Вы слышали когда-нибудь про страх «чистого листа». Это когда боишься даже начать, потому что чувствуешь свой очень низкий предел, в котором ты сегодня находишься. Не веришь в то, что получится, что тебе поверят, что найдешь себя в этой жизни…

 

С надвратной колокольни Свято- Екатерининского монастыря раздавался звон, который плыл по округе легким переливом. Пустынь будто замерла перед утренней молитвой. Монахи группами и по одному шли в сторону Святых ворот. Братские корпуса замерли в своей простоте и аскетизме. Каменная ограда защищала всю эту другую жизнь, которая протекала тихо. Белый кирпич, из которого сложена колокольня и ограда, добавлял не только торжественности, но и возвышенной грусти.

 

Обитель всегда была бедна, а сейчас постепенно возрождалась. Народ стекался не только с соседних деревень, но и со всей страны и, как принято говорить, « с ближнего зарубежья». Запятнала же себя Екатерининская Пустынь тем, что была прозвана в известное время «Сухановкой», известной политической тюрьмой. Сколько здесь было душ загублено, сколько черного зла помнят эти кельи и стены, а расстрельный погост и сейчас напоминает о себе покосившимися столбиками.

Давно уже в стенах обители возобновлена монашеская жизнь. Монахи и трудники восстановили второй корпус монастыря, построили воскресную школу. Ожила Пустынь, зазвучал ее колокол и потянулись люди к святым стенам, замаливая грехи.

 

Утренняя служба закончилась и потек народ делать свою работу. У Тимофея эту неделю было послушание в трапезной. Он все делал с тихой покорность и большой благодарностью. Зимой, когда его, почти замершего, нашли у ворот монастыря, он долго болел. Отпаивали братья его травяными настоями и укрепляли медом, парили в баньке и растирали мазями на живице. Тимофей окреп и с благословения батюшки Тихона остался в этих стенах. Много дел он переделал в монастыре, братьев считал своей семьей. Семьей…, Тимофей старался забыть ту жизнь, не помнить свое имя и имена своих родных… -Брат Никодим, брат Никодим, -теребил руку Тимофея трудник из Бреста, -привезти два куля с мукой просили на пекарню. Тимофей очнулся от воспоминаний и вышел из трапезной.

 

Солнышко ярко светило над Москвой и выходной день обещал быть жарким. Дежурство Тимофей почти закончил, когда по громкой связи передали: - Вторая, третья и пятая бригады на выезд ! Горит дом на Малой Ордынке, взрыв бытового газа в старом доме. Все поднялись и побежали к машинам, а Тимофей как-то замер, но потом резко встал и бегом спустился за остальными.

 

Малая Ордынка, Замоскворечье, тихий район двух , трех и четырехэтажные домиков, тихие скверы. В Москве еще осталась та, настоящая Москва, неиспорченная современной властью, жителями, пафосными магазинами и ресторанами. Здесь семь лет назад купили свою квартиру Тимофей и Лиза. Место было замечательное. Если выйти из метро Третьяковская и пройти по Ордынке дальше в центр, то можно с правой стороны улицы, за невысоким забором увидеть дворик, а глубине будет небольшой трехэтажный домик с двумя парадными. Рядом с домом росли две огромных ели. Когда родился Матвей, Лиза часто гуляла с ним под этими елями.

 

Машины мчались с включенными сиренами, а Тимофей повторял про себя: - Только не там, только не там. Когда въехали во двор, Тимофей увидел, что половина дома вместе с его квартирой на втором этаже, была разрушена до фундамента, или как говорила соседка снизу, до завалинки. Что было потом, Тимофей не помнил: он кричал, рвался из чьих-то рук. И только когда его облили водой из шланга, он пришел в себя. Через месяц его выписали из госпиталя, и Тимофей уволился.

 

Он решил уехать. Но опять и опять приходил в тот дворик, где росли две ели. А поздней осенью его зазвал к себе бомж Витька и Тимофей перебрался к нему в подвал. Перед Новым годом он встретил на улице своего бывшего напарника Алексея, но тот не узнал его и прошел мимо. Тимофей понял, что пришел его край. Проходя мимо небольшой церквушки, он увидел в открытые створки двери, как внутри храма горят свечи и на стенах висят иконы со скорбными ликами. И Тимофей вошел в храм….

 

Старый и весь седой звонарь долго слушал Тимофея у ворот храма. А потом сказал: - Ты бы, мил человек, ехал в Видное, в нашу Пустынь. Там, глядишь и душой помягчеешь и свет обретешь. Веры у Тимофея было мало в такое исцеление, но зима крепчала и Тимофей решился. Еще месяц он собирался с духом, каждый вечер пил с Витьком прощальную, а утром отсыпался и давал себе слово уехать завтра. Когда через неделю Витька сбила машина и он умер прямо на грязном асфальте, Тимофей решился. Добирался он на попутках. Но мало кто хотел подвезти этого оборванного и грязного мужчину, поэтому большую часть пути Тимофей шел пешком. Только через две недели, грязный и простуженный, добрался он до места. Был поздний вечер и ворота уже закрыли. Он попробовал стучать, но силы оставили его, и Тимофей упал у ворот монастыря.

 

В пекарне пахло свежеиспеченным хлебом. Так пахло, когда Лиза по выходным затевала стряпню и на столе появлялись горячие булочки и пороги с мясом, капустой и маком. Последнее время Тимофей часто видел во сне Лизу. За руку она держала мальчика вроде похожего на Матюшу, но он был старше. Светлые волосы его падали на лоб и закрывали глаза, такие же голубые-голубые. Но он прятался за спину Лизы и с хитрым прищуром поглядывал на Тимофея. -Да,…думал Тимофей,- Матвею было бы уже семь лет. А осенью он пошел бы в школу…

 

Прав оказался старый звонарь. Тимофею стало немного легче, но боль от потери все еще рвала душу. Он решился съездить на могилу к своим и попросил благословения у батюшки Тихона. Мудрый священник ничего не спросил у Тимофея, только осенил крестом и пожелал скорого возвращения.

 

Побывав на могилах, Тимофей зашел к своему крестному, старому звонарю. Тот исправно нес свою службу и с радостью обнял Тимофея. Слов было сказано немного. И так все понятно, рана Тимофея рубцевалось, но до выздоровления надо было идти и идти. В свой двор Тимофей не пошел, сразу отправился на вокзал и сел в электричку.

На Троицу было намечено открытие воскресной школы. Все монахи, трудники и жители деревни Сухановки работали каждый день от зари до заката. Ждали приезда гостей и воспитанников соседнего детского дома. Мальчишки из детдома летом часто бывали в монастыре, убирали на ферме, чистили коней, водили на речку на водопой, помогали в столярной мастерской.

 

Солнышко ярко светило над Пустынью и воскресный день обещал быть жарким. – Как тогда, -подумал Тимофей. Монастырский двор был полон людей, везде были выставлены бадьи с цветами и березовыми веточками, пахло ладаном и свежим хлебом. Отстояв службу, Тимофей вышел во двор. Подъехал автобус с мальчишками из детского дома. Они быстро выбегали по ступенькам и строились у стены монастыря. Последним из автобуса вышел небольшой парнишка лет семи. Светлые волосы падали ему на лоб и закрывали глаза. Он, по- гусиному, вытянул шею и стал озираться по сторонам. – Первый раз здесь, –решил Тимофей.

 

Когда после открытия школы и концерта, на котором пели монахи церковного хора, все собрались в трапезной, Тимофей начал разносить свежие, еще теплые пироги и ватрушки. У самого края стола он увидел того светловолосого мальчишку, который с интересом разглядывал трапезную, а его льняная челка взлетала над радостными глазами.

 

День закончился, все было убрано, двор чисто подметен. Тимофей стоял в соборе рядом с Ракой с мощами Оптинских старцев. Это было его постоянное место. Молиться Тимофей не умел, хотя уже знал много молитв. А той, чтобы шла от души, у него не складывалась. Впереди на резной подставке лежала Ченстоховская икона Божьем Матери. Тимофей наслаждался тишиной и покоем, смотрел на Святой лик, скорбные глаза Богородицы, но видел Лизу. Мысли покинули Тимофея и ему даже показалось, что какой-то свет залил все вокруг. Сердце, казалось, замерло в груди, и он услышал перезвон колоколов. – Что это не вовремя звонят? - подумал Тимофей…

 

Когда он очнулся, то увидел перед собой отца Тихона. Тот смотрел на него своими добрыми глазами и улыбался: - Ну, что привиделось тебе, брат Никодим ? Или Пресвятая Матушка тебе весточку какую подала? А Тимофей ничего не помнил, только колокольные переливы все еще звучали в голове… Отец Тихон опять наклонился к Тимофею и тихо сказал : Ну вот, отмолил ты свой предел и затеплилась лампадка в твоей душе.

 

Через две недели, когда автобус с мальчишками из детского дома заехал на монастырский двор, последним из него опять вышел тот светловолосый мальчуган. Он опять огляделся, а потом подошел к Тимофею и, поздоровавшись, сказал : -Дядя, а лошадок ваших можно посмотреть? Тимофей, глянув на него, произнес : - А зовут-то тебя как, коневод? – Матвей, -ответил мальчуган и хитро прищурил голубые глаза…

 

***

Промчались зимы и весны. Сегодня Тимофей возвращаясь с работы, решил заехать на могилу к жене и сыну. Железные ворота Перовского кладбища еще были открыты, а аллея от входа вся заросла черемухой, чахлые кустики которой за несколько лет превратились в настоящие заросли. Черемуха уже отцветала и роняла свои лепестки, похожие на огромные снежинки. При каждом шаге они взлетали с земли, а потом нехотя возвращались на свое место. Тимофей нес букет тюльпанов, их очень любила Лиза. Он вошел за оградку, положил цветы и, как всегда, начал неспешный разговор. -Ну вот, дорогие мои, расскажу вам последние новости: ремонт в квартире мы с Матвеем закончили, документы сразу после выпускного подаем в нашу академию в Химках. Сейчас еще съезжу к крестному и домой, там Матюша меня заждался. Тимофей еще немного постоял, а потом медленно пошел по аллее.

 

Старый звонарь уже не звонит в колокола. Его праведная душа давно вознеслась на небеса. Сменил звонаря брат Илия из Пустыни и теперь так же исправно несет свою службу. Тимофей часто навещает могилу своего крестного. Благодаря этому мудрому старику он понял главное, что каким бы не был велик страх в душе человека после потерь и невзгод, надо помнить одно: в твоей жизни всегда есть то, ради чего стоит начать все с чистого листа.