Отец у Саньки – первый на деревне кровельщик. Немолодой, ладно скроенный мужичок с хитрым прищуром глаз. Когда приглашают крыть крышу, соглашается не сразу, выясняет, какой материал имеет заказчик, как думает его тратить, какую кровлю предпочитает: двухскатную с фронтонами, или по-старинке – четырехскатную. Внимательно выслушает, убедится в некомпетентности пришедшего и начинает учить. Но получается, вроде рассказывает он детально обо всем, а главного секрета не раскрывает. Мол, попробуй сам, ничего сложного нет. Развернется сельчанин, уйдет, но дня через два снова теребит калитку:

 

- Семеныч! Выдь на минутку!

 

Тот неспеша укладывает косу, которой спорыш во дворе косил, поправляет вылинявшую кепку, чтобы ее заодно вытереть выступивший пот, и подходит к воротам:

 

- Что так зачастил? Работу начали?

 

- Все как ты сказал! Но, понимаешь, сноровки нет, расползается с непривычки… Наверное, гвозди не те взял.

 

- Неправильные гвозди, говоришь? – хохочет Семеныч.- так вот у Саньки моего спросите, он знает…

 

- Семеныч! Любые деньги заплачу, приходи завтра!

 

- А я разве о деньгах разговор вел? Почему если что – сразу деньги? Кто подороже заплатит… Дело знать надо! А потом уже деньги.

 

После такой воспитательной беседы каждый готов хоть в ноги кланяться Семенычу, лишь бы он не отказал. Только предугадать его настроение очень трудно.

 

Санька тоже не мог разгадать характер отца. Побаивался, никогда с ним не откровенничал, матери рассказывал то, что считал нужным – основные детали. Вот и недавно признался, что с девчонкой познакомился. И больше – ничего. Остальное она между делом выведала. Пока на стол накрывала, пока посуду перемывала, слово по слову и все уже понятно. Надумал сын жениться, не иначе. Армия уже позади, служил в танковых войсках. Специальность ясно какая – тракторист, водитель. Работа под боком – агрофирма на базе бывшего колхоза. Взяли сначала просто механизатором, потом стал механиком.

 

К старикам по соседству внучка из города приехала. На улицу – ни ногой. Все в малиннике почти голышом ходит. По утрам стелет на травку домотканую дорожку и застывает на ней, как ящерица. Говорит, что это – йога, нервы успокаивает. Откуда в таком возрасте нервы – непонятно.

 

Случай свел Саньку с необычной соседкой совсем недавно. Обронила она ведро в колодец. Никого рядом не было. Дед с бабкой в райцентр на «Запорожце» уехали, какая-то там перекомиссия. Хотя по селу другое говорят: хотят дарственную на дом оформить на внучку. Но ей об этом не сообщают до поры до времени.

 

Позвала она Саньку. У него обеденный перерыв, только заскочил во двор из грузовика.

 

- Эй! Вас можно на минуточку?

 

- А-а, соседка… Что случилось? Ведро утонуло? Так вот он, рачок! Опускай на веревке и лови. Зацепишь за дужку и тяни! Ясно?

 

- У меня не получается, я пробовала!

 

- Не может быть. Или у вас рачок неправильный? – копировал своего отца Санька.

Подошел к колодцу, быстро опустил нехитрое приспособление из четырех заостренных крючков, соединенных по центру и начал им водить по дну. В глубине что-то цокнуло, булькнуло и вмиг ведерко оказалось на поверхности. Санька не спеша, аккуратно подбирал к себе мокрую веревку.

 

- Вот, пожалуйста! И все дела, черноглазая! Зовут-то тебя как? Я, между прочим, никогда не носил имени Эй, - улыбаясь, протянул взмокшую ладонь, - Александр.

 

- Аня. Ой, извините, Анна…

 

- Ничего, что не официально. Посмотрите, что получается: меня – Саня, а вас – Аня. Складно даже.

 

На ней был светлый цветастый сарафан. Наверное, из бабушкиного гардероба примерялась. Перехватила Санькин взгляд, застеснялась, опустила глаза.

 

- Не принято у вас тут ни брюк носить, ни велотреков. Бабушка сердится, вот нашла мне свой наряд из девичества. А что – разве плохой сарафан?

 

- Да что ты… ой, извините, вы… Впору сесть над ручьем и косы распустить. У Васнецова помните «Аленушку»? Только не совсем вы вписываетесь в наш деревенский пейзаж. Стрижка у вас, мелировка. Зачем? Такие густые, тяжелые волосы созданы для косы.

 

- Вы смеетесь? Кто их сейчас носит? Мигом стану белой вороной на курсе. Ничего себе: программистка-компьютерщик с допотопной косой вокруг головы. Придумаете такое!

 

Тонкий маленький носик обиженно дернулся кверху, глазки часто заморгали.

 

- Ну, что вы, Аня! Это я, так сказать, для завязки разговора.

 

- Разговаривать вам как раз и некогда! – отрубила девушка. – Перерыв-то обеденный короткий, можете на работу опоздать. А за помощь – спасибо. Я бы сама не справилась, у меня выдержки не хватает. Целый час проторчала над колодцем. Хорошо, что вас увидела во дворе.

 

- Не стоит благодарности. А что, если мы продолжим наше знакомство, допустим, вечером?

 

- Да как сказать… Вечерами я занимаюсь, компьютер из города сюда перевезла. Каникулы только называются отдыхом. Нужно многое успеть сделать.

 

- А я если я к вам нагряну, немного отвлеку. Вы покажете компьютер. Небось, самый современный? Я-то не очень разбираюсь, не мое это… Но хотелось бы присмотреться, какая у вас профессия. В селе это редкость. Программисты не задерживаются.

 

Так и нашелся ключик для дальнейших встреч. Мать-то сразу приметила, что Санька – сам не свой. Стал за отцом ходить, угождать на каждом шагу. Как ни устает после работы – набивается ему в помощники. То сено заготовит для коровы, то помогает на крыше в другом конце села…

 

- Ты скоро с ног упадешь! – недовольно ворчала Антонина Карповна, понимая хитрую политику сына.

 

Свидания участились, бывает, и на рассвете крадется на цыпочках в свою комнату, чтобы не разбудить родителей. С мужем о своих предположениях не говорила. Пусть все идет, как идет. Молодежь нынче непредсказуемая: сегодня понравилась, завтра – разонравится.

 

Иван Семенович не мог не заметить чрезмерной угодливости со стороны сына. Прикидывал и так и сяк: с чего бы это Саньку такая прыть взяла? Когда еще в школу ходил – разгадывалось проще. Старается, из шкуры вон лезет, чтобы в удобный момент сказать:

 

- Пап, я на велосипед могу рассчитывать?

 

А здесь что-то непонятное. Зарабатывает парень нормально. Не каждый в селе так может устроиться. В чем же тогда дело?

 

Сам в душу к сыну лезть не стал. Так и ходили втроем вокруг да около. И месяц прошел, и другой. Лето – на исходе. Санька подолгу смотрит на отца. Старается понять: видит ли он в нем мужчину? Отношения всегда у них ровные, без особых нежностей и сантиментов: как дела, как начальство, как техника в хозяйстве? Вот и все. В школе, правда, вопросы были иного смысла, но ни грамма снисхождения к возрасту не допускалось. Парню надо было бы проявить самостоятельность, сказать о созревшем решении, о том, что Аня – замечательная девушка, что он от нее без ума… Но слова застревали в горле. Он не был уверен, что его поймут. Мать ждала отца из армии. Как-то у них все обусловлено: сошлись, купили небольшую хатку, постепенно построились, появился ребенок. А Санька терялся в предположениях: то ли ехать им обоим в город, то ли уговорить Аню перевестись на заочное обучение и подыскивать работу в райцентре? Не вызревала в нем перспектива. Одно только знал: им хорошо вдвоем, лучше и быть не может!

 

Характер у девушки, правда, иногда был взрывным, неуравновешенным. Сказывалось беспокойное окружение в семье: родители то сходились, то расходились, дергали ребенка то в одну сторону, то в другую. Она никак не могла взять в толк, отчего им не живется вместе. Начала взрослеть – примечала, что у взрослых заложено как будто двойное дно. Даже трудно представить: у каждого – своя жизнь. Сплошные подозрения, домыслы, никто никого не застал на горячем, но предположения с обеих сторон так и сыпались:

 

- Почему вы с Иванченко ходите вместе на работу? Я видел вас не единожды!

 

- Да коллеги мы! И нам по пути, - доказывала мать. – А вот почему ты уходишь с работы позже всех – это надо проверить!

 

Однажды Аня случайно подслушала материн разговор по телефону с подругой:

 

- Понимаешь, в семейной жизни я уже как заслуженная артистка! Надоело притворяться! Неужели больше никогда не встречу достойного мужчину?

 

Долго эти слова звучали в Аниных ушах. Она никогда и думать не могла, что так может быть. Значит, с дядей Вовой Иванченко маме интересней, чем с папой? Зачем же они создавали семью, зачем позволили появиться на свет ребенку? Ведь дети должны быть плодом любви настоящей, без притворства и актерского перевоплощения. Наверное, и папа был не без греха. Создавал видимость порядочного семьянина, а сам имел кого-то на стороне?

Сложным оказался период взросления девушки. Она прониклась недоверием и к матери, и к отцу. При малейшей возможности уезжала в деревню. У стариков царило взаимопонимание, святая привязанность друг к другу. Умиротворенность была во всем: в этом уютном белом домике с четко окрашенным черным фундаментом, в чистых комнатах со старой, но опрятной мебелью, с занавесками старинного образца – с середины окна до подоконника…

 

Здесь Анина душа блаженствовала и усмирялась. А тут еще и знакомство с Сашей-механиком. Уже показала ему несколько приемов программирования. Все усек на лету – молодец! Но, кажется, он не только за этим приходит каждый вечер. Удивительно, на дискотеку ни разу не предложил сходить. Хотя она даже слышать не хочет о молодежном обществе в селе. Насмотрелась! Интересы ограничены, запросы – просто нищенские, высокие материи – недосягаемые… Хотя нельзя всех под одну гребенку. Сашка, например, довольно-таки смекалистый. Хочет учиться. Даже заговаривал о переезде в город, чтобы быть поближе к ней. Что он возомнил? Зачем растягивать это знакомство еще и в городской черте?

 

Закончатся каникулы – закончатся и их встречи. В этом девушка пыталась уверить себя, но на душе вдруг становилось тоскливо и обидно. Неужели он перестанет являться перед ней так аккуратно причесанным, выбритым и в футболочках необычайной свежести и белизны. И непременно с цветами. Правда, они полевые, совсем неяркие, обыкновенные, однако Ане почему-то дороги. Девушка чего-то ждала и боялась себе признаться в этом. Остались считанные дни до ее отъезда. Сидя в привычной позе на домотканом коврике, она внушала своему второму «я», которое томилось ожиданием:

 

- Все будет так, как было. Он исчезнет из моей жизни так же, как и появился. Я – сама собой, а он – сам собой. Мы – разные люди. Его уже нет, он исчез и я не думаю о нем.

 

Но стоило закрыть глаза, чтобы сосредоточиться на этом внушении, как в памяти снова и снова всплывал коренастый Сашкин силуэт, к ее ногам сыпались цветочные лепестки. Ну, и романтик! Однажды целый пакет принес:

 

- Давай устроим зеленый праздник! – и мигом по всей комнате полетели благоухающие хлопья, опускались на ее волосы, скатывались по щекам.

 

Она зажмурилась, повела плечами, пытаясь стряхнуть лепестки, и вдруг почувствовала, что Сашка совсем близко, его дыхание обжигает ее лицо. Губы нежно коснулись ее губ…

 

Девушка, застыв на коврике с закрытыми глазами, уже говорила совсем другие слова:

 

- Я не хочу жить без тебя, слышишь, любимый?.. Давай не расставаться никогда! Я переведусь на заочное, ты поступишь учиться, будешь ездить на сессии. А жить можно здесь, у моих прекрасных стариков. Я найду работу по специальности, программисты нужны везде. Мы будем очень счастливы…

 

- Непременно! – послышался рядом жаркий шепот и крепкие руки юноши стиснули ее в объятиях.

 

Она от неожиданности вздрогнула. Препираться не было смысла…

 

Сашка уже точно знал, что сегодня скажет отцу. Издавна ведется: осень – пора свадеб!