В 1949 году на заводе в Муроме появился новый мастер. Невысокий, подвижный, с выразительным лицом, он увлеченно принялся за работу, особо о себе не распространяясь. И только на майскую демонстрацию поверг народ в изумление, а дирекцию – в ступор. С лацкана его пиджака глядели три ордена Ленина, два – Трудового Красного Знамени, один - Красной Звезды и два полководческих – Суворова и Кутузова. Этакой неслыханной вольности руководство завода от Исаака Моисеевича Зальцмана не ожидало – ведь надо знать свое место после того, как прошел соучастником сразу по двум политическим процессам – ленинградскому и еврейскому делу, чудом остался в живых! Рассказывали, что Сталин, решая дальнейшую судьбу Зальцмана, спросил: «А кем он начинал?» «Мастером на Кировском заводе», - последовал услужливый ответ. «Вот пускай и вернется к этому занятию», - решил отец народов. В том, что Зальцмана не лишили орденов и медалей, был расчет лишний раз его унизить – пусть острее почувствует, кем он был и кем стал. Но Зальцман остался верен себе. Рассказывали, что по выходным он заходил в ресторан и заказывал три по сто водки: «За генерала Зальцмана», «За наркома Зальцмана», «За Героя Зальцмана». За то, что под его руководством за годы войны в одном только Танкограде было произведено более 18 тысяч танков, союзники прозвали Зальцмана «королем танков».

 

Взлет к вершинам власти сына портного родом из-под Винницы был поистине космическим. Исаак Зальцман родился 9 декабря 1905 г. в поселке Томашполь. В четырнадцать лет он поступил рабочим на сахарный завод. В 1933-ем закончил Одесский индустриальный институт и по распределению попал на знаменитый ленинградский завод «Красный путиловец», через год ставший Кировским. Путь от сменного мастера до заместителя начальника Турбинного цеха, затем – главного инженера и, наконец, - директора этого крупнейшего оборонного завода Зальцман прошел за пять лет.

В неполных 33 года он был готов решать сложнейшие вопросы, стоявшие перед советским танкостроением. Конструкторское бюро на Кировском заводе начало создаваться в 1932 году. В 1937-ом, с приходом туда Ж.Я. Котина, а незадолго до него – Н.Л.Духова, оно получило новый импульс к развитию. После Гражданской войны в Испании Кировский завод получил задание разработать многобашенный танк «Сергей Миронович Киров» - СМК. Но Зальцман с Котиным параллельно в инициативном порядке вели разработку однобашенного танка конструкции Духова. Шанс продвинуть ее представился на ставшем судьбоносным заседании Комитета обороны 9 декабря 1938 года. Чтобы облегчить СМК, Сталин предложил снять с него одну башню и за счет ее веса усилить броню. Тут Зальцман и показал проект однобашенного танка с противоснарядным бронированием и более мощной пушкой. Сталину идея понравилась: «Нечего делать из танка «Мюр и Мерилиз» (украшенное башнями здание старого ЦУМа), незачем танку иметь много башен». Так в одночасье произошел резкий поворот во взглядах на тяжелые танки, которые прежде представлялись этакими многобашенными сухопутными дредноутами. Танк «с домиком», как прозвали конструкцию Духова, официально получивший название «Клим Ворошилов» (КВ), доказал свое превосходство на советско-финской войне.

К началу Великой Отечественной войны танковый парк СССР насчитывал 22.6 тыс. танков, большинство из которых, правда, были легкими. Боевое столкновение с нашими тяжелыми машинами, броня которых выдерживала обстрелы полевой артиллерии, оказалось для немцев неприятным сюрпризом. Нас подвела не техника, а недостаточная подготовка экипажей, нехватка топлива, снарядов, запчастей. В итоге к концу 1941 года в строю осталось всего 1300 машин. Производство новых танков стало условием выживания страны.

12 сентября 1941 г. был создан Наркомат танковой промышленности СССР (НКТП), его возглавил В.А. Малышев. К этому времени большинство танковых заводов уже находились под угрозой захвата немцами. За первые три месяца Великой Отечественной Кировский завод выдал больше танков КВ, чем за предыдущие полгода. В сентябре 1941 года фронт подступил вплотную к Ленинграду - передовая проходила в четырех километрах к югу от Кировского завода, на территории которого уже была построена оборонительная линия. На случай прорыва все цеха заминировали, но работа в них не прекращалась: прямо из сборочного цеха танки КВ шли на фронт. Часто и сами кировцы с оружием в руках шли защищать подступы к своему заводу.

Оставлять все производство в осажденном городе стало слишком рискованно. Сталин поручает Зальцману возглавить Уральский комбинат тяжелых танков, который предстояло создать на базе Челябинского тракторного завода, и в знак признания заслуг ленинградцев обещает присвоить новому предприятию имя Кирова. Для свободы маневра Зальцмана назначают также заместителем народного комиссара танковой промышленности СССР.

Челябинский тракторный, за которым в народе закрепилось иное название –Танкоград, должен был принять под свой кров, помимо ленинградского Кировского, еще и Харьковский моторный завод, а позже моcковский и сталинградский. С северо-запада и юго-запада потянулись в Челябинск эшелоны с оборудованием, кадровыми рабочими и их семьями. Размещать их было негде, люди устраивались в землянках. Не хватало и производственных площадей. Первое время станки стояли прямо под открытым небом, и на них работали люди. Трудовой день официально длился одиннадцать часов, а реально иногда и все шестнадцать-восемнадцать. При Зальцмане реконструировали старые цеха и заложили семнадцать новых. Одновременно со строительством и монтажом в них велось производство - выпуск деталей машин и сборка танков. Уже через месяц эшелоны с ними пошли на фронт.

Исаак Зальцман был вездесущ. Он сам спал не больше 3-4 часов в сутки и в любое время мог появиться на любом производственном участке. По заведенному им правилу, вызванный к директору мастер или специалист обязан был явиться не позднее, чем через пять-семь минут. За опоздание лишали должности, а то и отправляли на фронт. Непредсказуемость Зальцмана в народе вошла в поговорку: «Какую еще Исаак штуку отмочил?» Однажды, по воспоминаниям очевидца, на заседании комсостава в присутствии второго секретаря обкома партии Баранова Зальцман вышел из-за стола, оглядел собравшихся и говорит: "Эх, с каким наслаждением расстрелял бы из вас человек десять!" Потом поднялся Баранов. Сейчас, думают, представитель партийной организации осадит директора. И что же? "Исаак Моисеевич, зачем волнуетесь, вы укажите - кого?". Расстреливать не расстреливал, но в страхе держал. По обыкновению в танкистской куртке, мятой ушанке и с пистолетом в руке (который ни разу так и не выстрелил) директор налетал как смерч на тех, кто не мог справиться с заданием. Как-то в три часа ночи собрал «консилиум» в третьем механическом, где намечался срыв программы. Мастер просил помощи. "Нет, - ответил директор, - я вам помогать не буду, а положу вас под пресс - и будет у вас каток и дополнительная программа».

Чуть ли не в первые дни пребывания Зальцмана в Челябинске Сталин попросил его отправить под Москву дополнительный эшелон КВ. Танки были готовы, но в них не хватало стартеров. После отчаянных попыток разыскать их пропавшую партию Зальцман связался с директором подмосковного завода-поставщика и предложил немыслимую схему. От Челябинска отходит эшелон танков с бригадой сборщиков, а навстречу ему отправляется вагон со стартерами. Под Куйбышевом поезда встречаются, и кировцы по пути к Москве на ходу устанавливают недостающие детали. Зальцман сам выехал с эшелоном и координировал операцию. Подоспевшие вовремя челябинские танки генерал Жуков ввел в сражение на одном из решающих направлений битвы за Москву.

В другой раз Сталин потребовал срочно отослать к Москве еще пятьдесят танков. А в Танкограде закончились двигатели. Тогда Зальцман на правах замнаркома остановил проходящий мимо эшелон с авиационными двигателями, и нужное количество увез в Танкоград. За ночь работы сотрудники Котина сумели вписать их в конструкцию КВ – и танки вовремя ушли на фронт. Правда, неизвестно, что стало с директорами авиационных предприятий, которые недополучили свои моторы. А Зальцман в результате этого маневра нажил себе смертельного врага, ведь Министерство авиационной промышленности курировал Берия.

7 ноября 1941 г. челябинские КВ участвовали в параде на Красной площади. За год работы — к июню 1942 г. — выпуск моторов увеличили в 3,5 раза, а танков KB — в 25. Спустя десятилетия Зальцман с присущим ему апломбом скажет: «Я играл заводом, как игрушкой». При всей требовательности он людей берег. Свидетельств тому – сотни.

Двухразовое бесплатное питание, поощрение передовиков товарами первой необходимости, продуктами – всего этого добился директор. Видя, что подростки и молодежь от недоедания шатаются у станков, он ввел для них дополнительный паек УДВ, который в народе окрестили «умрешь днем позже». По утрам часто вставал у проходной и смотрел, во что одеты рабочие. Тем, кто совсем обносился, приказывал выдавать новую одежду или обувь. Вспоминают, как однажды директор, увидев, что работавшие на морозе мерзнут в сапогах, а начальники обулись в предназначенные другим армейские валенки, выстроил весь командный состав, приказал разуться и отдать валенки рабочим.

Простые люди не боялись идти к нему с жалобами. «Добираться до проходной - сущее мучение, - сетовали женщины. – грязь кругом непролазная». И Зальцман, сам в сапогах, усадив в «эмку» заводских руководителей, высадил их, обутых в ботиночки, в самое месиво. Выступавшая на комсомольской конференции девушка показала директору банку из-под "лярда" (американских консервов) – другой посуды в общежитии не было. Зальцман подозвал помощника: "В перерыв пойдем в общежитие:" Но тот загодя успел приволочь туда из дома все имевшиеся в наличии кастрюли, тарелки и чашки.

В начале февраля 1942 года в четыре утра звонок от Сталина прервал совещание командного состава завода. «Товарищ Зальцман, я знаю, что вы любите тяжелые танки, но я прошу вас пересесть на Т-34, - неожиданно сказал Верховный. - В Нижнем Тагиле построен большой вагоностроительный завод, туда эвакуирован сто восемьдесят третий завод из Харькова, но уже февраль, а танков нет. Мы сняли директора Максарева, будем его судить. Примите любые меры, чтобы танки Т-34 начали выпускаться в ближайшее время. В необходимых случаях обращайтесь прямо ко мне».

Прибыв в Нижний Тагил на вагоностроительный завод им. Коминтерна через два часа после звонка Сталина, Зальцман не обнаружил там даже оборудования для производства танков, зато сборочный цех длиной в километр был завален артиллерийскими «передками» - ящиками для снарядов. После звонка наркому вооружений Ванникову Зальцман первым делом отменил выпуск артиллерийских передков. Артиллерию, как и авиацию, курировал Берия. Через несколько часов его люди были у Зальцмана. Тот сказал, что наладить выпуск тридцатьчетверок – личное задание Сталина, и он лично переедет гусеницами всякого, кто попробует помешать этому. Вскоре позвонил сам Берия – трубка раскалилась от его угроз, но идти против личного указания Главнокомандующего он не решился, только предупредил: «Смотри, чтобы гусеницы у тебя не лопнули».

Положение завода было ужасающим. Детали, заготовки, привезенные из Харькова, кончились, поставщики срывали сроки, не хватало оборудования, рабочих, продовольствия. Тем не менее, Зальцман сразу пообещал Сталину, что через четыре месяца завод будет отправлять на фронт по 20 танков в день. Окружение Зальцмана недоумевало, на что он рассчитывает. А директор немедленно выехал в Свердловск, где на железнодорожных путях стояли эшелоны эвакуированных заводов, и перенаправил нужных специалистов и оборудование в Нижний Тагил. Срочно возводили новые цеха, расставляли станки. Когда не хватало людей, привлекали военных. И очень скоро эшелоны с танками пошли на фронт.

Однажды Зальцману доложили, что на заводе кончается мазут и через шесть часов термические печи придется остановить. Директор прекращать производство запретил, а сам бросился звонить наркому путей сообщения Кагановичу. Тот обещал поискать эшелон с топливом. Зальцман снова снял трубку и позвонил Молотову, курировавшему танкостроение по линии ГКО. Тот тоже дал слово разобраться. Но Зальцман не успокоился. Третий звонок он сделал лично Сталину. Выслушав директора, Сталин спросил, обращался ли тот к Кагановичу и Молотову. «Да, - признался Зальцман. – Они обещали помочь». «Так что же вы хотите, товарищ Зальцман, от меня?»

«От вас, товарищ Сталин, я ничего не хочу, я просто ставлю Вас в известность, что мы через шесть часов остановим завод». Сталин повесил трубку. Через шесть часов эшелон с мазутом был на заводе.

Советское руководство втайне готовило тогда Сталинградскую операцию. Но с фронта начали приходить неутешительные вести: на танках, выпускаемых в Нижнем Тагиле, броня стала давать трещины. Зальцман искал технологические решения, которые могли улучшить качество брони. К счастью, туда же, в Нижний Тагил, из Киева был эвакуирован НИИ электросварки, возглавляемый академиком Патоном. Разработанный им метод автоматической сварки под флюсом начали применять на корпусах танков, швы стали крепче, трещин меньше, к тому же высвободились работники. Прямо на ходу вносились и другие изменения в процесс производства. В целом же только к 1943 году Т-34 стали той надежной машиной, которая привела наши войска к победе.

В июле, когда Коминтернзавод взамен обещанных 20 стал отправлять на фронт по 25 танков в день, Верховный вызвал Зальцмана в Москву со списком людей, достойных награждения. Не найдя в их числе фамилию директора, Сталин велел подготовить проект Указа о награждении И.М.Зальцмана орденом Ленина. Уже на Урале Исааку Моисеевичу стало известно, что решением Политбюро ЦК ВКП(б) и ГКО он назначен наркомом танковой промышленности СССР. Главная задача - развернуть и увеличить производство «тридцатьчетверок» на всех танковых заводах страны. Начать следовало с Кировского в Челябинске, где параллельно выходили танки КВ. На переоборудование завода под выпуск принципиально иной модели танка в мирное время отводился год. Под руководством Зальцмана танкоградцы одолели этот путь за 33 дня, поставив мировой рекорд, считавшийся технически невозможным!

Промышленная империя, новые центры которой открывались под руководством Зальцмана в Сталинграде, Горьком, Свердловске, выпускала больше сотни танков в день. С таким результатом не могли тягаться даже немецкие военно-промышленные монстры – такие как «Порше», «Круп», «Рейнметалл». Так закладывались основы нашего перевеса в решающем танковом сражении – Курской битве.

Зальцман пробыл наркомом без малого год. Летом 1943 года куратором танкостроения стал Берия. Свои счеты с Зальцманом он свел корректно, под предлогом борьбы с появившимся у немцев танком «Тигр». Ни КВ, ни Т-34 пробить его броню не могли. Конструкторы ЧТЗ срочно разработали новый тяжелый танк, получивший имя Иосифа Сталина. И вот в конце июля 1943-го года, прибыв в Челябинск в сопровождении Зальцмана и Малышева, Берия собрал актив в кабинете директора и выступил с речью. Он сказал, что стране для наступления очень нужны танки ИС, но директор завода не смог наладить их серийный выпуск. Возглавить предприятие может только опытный производственник – Малышев или Зальцман – и предложил поставить их кандидатуры на голосование. Все отдали свои голоса за Зальцмана, которому не осталось ничего другого, как написать Сталину, что он просит снять с себя обязанности наркома, чтобы вновь возглавить Челябинский Кировский завод. Кресло танкового наркома снова занял Малышев.

А Зальцман, дни и ночи пропадая в цехах и на полевых испытаниях, добился того, что к сентябрю 1943 года танк ИС довели до ума и ГКО принял решение о его серийном производстве. 31 октября первые два ИС-1 были сданы заказчику. Всего в 1943 году их изготовили 67, а в начале 1944 года – еще 40. «Тиграм» наш ИС оказался не по зубам. Немецким танкистам было дано указание уклоняться от открытых боев с ним и действовать только из засад.

В конце войны и сразу после нее положение Исаака Зальцмана можно назвать двояким. С одной стороны, он удостоен всяческих наград, звания генерал-майор инженерно-танковой службы, Сталинской Премии, избран в Верховный Совет СССР. С другой, – так и остался директором Челябинского завода, который после войны вернули к выпуску тракторов, и особых перемен в судьбе никто ему не сулил. Напротив, с прежней напористостью стали требовать увеличить в разы выпуск тракторов. Технологически это было даже сложнее, чем в войну перейти на производство танков. Да и люди устали.

Ленинградцы рвались домой: возник стихийный митинг, рабочие отказывались идти в цеха. К озлобленной толпе вышел директор. Все ждали угроз, а он спросил: «Жилые дома строим?» Согласились. «Театр построили?» Тоже не поспоришь. «Стадион?». Снова – да. «Хотите, я вам Исаакиевский собор построю?!» И напряжение сменилось дружным хохотом. Решили полюбовно, что ленинградцы уедут не раньше, чем подготовят себе замену. А случай с митингом директор замял, никого не арестовали.

Ему же самому проводить свою линию на заводе становилось все сложнее. На заводской партийной конференции в 1946 году директор был избран в члены парткома завода с перевесом всего в один голос! Усилился поток жалоб на него в высшие инстанции. Рассказывают, что когда он дошел до Сталина, тот парировал: «Вы забываете еще один недостаток Зальцмана – он умеет делать танки».

Его судьба решилась в Ленинграде. Летом 1949 года за «связи с английской разведкой» арестовали второго секретаря Ленинградского обкома Якова Капустина, который до войны был парторгом на Кировском заводе. Одновременно подвергли аресту многих высокопоставленных руководителей, среди которых председатель Госплана СССР Н.А.Вознесенский и секретарь ЦК ВКП(б) А.А.Кузнецов. Как в восьмидесятых вспоминал сам Зальцман, его тогда вызвали в Москву и предложили написать показания против Кузнецова и Капустина, с которыми он был дружен, обещая взамен пост наркома или министра. Зальцман отказался.

Расправа над ним произошла на пленуме Челябинского областного комитета ВКП(б) в 1949 году. Зальцмана обвинили в «затягивании технического перевооружения завода», срыве плана выпуска тракторов, многочисленных фактах «барства», а также в «грубом и уничижительном отношении к работникам». Выявили и проявления космополитизма – в том, что оказал материальную помощь Еврейскому драмтеатру и других эпизодах. Его исключают из партии и увольняют с должности директора завода.

Зальцман с трудом устроился на машиностроительный завод в Муроме, затем был переведен в Орел. Семья бедствовала. После смерти Сталина восстановленный в партии, Зальцман попытался вернуться в Ленинград, однако даже на порог к Первому секретарю обкома его не пустили. И только случайная встреча с председателем Ленинградского исполкома Смирновым помогла переломить ситуацию. Он пообещал Исааку Моисеевичу работу и жилье.

Механический завод Ленгорисполкома, которым, начиная с 1959 года, почти 20 лет руководил Зальцман, выпускал специальное оборудование, необходимое для быстро ширящегося тогда жилищного строительства – башенные краны, радиаторы и т.д.. Исаак Моисеевич доработал там до 1986 года, оставаясь наставником молодым. В пору «Оттепели» к нему зачастили корреспонденты, желающие узнать подробности о жизни Сталина. Молотова, Берии. Но имя самого Зальцмана не появлялось в печати – словно тень негласного запрета Сталина продолжала падать на него. Даже на празднование 50-летия Челябинского тракторного завода – бывшего Танкограда – Зальцмана не пригласили! А он очень ждал этой встречи.

Исаак Зальцман умер 17 июля 1988 года и был похоронен на Богословском кладбище. На скромной могильной плите, как он когда-то просил, рядом с фотографией в генеральском мундире изображены танк и заводской башенный кран.