертельного удара о хвостовое оперение. Однако мощный турбулентный поток прижал его к фюзеляжу так, что пилот не мог оторвать себя от самолёта и начал падать вместе с ним. Отчаяние придало дополнительные силы, собрав которые он с неимоверным трудом отвалился от истребителя и дёрнул за кольцо парашюта. Купол едва успел наполниться воздухом, как произошёл жёсткий удар о землю. Испытатель потерял сознание. Позднее он с юмором рассказывал, что ощущение от приземления было такое, словно «лодыжки упёрлись в подмышки». Началось длительное лечение. Тогда же за выдающееся лётное мастерство, проявленное при испытании новых типов самолётов, золотая звезда и орден Ленина наконец-то нашли своего героя. Сломанные рёбра и кости срослись нормально, а вот расшалившееся давление никак не удавалось стабилизировать. Медкомиссия вынесла неумолимый вердикт: о небе можно забыть! Навсегда! И это в 34 года? Но Фёдоров не собирался сдаваться и позвонил своему старому наставнику. И тот вдруг выдал, что единственное и многократно проверенное средство, об эффективности которого почему-то помалкивают врачи, – это … коньяк!? И подробно расписал, какими дозами и как часто принимать «панацею», чтобы не пополнить ряды алкоголиков. Уже через год пилот снова предстал перед комиссией. Поражённые чудесным исцелением доктора едва верили бесстрастным показаниям аппаратуры. Оставшись в строю ещё на 6 лет вплоть до выхода в отставку, полковник Иван Фёдоров, лётчик-испытатель 1-го класса, дал путёвку в небо почти трёмстам типам самолётов.

Уйдя на «гражданку, он вскоре поступает на работу в МИД в качестве референта. Однажды к нему обратились с просьбой … починить старинные напольные часы, которые несколько лет бездействовали. Неожиданно для самого себя отставник согласился. Дома разобрал мудрёный механизм, извлёк повреждённую деталь, выточил новую, вставил, завёл - и часы ожили. Успех вдохновил на новые попытки - дарить раритетам вторую жизнь. Его московская квартира стала похожа на музей хронометров, отсчитывающих время и извещая о его течении разным боем. Как-то с просьбой о ремонте обратилась женщина, внешне поразительно напомнившая ему безвременно ушедшую жену. Иван Евграфович взял заказ и навёл справки о клиентке. Ветеран узнал, что она - сотрудница того же министерства, вдова, муж погиб в самом начале войне. Через полгода ухаживаний Фёдоров сделал ей предложение, которое было принято. Растроганный ухажёр написал к свадьбе … поэтическое признание в любви. Проба пера изрядно смутила невесту, да и гости были изумлены новым даром счастливого жениха. Как и в случае с часами, Фёдорову стали поступать просьбы о написании приветственных и праздничных поздравлений по случаю семейных и других торжеств.

Иван Евграфович Фёдоров прожил яркую, долгую и насыщенную жизнь. С его именем связана целая эпоха русского воздухоплавания, начиная с биплана «Авро» и кончая реактивными истребителями. Приглашённый однажды на открытие мемориала боевым друзьям прославленный пилот- ветеран, кавалер многочисленных отечественных и зарубежных наград, опираясь на трость, выступил с речью, которую закончил такими словами: «Конечно, жизнь прекрасна и удивительна. Ходить по земле, вдыхая запахи леса и полевых цветов, – сплошное удовольствие. Но поверьте, друзья, что мне и моим боевым однополчанам запах сгоревшего керосина был куда приятнее аромата цветов, и дорогих одеколонов…» И после короткой паузы, вздохнув, добавил: « А лучше всего, легче и свободнее мы чувствовали себя только в воздухе…»

Апрель 2015