Памяти приятеля Валерия Денисенко…

Начать, наверное, надо с того, что почти 30 лет назад я работал гидом от астраханского гандбольного клуба «Динамо» в «доме охотника» на взморье, встречая и сопровождая зарубежных любителей рыбалки. В ту пору наши спортсмены под руководством легендарного тренера Владимира Гладченко впервые стали чемпионами страны. Этот титул давал им право участвовать в разных по масштабу соревнованиях, среди которых одним из самых престижных был турнир на кубок Международной гандбольной федерации. Выступления астраханцев в отборочных матчах с сильнейшими европейскими командами и связанные с этим перелёты, бронирование гостиниц, питание, аренда транспорта и залов для тренировок стоили немалых денег. И чтобы не опустошать региональный бюджет, администрация клуба «Динамо» нашла разумный выход: взять в аренду у областной власти на несколько лет деревянное, оригинальное по своему архитектурному решению здание с пирсом и лодочной стоянкой, чтобы зарабатывать самим, приглашая иностранцев на коммерческую рыбалку. Поначалу дела шли прекрасно. Само строение было удачно расположено в живописной местности на пересечении богатых рыбой протоков, поэтому гарантий успешного лова было более чем достаточно. Желающих отдохнуть и с пользой провести часть отпуска в России, чтобы добыть главный трофей – сома, оказалось столько, что пришлось даже сделать пристрой, позволивший одновременно принять 25 персон. Для обслуживания гостей имелись дюралюминиевые моторные лодки, удобные гостиничные номера с тепловыми конвекторами и кондиционерами, были приглашены местные, знающие своё дело егеря. А до Каспийского моря было и вовсе рукой подать – каких-то 15 км. И ничто не предвещало столь быстрого заката рыболовного бума на водных артериях волжского понизовья. Но после трёх лет паломничества в дельту рыбаков из Австрии, Германии и Швейцарии наступил спад. В последних группах насчитывалось не более 4-7 человек. Обслуживающий персонал базы начали понемногу сокращать. Вскоре «за ненадобностью» уволили и меня. И я призадумался: «Куда пойти, куда податься, где орденов или медалей нахвататься?» Несмотря на сезонность работы с иностранцами (заезды обычно начинались в конце апреля и заканчивались к середине октября), она мне нравилась. И прежде всего потому, что была прекрасная возможность постоянно пополнять и шлифовать знания в немецком, общаясь с представителями различных слоёв населения, профессий и менталитета. Отвечать как на любопытные вопросы, так и на провокационные, помогать с приобретением памятных сувениров, знакомить с достопримечательностями каспийской столицы и разнообразнейшей флорой и фауной авандельты моря.

Неожиданно на мой домашний телефон позвонил из Австрии Рудольф Лаула, некогда основной «поставщик» рыболовов в нашу область, президент фирмы «Хаски-турс», который сообщил о дате приезда в наш город из ФРГ бизнесмена Отто Штрамбаха. Рудольф сказал, что у того есть вопросы по организации рыболовных туров, которые он хотел бы обсудить с компетентными лицами города и области. А я мог бы помочь на переговорах. Заранее озвучить цели и задачи визитёра Лаула отказался, но намекнул, что у Штрамбаха, не исключено, найдётся работа и для меня. Я согласился. Наша первая встреча состоялась в городском кафе «Гиацинт». Я приехал чуть раньше и коротал время, сидя в вестибюле. Отто был не один, но я узнал его сразу и не только по внешнему описанию Рудольфа. Ранее по телефону австриец иронично заметил, что «отличительным качеством» Штрамбаха является…стойкий запах пота, поэтому его легко обнаружить в любой компании. Интересные бывают совпадения: когда я работал в Газпроме, то под моей опекой был молодой шефмонтажник из фирмы «Маннесманн – Демаг». Так вот он просто источал густой запах … плесени, природа которой для меня так и осталась загадкой. Я подошёл к мужчинам и представился. Отто отрекомендовался и протянул для приветствия широкую, как совковая лопата, ладонь. В ней тут же утонула моя рука. Это был мужчина лет пятидесяти, коренастый, плечистый, с «ёжиком» пшеничных волос, на огненно-красном одутловатом лице – широко расставленные серые глаза с набухшими под ними мешками. Мне не понравилось, что его взгляд с первых минут общения постоянно кочевал по моей фигуре, по стенам и редким посетителям кафе. Под грубой вязкой толстого шерстяного свитера со стоячим воротником просматривалась революционного цвета рубашка. В целом - довольно неряшливый вид: давно не стираные джинсы, забывшие про существование гуталина зимние полусапожки. Рыжая щетина старила его и делала похожим на рыбака, только что отработавшего смену на путине. Второй - высокий, сухощавый брюнет, со страдальческой миной на бледном лице, которая стала демонически суровой, когда я до хруста сжал его тонкие пальцы. Отто, несмотря на очевидную разницу в возрасте, назвал его своим старинным школьным другом Михаэлем Фигу. Похоже, что в школьные годы старшеклассник Штрамбах дружил с первоклашкой. Мы без проблем выбрали столик и сделали заказ. А немец продолжал свой рассказ, что в недалёком прошлом Михаэль – знаменитый профессиональный горнолыжник, краса и гордость отечественного спорта. Но несколько лет назад перед соревнованиями в Норвегии Фигу при опробовании незнакомой трассы для скоростного спуска не справился с быстрым скольжением, и его занесло в сторону от лыжни. Не удержав равновесия, спортсмен упал, и при этом по инерции несколько раз сильно ударился о выступавшие из - под снега обломки скал. В результате - множественные переломы, месяцы неподвижного больничного режима. Во время изложения этой горестной истории Михаэль внимательно смотрел на меня, ища сочувствие и понимание тому, что ему довелось пережить. А свой рассказ Отто завершил объявлением, что бывший спортсмен и до настоящего времени надёжный друг будет работать с ним в одной упряжке в качестве заместителя. Я попросил Штрамбаха подробнее рассказать о цели своего визита в Астрахань, и чем я мог быть полезен. Немец неторопливо угощал меня порциями информации, вводя в курс своих будущих дел. Поведал, что всего год как занимается организацией туристических групп для проведения спортивной рыбалки. Правда, пока исключительно на территории Казахстана, в дельте реки Урал, а в перспективе наладить связи с заинтересованными в этом бизнесе людьми, чтобы формировать группы рыболовов в нашу область, а также для освоения рек и озёр Сибири и Дальнего Востока.

Каждый тур в дельте Урала длится неделю, но стоимость его - пять тысяч долларов! Тем не менее, заверял Отто, спрос на них просто бешеный, так как главная промысловая цель – белуга! В каждой группе 50-55 человек. Все желающие, приобретя путёвки, съезжаются в Будапешт. Оттуда чартерным рейсом летят в Атырау с промежуточной посадкой в Астрахани, где часть рыбаков покидают борт, чтобы порыбачить на волжских протоках. Честно говоря, поначалу я просто опешил от услышанной информации, не верилось, что такую могучую рыбину как белуга можно запросто поймать на спиннинг, используя в качестве насадки мелкого жереха, сельдь, воблу или бычка. Да, я знал и много раз видел в поездках по рыбацким тоням, что белуга - хищник огромных размеров! Отдельные половозрелые особи достигают нескольких метров в длину и весом около тонны. А если углубиться в историческое прошлое, то особым предметом гордости для моих земляков становятся два наиболее известных факта о пойманных в низовьях Волги и пресноводной зоне Каспия речных монстров. В первом случае в 1827 году была добыта девятиметровая белуга с рекордным и поныне весом в полторы тонны(!), во втором, в 1922 году, попалась рыбина на 1200 кг! Только одна её голова потянула на 288 кг, а ценнейшей икры было почти 150 кг! Конечно, подобные гиганты – редкое исключение, но крупнее рыбы, чем волжская белуга нет нигде на планете. Поэтому-то для её лова и применяются промышленные неводы. Интересно, какого же размера белуги попадаются на крючок в Урале? Другие рыбы данной породы: осётр, севрюга, стерлядь питаются мелкими беспозвоночными животными, которых находят на дне. Всё семейство осетровых роднит любопытный факт: это очень старые водные жители, существующие на Земле уже 200 (!!!) миллионов лет. А Отто продолжал, что для улучшения жилищных и бытовых условий гостей и поднятия престижа фирмы хотел бы дополнительно прикупить в Астрахани трёхэтажную пристань, прогулочное судно на 50-70 пассажиров и большой понтон. После покупки этих плавающих средств необходимо договориться с ближайшим портом об их временной стоянке. Из Германии со дня на день «по железке» должны были прибыть контейнеры с металлическими кроватями, тумбочками, столиками, зеркалами, ковриками и другими причиндалами для спальных помещений, а также дрова, уголь, рыболовные снасти, коробки с чаем, кофе, консервы и многое другое. Бизнесмен заявил также, что хотел бы пригласить в Казахстан в качестве егерей моих земляков, человек 25-30, имеющих права на управление маломерным флотом. И добавил, что кроме этих специалистов неплохо бы привлечь толкового механика и опытного повара. Когда спросил, чем его не устраивают местные наёмные работники, немец, не скрывая негодования, заверещал о беспардонных вымогательствах с их стороны. Мало того что каждое утро перед отплытием обиралы клянчили валюту, так ещё и после обеда, перед очередным выездом, тупо уставившись «на пупок», не запускали моторы, пока не получат хотя бы доллар. Такие выходки нервируют гостей и портят общую дружескую атмосферу. Я обещал помочь, памятуя, что многие молодые мужики лишились рабочих мест по причине вынужденного банкротства предприятий. А затем напрямую спросил, не вызовет ли приезд астраханцев враждебное отношение со стороны местных проводников, не спровоцирует ли драки? Визави пожал плечами, но уверенно предположил, что из-за большого расстояния между Атырау и местом дислокации иностранцев это выглядит маловероятным. В заключении Отто сказал, что зарплата егерям будет выдаваться еженедельно, её месячная сумма - от 120 до 150 марок или эквивалентная в долларах за вычетом питания. Мне, если я соглашусь работать, «светит» 175-200 марок. Я прикинул по тогдашнему курсу валют – 1 марка равнялась 25 рублям – получалось вовсе даже неплохо. Естественно, что ни о каких записях в трудовых книжках и речи нет, не будет росписей и в ведомостях за полученную зарплату. Всё это время Фигу молчал, внимательно слушая гладкую речь и с пиететом глядя на компаньона, затем переводил взгляд на меня, пытаясь понять, какое впечатление производит этот застольный монолог. Неожиданно Штрамбах перевёл стрелку разговора на детей и внуков. Не без дрожи в голосе сообщил, что у одной из его внучек - ДЦП. Это был первый случай в их роду, когда у совсем ещё крохи обнаружилось столь тяжёлое заболевание. Чтобы как-то «утешить» гостя, я со вздохом признался, что и в моей семье не всё гладко. Единственный внук - и тот полуслепой, имеет врождённую атрофию зрительного нерва и толчкообразный горизонтальный нистагм. После короткого замешательства собеседник вдруг заявил, что у него только что появилась превосходная идея. И с воодушевлением продолжил, что в последние годы происходит быстрый и качественный подъём медицины в Германии. Немецкие клиники пополняются новейшим оборудованием и уникальной аппаратурой, благодаря чему врачи берутся за такие операции, о которых их коллеги в других странах могут только мечтать. И тут Отто предложил, что мою ежемесячную зарплату можно будет … оставлять на счету в немецком банке его родного города, директора которого он хорошо знает. За сезон работы, запальчиво тараторил мой будущий босс, можно скопить необходимую сумму на операцию мальчишке. Если денег будет недостаточно, то фирма Штрамбаха доплатит. От такого предложения у меня второй раз за день округлились глаза. Я обещал ему подумать, посоветоваться с женой, дочерью, поскольку пока - ни коня, ни воза. Он понимающе кивнул.

С плавсредствами нам невероятно повезло. В одном из широких волжских затонов мы увидели целую флотилию вдруг ставших бесполезными судов, понтонов и пристаней. И распродавались они почти за бесценок. В присутствии какого-то пожилого мужчины в форме речника Штрамбах быстро заключил торговую сделку, получил документы и с самодовольным видом расплатился наличными. Вид упакованных и хрустящих долларов в руках иностранца делал наших продавцов сговорчивыми даже тогда, когда прижимистый немец занижал цену. А потом с видимым удовольствием толстыми, как разваренные сосиски, пальцами с шулерским проворством отсчитывал купюры.

В порту не без проблем, но договорились о цене с предоставлением стояночного места и аренде мощного буксира. Когда необходимые бумаги были подписаны, а суда полностью готовы к транспортировке, Штрамбах, сославшись на занятость и незавершённость дел в Казахстане, подхватил Михаэля под руку, желая откланяться, но напоследок поручил проследить и проконтролировать отход каравана. Глядя на плотный поток плывущих по течению льдин, что-то прикинул в уме и вслух предположил, что плавание займёт дня четыре. Во-первых, пока ещё из-за продолжающегося ледохода на Волге не установлены бакены, во-вторых полная неясность с ледовой обстановкой как на севере Каспия, так и на реке Урал, которая тоже может существенно замедлит движение. Мы стояли на портовой территории. Я бросил взгляд на Волгу. Она просыпалась от зимней спячки. И с каждым днём начавшийся ледоход будет усиливаться, а небольшие крепкие портовые суда, прозванные «утюгами», в преддверии новой навигации станут настойчиво крошить остановившиеся льдины. Отто чертыхнулся, что-то вспомнив, и озвучил ещё одну просьбу. Попросил встретить на железнодорожном вокзале Астрахани свою помощницу и переводчицу, молодую, очень красивую женщину – казашку по имени Жанна, которая возвращается домой из проведённого в Германии отпуска. Штрамбах подчеркнул, что эта поездка – заслуженная награда его «правой руке» за тяжёлую работу в мужском коллективе. На вопрос, почему она едет на родину через Астрахань, Отто сказал, что если бы ему не удалось встретиться со мной и договориться, заручившись поддержкой о помощи в качестве переводчика, то пришлось бы ждать путешественницу в нашем городе. А так при моём участии всё удачно получилось и за достаточно короткий срок, на что он никак не надеялся. Обещал перезвонить сразу же, как только выяснит, каким поездом и когда ожидать прибытия дамы в Астрахань.

Я решил не терять время и связался по телефону со своим замечательным приятелем Валерием Денисенко, приехавшим в наш город с семьёй пару лет назад. До переезда он работал водителем на карьерных самосвалах на Южном Урале и в Сибири. В Астрахани вместе с женой они пытались «замутить» свой бизнес, приобретя продуктовый магазин. Но эта затея была ему явно не по душе. Чаще всего башковитого приятеля можно было встретить в гаражном кооперативе, где он постоянно ремонтировал чужие автомобили и имел от этого неплохую «копейку». За портретное сходство с «Артаньяном нашего кинематографа» его величали «Боярским», а за умение быстро поставить диагноз закапризничавшей машине и также быстро починить - уважительно называли «доктор автомобильных наук». В равной степени он разбирался в лодочных моторах и мотоциклах. Услышав моё предложение о работе механиком в немецкой фирме в Казахстане и о возможном размере оплаты, он, подумав, согласился. Я попросил его помочь и с поиском кандидатов на егерские должности. Валера твёрдо заверил, что как минимум половину специалистов из названной цифры он сосватает без проблем.

После звонка от Штрамбаха о дате приезда Жанны и номере её вагона мы поехали встречать будущую соратницу на моём почти новеньком «Москвиче -2141». В двери вагона нарисовалась казашка модельной внешности, которая в модной «мраморного цвета» дублёнке и меховой шапке смотрелась особенно эффектно и колоритно. В купе я поразился количеству чемоданов и сумок красавицы, прикидывая, куда их погрузить. Задний багажник был частично занят канистрами с бензином, тосолом, моторным маслом, личными вещами. Кое-как распихали неподъёмные баулы, которые полностью заняли не только багажник на крыше машины, но и салон, и тронулись в казахский город Гурьев, переименованный в Атырау. Я сел за руль, Валерий – справа от меня. В машине, глядя в зеркало заднего вида, пытался затеять разговор с восточной принцессой о её прежней работе до приезда в дельту Урала, узнать какие-либо новости о специфике нынешней занятости. Но холодная дама оказалась не столь словоохотлива и, небрежно похваставшись подарками и прекрасным приёмом в Германии, вскоре задремала. Когда пересекли границу своей области и выехали на посыпанную редкими островками гравия трассу, ведущую в незнакомый Атырау, вдруг крупными хлопьями повалил снег. Отдельные участки грейдера представляли собой настолько глубокие колеи в обоих направлениях, что, съехав в них, можно было двигаться как по рельсам, не держась за руль. С учётом погодных и дорожных условий мы планировали преодолеть путь – а это более 300 км - часов за пять. Чтобы не разбудить утомившуюся спутницу, разговаривали с Валерием вполголоса. Часа через полтора пассажирка неожиданно проснулась, глянула в боковое окошко и предложила прибавить скорость. На вопрос – почему, она ткнула в горизонт изящным, наманикюренным пальчиком и показала на увеличивающееся в размере тёмное облако. Притворно зевая, сообщила, что это облако – явный признак надвигающегося бурана. Мы переглянулись, и я прибавил газу. Грунтовую дорогу стало заносить снегом, колея едва угадывалась, усилился ветер. Я включил дальний свет и оторопел: по обеим сторонам трассы вдруг замелькали кресты и памятники, находившиеся буквально в трёх метрах от движущейся машины. Возникло жуткое ощущение, что едешь через кладбище. Я невольно сбросил скорость. Всякий раз, когда я встречал на обочинах одинокие надгробия, напоминавшие о трагедии, мне становилось не по себе: в чём смысл того, чтобы на месте гибели людей и часто вдали от родного дома устанавливать эти погребальные сооружения? Отдельные портреты на ржавых металлических обелисках были размером с суповую тарелку. Жанна воркующим голоском снова напомнила о необходимости «поддать газку». «Погост» вроде бы как закончился, встречных машин не было, и гружёный «москвич» резво мчался по свежей пороше, поднимая клубы мелкой морозной пыли. Мы отмахали, наверное, больше половины расстояния, как дорога почти под прямым углом стала круто уходить влево. Из-за плохой видимости и полностью занесённой снегом трассы я не сразу это заметил. Пока лихорадочно соображал, машина на большой скорости выскочила из колеи, и её вдруг развернуло так, что передние колёса каким-то образом оказались в правой крайней борозде, в то время как задние скользили по заледенелой обочине. Наверно, в этот момент мне здорово повезло, так как оба моих пассажира, к счастью, дремали, поэтому не могли дружно паниковать или выкрикивать бестолковые советы. До сих пор не возьму в толк - каким способом мне удавалось гасить скорость, какие машинальные движения делал, находясь от страха в состоянии близким к обмороку. Но молил бога только об одном – чтобы на пути заноса автомобиля не оказалось кочки, которая могла бы не только легко завалить его на бок, но и принудила бы кувыркаться вокруг продольной оси. С другой стороны, именно скольжение «москвича» поперёк трассы и позволило постепенно сбавить скорость. Было ещё достаточно светло. Проснувшаяся вдруг Жанна, озираясь, с удивлением громко заметила, что «мы как-то странно едем». Валерий тоже открыл глаза и, мгновенно оценив ситуацию, тихо призывал к спокойствию. В конце концов, передние колёса машины выскочили из колеи, она рванулась вперёд, заскользила в кювет, затем зарылась капотом в наметённый сугроб и, дёрнувшись, остановилась. Слава Богу – в этот раз пронесло и главное – все живы! Я тут же выскочил из кабины, чтобы убедиться в отсутствии наружных повреждений. Попытался было закурить, но руки дрожали так, что не мог попасть сигаретой в рот. Вышел и Валерий, стал рядом, предложил заменить меня за баранкой, чтобы я мог отдохнуть и успокоиться. Вздохнув и кисло улыбнувшись, я отказался, напомнив про уговор: я – до Атырау, он – обратно. Из салона вылезла и недовольная Жанна, на ходу накидывая на плечи роскошную дублёнку и поторапливая с продолжением поездки. Валерий с иронией заметил ей, что надо бы сначала подсобить водителю - вытолкнуть машину на дорогу, что его одной «силы мерина» не хватит, нужна её - дополнительная, лошадиная. Жанна неприязненным взглядом смерила моего спутника. Вооружившись сапёрной лопаткой, я начал откидывать снег из-под передних ведущих колёс, подкладывая под них резиновые коврики. Мало-помалу, поелозив по краю пологого кювета, «москвич» выбрался на грейдер и снова стал убегать от бурана.

В Атырау мы отвезли Жанну к её подруге, а сами направились в ближайшую гостиницу. На следующий день ранним утром двинулись в обратный путь, в Астрахань.

Довольно быстро сколотили с Валерием группу из 25 молодых мужчин, имевших необходимые для работы документы, организовали встречу с ними, на которой я рассказал о правах и обязанностях добровольцев. Посоветовал им особенно губы не раскатывать, помнить о дисциплине, быть вежливыми и предупредительными, не бузить и не хамить. И предупредил: за первые же случаи пьянства - немедленное увольнение. После телефонного разговора со Штрамбахом выяснил, когда отправлять людей в Казахстан, кто их встретит, как им добраться до места работы в случае каких-либо накладок, и когда приезжать самим.

Очередной сезон должен был начаться в первых числах апреля, когда огромные рыбины, повинуясь природному инстинкту, идут на нерест из прибрежных вод Каспия, поднимаясь вверх против течения впадающих в него рек.

По прибытии в Атырау добрались до опорного пункта милиции, во дворе которого я оставил «москвич» под присмотром дежуривших местных стражей порядка. Рядом со зданием милиционеров стоял огромный автобус «Скания». Машина год назад была куплена Штрамбахом у одной зарубежной фирмы, работники которой проводили в Казахстане геологоразведку нефти и газа в шельфовой зоне моря. Метрах в двухстах высилась гора из тёмных, кое-где покрытых снегом тюков, похожих на толстые рулоны рубероида. Несмотря на довольно холодную погоду, от странной возвышенности веяло запахом гниющей рыбы. Как впоследствии оказалось, это действительно были … разложившиеся туши белуг со вспоротыми животами. Можете себе представить, какой смердящий запах тут витал, когда пригрело весеннее солнце? Интересно, а для чего тогда здесь существует этот опорный пункт «охранников народного добра»?.. Или они тоже «в доле» с местными браконьерами? У небольшого понтона астраханскую группу для доставки к месту работы поджидали несколько пришвартованных лодок. Нам предстояло преодолеть ещё километров 20.

А вот и рыболовецкий «лагерь». Видавшая виды обшарпанная пристань и две потрёпанные брандвахты в дельте Урала, служившие плавучими гостиницами, были забиты любителями рыбалки до отказа. Признаться, я думал, что река – кстати, третья по протяжённости артерия Европы после Волги и Дуная - при впадении в море будет значительно шире, чем у города. Но это было не так. Глядя в её мутные воды, унёсшие почти век назад жизнь начдива Красной Армии Чапаева, невольно подумалось – почему он не смог переплыть эту узкую реку? Видимо, сказался характер ранений. Встретивший нас хозяин Штрамбах предложил егерям до прибытия каравана из Астрахани пока перекантоваться на … полу чердака пристани. Тесное помещение зияло приличными щелями и в стенах, и в кровле, поэтому для сквозняков не имелось никаких препятствий. Было очень холодно. Для ночлега нам выделили поролоновые матрасы, заправленные в рваные и грязные наматрасники, бесформенные подушки, набитые комками ваты, и тонкие шерстяные одеяла, которые не стирали, видимо, со дня покупки. Я спустился к Отто, чтобы прояснить сложившуюся ситуацию. Он ответил, что все вопросы по быту будут немедленно улучшены по приходу плавсредств. А затем невесело информировал, что из разговора по рации с капитаном буксира выяснилось: едва войдя в море, судно намотало на винты браконьерские сети. Все попытки освободиться от них, поочерёдно включая, передний и задний ход, ни к чему не привели. Движение каравана сильно замедлилось. К этой непредвиденной причине добавился сильный шквалистый ветер, из-за которого громоздкая, трёхэтажная пристань с железобетонным основанием сразу же проявила большую парусность, а прогулочное судно и вихляющийся за ним из стороны в сторону понтон с контейнерами тоже вносили свою лепту в черепаший темп движения.

Наутро на завтрак нам выдали по три куска ржаного хлеба, мутный чай с сахарином, две чайные ложки джема непонятного происхождения и тонкий ломтик сливочного масла. Мужики поджали губы и недовольно загудели. Я тоже был крайне удивлён незатейливым меню для утренней трапезы, но успокоил ребят тем, что это пока временные трудности. Наутро Штрамбах начал с того, что подробно обозначил наши с Валерием обязанности снабженцев по доставке из Атырау продовольствия и горюче-смазочных материалов. По его мнению, впредь подъём должен быть в 4.30 - иначе не успеем за световой день, обменяв валюту на тенге, затем в разных частях города и на торговом рынке купить всё, что он укажет в списке. После инструктажа прыгаем в огромную деревянную лодку – болдырь с грузовыми отсеками и едем в сторону пункта милиции. На реке - темень, едва различаем поросшие камышом берега. Встречный пронизывающий ветер пробирает до костей. Скользим по фарватеру, чтобы не напороться на браконьерские снасти. Затем в «милицейском дворе» пересаживаемся на «Фольксваген-Транспортёр» с прицепом и едем в Атырау. Отто строго запретил подвозить голосующих на дороге пассажиров. Но поддерживающие жизнь калории убогого завтрака заканчивались сразу, едва мы поднимались из-за стола. Поэтому, проигнорировав предупреждения босса, подбирали всех подряд. Вырученных денег хватало, чтобы за пять минут проглотить местные довольно вкусные пирожки, а уж потом сосредоточиться на покупках. Сразу же столкнулись с тем, что на местных АЗС нагло не доливают бензина. На наши претензии реагируют с одинаковым безразличием и шипящей угрозой: будешь спорить – вообще не обслужат. Весь день проходит в беготне, в поиске дешёвых продуктов и в бесконечных сварах с базарными торгашами. На обратном пути нас бесцеремонно остановили местные гаишники, чтобы получить дань: обычно – это пара упаковок импортного пива или энной суммы в валюте. После чего галантным жестом разрешали двигаться дальше. Штрамбах был в курсе установившейся практики поборов ожиревших ментов и потому особо не возмущался.

По возвращению на базу мы должны были отчитываться перед его помощницей за потраченные деньги. Честно говоря, у меня почему-то с первого дня работы появилось стойкое ощущение, что доцент пединститута Жанна, незамужняя женщина хищной красоты и потайного коварства, не очень-то обрадовалась моему появлению в дельте, хотя в глаза очень убедительно говорила, что, наконец-то, получила разгрузку. Ведь теперь её занятость сводилась лишь к «ночной бухгалтерии», когда после выгрузки продуктов она сверяла потраченную валюту с ценой и списком приобретённых покупок и оставшейся наличностью. В блокноте куколки были указаны базарные цены всех товаров, необходимых для обслуживания клиентов. Пощёлкав калькулятором и сморщив лобик, она затем радостно сообщала, что всё сошлось «тютелька в тютельку», что мы – невероятные умницы и молодцы. Затем, выдав из сейфа очередную пачку денег, просила расписаться за получение в «бортовом журнале». А передав новый список продуктов, ласково смотрела на нас и, игриво перебирая в воздухе пальчиками, трогательно прощалась. Днём она в основном смотрела по «видаку» художественные ленты или с загадочным видом слонялась по палубе пристани, демонстрируя грациозную походку модели и сменяемые наряды, ловя на себе восхищённые взгляды слегка одичавших за неделю мужчин. На фоне густорастущего камыша и прибрежного кустарника, облезлых, грязных, ржавых судов и разношёрстной интернациональной публики эта восточная леди выглядела инопланетным созданием.

Однажды я напросился на рыбалку. У причальной стенки базы командовала Жанна, назначая каждому егерю по два рыбака. Я обратил внимание, что в оба борта бударок - длинных деревянных лодок, оснащённых японскими подвесными моторами, были вмонтированы металлические струбцины для двойного зажима толстых спиннингов. К мосткам напротив струбцин крепились кресла, которые вместе с рыбаками легко вращались вокруг своей оси и одновременно с небольшим наклоном могли поворачиваться в разных плоскостях, как гироскоп. На мощных катушках со стопорным устройством вместо привычной жилки была плотно намотана тонкая стальная проволока в оплётке, разрыв которой, как явствует табличка на катушке, происходит при усилии в 500 кг (!!!) Однако! Учитывая вес добычи, спортивную рыбалку могут себе позволить только опытные удильщики. От стоянки брандвахт до места промысла на взморье было не более двух километров. Все гости прекрасно экипированы. По ходу движения к месту рыбалки они небольшими спиннингами ловили на блесну для наживки мелкого жереха. Естественный блеск чешуи хищника, насаженного на стальной с изогнутым цевьём крючок, при ясной солнечной погоде привлекал другого хищника. Надо было видеть этот радостный азарт, слышать громкое, возбуждённое сопение и победные, гортанные выкрики, которыми сопровождалась рыбалка. Обычно лодки на двух якорях располагались «ёлочкой» вдоль обоих берегов реки на выходе к морю. Рыбаки коротким взмахом спиннингов поочерёдно бросали грузила с живой насадкой метров на 15 от лодки и тут же крепили их к струбцинам. Привязанный к верхней части снасти оранжевый шар из латекса выполнял функцию поплавка. Быстрое течение уносило его на несколько десятков метров. Томительное ожидание и – бац! Шар на время исчезает из поля зрения. Рыбак быстро освобождает удилище из зажимов. И вот тут начинается самое интересное. Белугу надо измотать, отняв у неё силы для сопротивления. Для этого леску периодически – то отпускают, то наматывают на катушку. При подсечке крупного экземпляра, рыбаки вытаскивают оба якоря, так как рыба способна какое-то время потаскать лодку за собой. Эта борьба в зависимости от веса хищника и опыта удильщика продолжается 30-40 минут, а то и более. Если рыба поймалась за губу, то вытащить крючок щипцами - не составит большого труда. А если она проглотила насадку и отчаянно не желает стать добычей, то надо подтащить её как можно ближе к лодке, чтобы кусачками отсечь стальную нить. И тогда с крючком в желудке и торчащим изо рта остатком тонкой проволоки несчастный трофей обречён жить дальше, испытывая и неудобства, и мучения. Пойманные рыбины транспортируются до базы на кукане. На задней площадке одной из брандвахт были инсталлированы весы в виде «гамака». Рыба замеряется, взвешивается, фотографируется на руках у счастливчика или желающего примазаться к трофею, и, получив прощальный поцелуй в нос с напутствием: «Ну, плыви домой, курносая!» - отпускается в воду. Я был поражён тем, что белуги в течение дня клевали так часто, как иногда и караси то стесняются. Надо ли говорить о том, какое колоссальное удовольствие от рыбалки получали гости? Я понимал, что лов белуги даже с учётом его коммерческой направленности был, мягко говоря, не совсем легитимным. Однако пробивной и жадный Штрамбах не только нашёл общий язык с местными чинушами, сломав барьеры и обретя «крышу», но и постоянно изыскивал любые возможности для выкачивания солидной прибыли из своих состоятельных клиентов.

Улучив момент, я снова выразил немцу общие претензии егерей к ужасным бытовым условиям, к скудной кормёжке, но он как попугай твердил: всё наладится и изменится с приходом каравана. Я возразил, что глупо делать проблему из питания, что из пойманной рыбы можно сварить уху, можно пожарить, приготовить котлеты. Немец обещал… подумать. Возвращаясь на чердак, я зло ворчал: «Думай, думай - если есть чем!» Однако до конца первого тура ничего не изменилось. Не выдал он и обещанную зарплату по истечении недели. И моим мужикам не на что было купить ни сигареты, ни лезвия к станкам, ни питьевой воды в открывшемся буфете. Тогда мы с Валерием подняли цены за провоз местных пассажиров до города, чтобы подкармливать ребят, снабжать водой и привозить курево. Но гасить недовольство егерей с каждым днём становилось всё труднее. Видя мою занятость на базе и отсутствие каких-либо привилегий, претензий ко мне у них не было. Парни требовали встречи с хозяином, грозя массовым отъездом. Но он по надуманным предлогам избегал прямых контактов и всячески тянул время.

После окончания второго тура Штрамбах по обыкновению провожал группу туристов до аэропорта. Возле пункта милиции в ожидании пассажирского транспорта он завёл разговор о необходимости ремонта автобуса «Скания». По утверждению шефа, автомобиль имел мелкую неисправность двигателя. Обещал предоставить все необходимые запчасти и, конечно же, щедро оплатить работу. Штрамбах был уверен, что для опытного автомеханика, коим он считал Валерия, особых проблем с ремонтом не возникнет. И польщённый приятель согласился. Пока мы помогали гостям с выгрузкой рюкзаков и чемоданов, я услышал, как рыбаки позвали босса на разговор. Вскоре раздались глухие удары, словно колотили боксёрскую грушу, и послышались вскрики, сопровождаемые стоном. Подхватив последние вещи, мы с любопытством подошли к рыбакам и увидели удручающую картину. Образовав плотный круг, цивилизованные и воспитанные германцы молча и сосредоточенно мутузили бедного … господина Штрамбаха. Тот после нескольких точных ударов падал на степную пыльную землю, катался по ней, по-собачьи униженно скулил от боли, но пощады не просил. Его поднимали и снова угрюмо и сосредоточенно наносили удары в грудь, живот, голову. Пару-тройку раз даже лежачего жёстко пнули ногами. В этом стихийном «воспитательном процессе» было что-то мерзкое и отвратительное, и больше всего поражало то, что лица земляков шефа были совершенно равнодушны и непроницаемы. Дежурившие в пункте милиционеры не вмешивались и напряжённо наблюдали за редким зрелищем. Избиение закончилось, как только подошёл заказной автобус. Отто, сидя на земле, тихо всхлипывал, размазывая кровь грязными кулаками по мокрому от слёз лицу. Я предложил Валерию остаться с хозяином, пока тот будет отходить и «зализывать раны», а сам поехал с группой в аэропорт. В дороге мужчины не проронили ни слова. И я не пытался затеять разговор, чтобы выяснить причину такого жестокого расставания. Ясно одно: в чём-то очень и очень сильно проштрафился оборотистый Штрамбах, вот и заслужил позорное наказание. И жалости к нему у нас не было. Когда я вернулся, «отметеленный» босс с цветными фингалами, распухшим носом, разбитыми губами и растерянно бегающими глазками удивил заявлением, что заплатит нам по 100 долларов за молчание об инциденте. Заверил, что сумеет объяснить появление тумаков случайным падением у причальной стенки. То же самое должны, по его мнению, утверждать и мы. Честно говоря, мы и не собирались предавать гласности случившийся мордобой, а уж тем более ждать поощрения за сокрытие «немецкой тайны». Но пообещали. Однако никакой награды за молчание мы так и не дождались, хотя всем было интересно знать истинную причину разукрашенного лица шефа. Оправившийся через пару суток Штрамбах, по своему обыкновению, либо забыл об обещании, либо снова обманул нас. И тогда Валерий заявил, что обязательно расскажет ребятам о том, как гости перед отъездом изрядно «начистили вывеску» хозяину – пусть они тоже испытают сладкое чувство отмщения за свинское отношение к ним. И ремонтировать автобус не станет, ибо немец запросто может «кинуть» с оплатой. Я не стал его отговаривать. Но поведение босса перед новыми гостями изменилось. Теперь он с подобострастием глядел на них, часто заискивал, лебезил, а при встрече с нами его красная физиономия с фиолетовыми отметинами по-прежнему оставалась каменной, как у истукана, и надменной. Летящие в его сторону вопросы всё так же оставались без ответов. Мои попытки подключить к решению наших проблем заместителя Фигу вызывали у последнего испуг и отсылку к хозяину. С Жанной я не хотел обсуждать складывающуюся ситуацию. Ей было не до нас. Она вела свою игру.

Наконец-то пришел караван. Его приход встретили бурными аплодисментами и свистом. Буксир, отцепив трос от огромной пристани, едва-едва развернулся вблизи брандвахт, чтобы затем помочь подтолкнуть будущее «плавучее общежитие» поближе к берегу и зафиксировать его на якорях. Затем под руководством хозяина началась разгрузка контейнеров.

Выезд на рыбалку в начале следующего дня затянулся из-за невиданного зрелища. Один из членов команды корабля-буксира, обвязавшись толстой верёвкой вокруг пояса и выпив «для храбрости» полстакана коньяка, взял в руки остро заточенный с обеих сторон багор и прыгнул за борт, чтобы освободить пленённые сетями винты. Я невольно поёжился от нахлынувшего ощущения холода, представив, каково это - находиться под водой, когда по Уралу ещё плыли небольшие льдины. Смельчак вынырнул, его быстро подняли наверх, растёрли полотенцем, поднесли чая, но он заявил, что одного погружения недостаточно. Всё тело «моржа» было покрыто лилово - багровыми пятнами. Отдохнув, он снова сиганул в реку. С каждым разом пребывание под водой укорачивалось, а время отдыха увеличивалось. Наконец, тяжело дыша, матрос признался, что полностью освободить винты от пут в таких условиях не удастся, нужна помощь водолазов. После запуска двигателя капитан судна сказал, что и проделанной работы должно хватить, чтобы за пару-тройку дней доползти до порта приписки.

И рабочие будни продолжились. Прошло уже более месяца как мы отработали в дельте, но никаких существенных изменений не произошло. Штрамбах продолжал кормить нас только обещаниями скорых перемен. Теперь просроченную выплату за работу он клялся погасить сразу же, как только утрясёт неожиданно возникшие финансовые затруднения и претензии к нему со стороны администрации Атырау. Пояснить их причины он не желал. Меню изменилось, но незначительно. На завтрак стали давать манную кашу, а на обед – жидкий «змеиный супчик». Так егеря прозвали разноцветные бульоны в бумажных пакетиках. И отварную вермишель с консервированной рыбой в томатном соусе. Ребята заметно осунулись. По возвращению на базу после очередной вылазки за продуктами я узнал, что несколько астраханцев в категоричной форме потребовали немедленного расчёта. Обворожительная улыбка Жанны и убедительная просьба немца доработать хотя бы до конца недельного тура - не сработали. Поняв, что мои земляки непреклонны, он вытащил толстую пачку долларов, перелистал несколько ассигнаций и с обиженным видом бросил на стол.

Замену уехавшим с помощью Жанны в лице местных проводников нашли очень быстро. Никаких скандалов и выяснения отношений с новичками не было, так как численный перевес по-прежнему оставался за нами. И в нашей ежедневной работе снабженцев тоже ничего не изменилось: уезжали, когда все спали и возвращались на чердак, когда они уже спали. Жанна помогала боссу вести бухгалтерию, решать какие-либо вопросы гостей бытового характера, а иногда пропадала на несколько дней в Атырау, встречаясь с чиновниками города.

Но и наше терпение подходило к концу. Ставшее нормой полное равнодушие и отсутствие малейшего желания пойти навстречу справедливым просьбам так и не находили у немца ни отклика, ни понимания. Его бегающие серые глаза стали неприятно водянистыми и ещё более холодными. А красная морда, поросшая редкой рыжей растительностью, всё чаще и чаще не просто просила, а категорично требовала «кирпича».

Ночлег на чердаке с наступлением погожих дней уже не становился в тягость. Однако обещанное ранее спальное помещение для егерей на новой пристани Штрамбах превратил в бильярдную, резонно объяснив, что гостям необходимо расслабление после напряжённого трудового дня. Вот скотина! По дороге в Атырау я поделился с приятелем мнением, что, может быть, и нам тоже пора проучить работодателя за враньё, как это сделали недавно немцы. Валерий сначала поддержал меня, но напомнил, что даже лёгкое прикосновение к дерьму никогда не остаётся без последствий.

Наступил день, когда, не дожидаясь окончания тура, после возвращения из Атырау я постучал в комнату босса, где находилась и немеркнущая красотка Жанна, отчитался за потраченные на продукты деньги и объявил, что мы ни дня здесь больше не останемся. Потребовал расчёт. Отто снова стал нудить, уговаривая потерпеть. Я ответил, что терпел, пока доверял. Что очень жалею о том, что связался с ним, что мне стыдно за его скотское отношение к моим землякам, которые добросовестно работают на его карман. Напомнил, что ни одного из обещаний он не выполнил: грозился платить еженедельно – бессовестно обманул, и даже месяц спустя, зарплату так и не выдал; обещал улучшить питание – снова пустой трёп; обещал изменить бытовые условия, выделив помещение на новой пристани, – опять надул, отдав его рыбакам под бильярдную, что кроме надоевшего «бла-бла» за полтора месяца ничего внятного и разумного так и не услышали. Я знал несколько обидных и оскорбительных фраз, почерпнутых из лексикона рыбаков, которые не терпелось бросить в его наглую, протокольную рожу. Но сдержался, опасаясь, что этот фрукт может взбрыкнуть и не заплатить ни пфеннига «за труды наши тяжкие». Я ещё пару минут зачем-то напоминал ему о нашей первой встрече в Астрахани, об её общем благоприятном впечатлении, о помощи, которую ему оказал в городе и здесь, о том, что ни разу не подвёл даже тогда, когда по его просьбе, заменив Жанну, почти двое суток торчал в аэропорту Атырау, дожидаясь нужный борт, чтобы отправить в закрытом гробу на родину внезапно умершего гостя. Во взгляде Отто что-то изменилось. Он положил передо мной пачку валюты, предложив взять столько денег, сколько я считаю нужным. Я отсчитал оговорённую ранее со мной и Валерием сумму и предложил обняться, буркнув, что очень надеюсь на то, что больше никогда не увижу ни его кумачового лица, ни его лучезарную помощницу «Шахерезаду».

Месяца два спустя, случайно встретил в городе одного из астраханских егерей, остававшегося в Казахстане до окончания сезона. От него узнал, что Жанна вскоре после нашего отъезда, пытаясь облапошить Штрамбаха, была уличена его заместителем Михаэлем в «двойной бухгалтерии». Её поймали за руку за откровенное воровство валюты, за приписки и уволили со скандалом. А вскоре и сам алчный шеф погорел на какой-то афере с местными чиновниками, и его набравшая ход и авторитет фирма в одночасье рухнула на самое дно славной казахской реки Урал, не дав ему сказочно разбогатеть там, где водилась в изобилии «царственная рыба».

г. Астрахань февраль, 2020 год