А помню ли я себя иной?

Редко, очень редко всплывают в памяти обрывки жизни до… До того, как я стала такой… Иной…

Виной всему рождение близнецов. Или нет, не так. Я родила и сразу – близнецов. В наш век продвинутой медицины сделать это не проблема даже после пятидесяти лет. Хотя я, конечно, не затягивала так долго с обзаведением потомством. Тридцать вполне подходящий возраст, по-моему. Замечательный возраст, чтобы стать мамой. Тем более что инкубаторная камера выполняет за будущую мамочку большую часть работы. Главное - не забывать каждое утро наведываться в инкубатор и проводить несколько часов в релаксе вместе с развивающимся в камере эмбрионом. В моём случае – сразу двумя. Огромный живот, токсикоз, и родовые муки остались лишь в памяти наших бабушек. Машина вполне способна заменить удобное место в животе матери для развития ребёнка. А общение нужно для установления эмоциональной связи между зародышами и биологической матерью. Отец тоже может приходить. Но… для многих мужчин это слишком сильное потрясение – видеть ребенка до того, как тот родиться.

К слову сказать, что зачатие врачи всё-таки по-прежнему рекомендуют производить по старинке, контактным способом – опять же для лучшей связи родителей и детей.

В общем, в положенный срок, после 9-ти месячного томления, мы с мужем забрали наших новорожденных из инкубатора. И потекла жизнь, заверченная вокруг малышей в тугую спираль, точно орбита вокруг планеты. Памперсы, кормления, прогулки… Неизменный ещё с времён пра-пра-пра… прабабушек процесс. И хотя прогресс и здесь предлагает помощь в виде робо-нянь и прочих технических штучек, я была непреклонна – только живая мамина забота. Ну, если только воспользоваться автоматической люлькой… И мониторингом здоровья малыша…

Уставала ли я? Конечно! Никакие технические новинки не могут успокоить вечную материнскую тревогу за своё чадо! Тем более, когда детей двое, ответственности тоже в два раза больше. И моими спутниками стали недосып, усталость и полное погружение в незатейливую пока жизнь крошек.

Вы, наверное, замечали, что молодые мамаши всегда страшно взбудоражены, готовы по первому требованию малыша вскочить и бежать? Так вот, поверьте, это извечный «мамочкин инстинкт» . Я-то знаю!

Каждый день, каждую ночь, каждый час, минуту во мне бушевали психические войны и нервные клетки гибли полками в неравных сражениях со стрессом. К тому времени, как близнецам исполнилcя годик, я казалась совершенно, то есть абсолютно измотана…

-Милый, покорми близнецов ужином… Не забудь разогреть овощное пюре… Я немного посплю… - через силу выдавливала из себя слова и без сил валилась в объятия морфея, как только муж переступал порог дома, возвратившись с работы. Но не успевала кровать настроиться на мои био-ритмы, как я уже вскакивала, задыхаясь от тахикардии:

-Кто из близнецов только что плакал? – и неслась в детскую, не слушая комментариев мужа о том, что некоторые мамочки слишком мнительны.

Но, даже удостоверившись, что с сыновьями всё в порядке и они мирно посапывают в кроватках, переваривая ужин, я не могла вернуться к так необходимому мне отдыху – материнский инстинкт подстёгивал, заставлял тревожиться, даже когда к этому не было ни малейшего повода.

К пятилетию близнецов я, вероятнее всего, в глазах окружающих походила на рефлексирующую истеричку. Дергая себя и детей, и всех, кто нас окружал в тот момент, я приносила больше вреда, чем пользы. Но могла ли сама оценить собственное поведение?

Мне казалось, что стоит хоть на секунду выпустить мальчишек из вида, как с ними случится нечто ужасное. В лучшем случае – упадут с пневмо-качелей.

-Антон, не лезь на горку! – истошно вопила я на весь двор, одновременно стаскивая второго сынка с симулятора аэрополётов. Поставив Мишеньку в безопасное место, я вихрем мчалась через детскую площадку ловить Антошку, готовящегося уже съезжать с турбо-горки.

Мамаши, бабушки, няни прочих детей, мирно беседующие сидя на лавочках, и лишь изредка посматривающие, чем занимаются их чада, смотрели на мои метания, как самое смешное представление. Уж они-то знали всё о безопасности детей. Так им казалось.

Болезни детей повергали меня в панику и депрессию. Я переставала спать ночами и лишь бесцельно ходила по дому, ежеминутно поглядывая в мониторинг здоровья, чтобы отследить динамику температур и проконтролировать систему лечения. Я бесконечно телеинформила врачам, отчитываясь о состоянии здоровья близнецов и выпытывая обо всех новейших разработках лекарств.

А когда Антону и Мише пришло время идти в школу, я вовсе перестала спать и есть. Мысли об их будущем засасывали меня в чёрную воронку отчаяния. Я же не смогу быть всегда рядом, помочь, подстраховать…

В один совсем не прекрасный день я не встала с кровати. Напрасно муж включил режим вибромассажа, пытаясь размять моё сведённое судорогой тело. Напрасно дети ныли: «Мама, вставай, пожалуйста, мы кушать хотим!» Напрасно, поняв, что домашние методы не помогают, муж вызвал врача. Хотя, в свете последующих событий, может именно это было и не напрасно…

-У вашей жены сильнейшее переутомление, вызванное, вероятно, полным истощением нервной системы. Она часто в последнее время нервничала? – чужой голос донёсся до моего сознания.

-Она постоянно на взводе… Боится за детей, переживает как они поели, поспали, не заболели… - скорее почувствовала, чем услышала я горестный вздох мужа.

-Понятно… Материнский синдром – чрезмерное обострение материнского инстинкта, как следствие, перерастающего в различные психические расстройства и фобии. Ваша жена ведь боялась, что с детьми что-то может случиться?

-Да, она всегда опасалась за жизни сыновей…

-Предполагаю, что, говоря по-простому, её хватил нервный паралич… Что ж давайте-ка перенесём пациентку в мой аэромобиль – придётся ехать в стационар. Надо взять анализы, провести исследования…

-Это надолго?

-Думаю – да. Рекомендую привлечь к уходу за детьми бабушек или няню. Вашей жене придётся долго восстанавливаться ещё и после лечения.

Помню, как я лежала в медицинской капсуле: абсолютная тишина и темнота. Через некоторое время мнится, что паришь где-то в космическом пространстве… и все проблемы, тревоги, заботы остались где-то очень далеко. Наверное, меня сканировали и исследовали. Кажется, пытались погружать в искусственный сон. Вроде бы, тормошили моё окаменевшее тело уколами и массажами. Но я оставалась ко всему безучастной. Даже о близнецах я не думала в тот период. Кажется…

…-Всё-таки я настаиваю на коматозном состоянии пациентки! Все признаки комы средней тяжести присутствуют.

-А я думаю, что это просто защитная реакция нервной системы на истощение. Дайте ей возможность отдохнуть и всё восстановиться!

-Как она может «отдохнуть», если уже месяц находится в странном состоянии полусна, не двигается, не говорит! И даже в глубокий искусственный сон погрузить её не удаётся!

-А что скажет наш молодой коллега? Вас, кажется, направили к нам на консилиум от Центра Экспериментальной медицины?

-Да, наш центр занимается экспериментами в области восстановления человека после различных травм, несовместимых с жизнью.

-Но, позвольте, у нас не травма, у нас – кома!

-Не у вас, а у вашей пациентки коматозное состояние, в которое она впала после длительного нервного переутомления. Наш центр предлагает индивидуальное лечение данного диагноза. И, если эксперимент пройдёт успешно, то в дальнейшем мы сможем применять его в обширной практике.

-В чём состоит суть вашего предложения? Мы с коллегами по не поняли, что собственно, надо делать?

-Во-первых, разрешите напомнить, что вы не можете вывести пациентку из состояния, в котором она сейчас пребывает, уже месяц. Равно, как не можете делать прогнозы, что она вообще когда-нибудь вернётся к обычной жизни. Равно, как нет гарантии, что, даже выйдя из комы, она после какого-нибудь очередного нервного срыва снова не впадёт в тоже состояние, только, скорее всего, с необратимыми последствиями. Во-вторых, среди мамочек, особенно не слишком молодого возраста, подобная истерия наблюдается довольно часто и приводит иногда к гибельным последствиям, как для самой родительницы, так и для её детей. Наш центр предлагает подготавливать будущих матерей к стрессоустойчивости. А на данном этапе – восстановить организм этой пациентки и оградить её от подобных состояний в будущем. Предвосхищая ваши вопросы, скажу, что методика пока держится нами в тайне. С мужем пациентки я уже поговорил, и он дал согласие на эксперимент. Детям нужна мать, а не овощ!...

…Каков он, момент рождения нового человека? Память не позволяет запомнить детали своего появления на свет. Возможно, просто милосердно стирает ту боль, которая сопровождает этот процесс, а, возможно, скрывает таинство.

Зато я запомнила своё перерождение. Боли не было. Лишь яркий свет вокруг: впереди, по бокам, сзади и, как будто, даже внутри. Свет заполнял всю вселенную, свёрнутую до размеров моего тела.

Я открыла глаза и поняла, что в моей жизни всё отлично! Я чувствовала себя прекрасно, свежей и отдохнувшей. Неужели подобный замечательный эффект даёт простой сон?

Следующая мысль – близнецы! Сколько я времени я провела здесь, в больнице? А кто с моими мальчиками?! Одновременно, я отстраненно отметила, что мысль о детях не вызывает привычного учащенного сердцебиения, равно как панического состояния: «Скорей, скорей бежать к ним!!!!»

Вместо привычных резких мыслей и действий, я вдруг спокойно подумала: «Надо позвонить мужу и расспросить о мальчишках».

Дверь тихо палаты открылась и молодой врач, входя, бодро воскликнул:

-О! А наша мамочка пришла в себя! Отлично!

-Доктор, я хочу позвонить мужу, узнать о детях.

-А зачем звонить? Мы знали, что сегодня вы придёте в себя и пригласили его забрать вас домой. Так что одевайтесь, ваш муж ждет вас за дверью!

-Хорошо, что вы меня выписываете так быстро.

-Всё зависящее от нас мы уже сделали. Вы ведь себя хорошо чувствуете?

Я кивнула.

-И отлично! Будете приходить на осмотр раз в месяц. Пойду, сообщу вашему мужу, что вы выйдете через несколько минут. До свидания! – и он так же тихо прикрыл за собой дверь.

Я осталась одна, с некоторым удивлением осознавая, что даже радостное известие о том, что скоро буду дома, не вызвало во мне особенных эмоций. Тем не менее, я оделась в чистую одежду, которая ждала меня на стуле и действительно через каких-то полчаса мы с мужем перешагивали порог родного дома.

-Мама! Мама! Мама приехала! – близнецы-сорванцы бросились мне на шею. В гостиной на диване вежливо растягивала губы в улыбке няня.

-Так, няня нам больше не нужна, – сказала я, крепко прижимая к себе худенькие спинки сыновей.- Вы выросли. Я по вас соскучилась.

За всеми восторженными приветствиями детей няня наблюдала всё с той же холодноватой полуулыбкой, которая будто резиновая, была приклеена к её лицу. Да что там – она и была силиконовой – когда няня встала с дивана, по скованной походке и немного неестественным механическим жестам я распознала робо-няню, особый, очень совершенный вид роботов, выглядящих так же как человек, но не имеющих того эмоционального заряда, который есть у людей.

«Моих детей больше не будет воспитывать бездушный робот» - подумала я отстраненно.

Чуть позже, после всех домашних хлопот, когда дети сытые и счастливые от того, что мама снова с ними, легли спать, мы с мужем остались наедине.

-Удивительно, я настолько хорошо себя чувствую, что даже как-то не верится, что провела целый месяц в больнице. Мне спокойно, – мой голос звучал, даже для меня самой, равнодушно.

-Ты точно не чувствуешь в себе прошлой нервозности? – озабоченно поинтересовался муж.

-Абсолютно спокойна. Я даже удивилась, что когда мальчишек увидела, не расплакалась от радости. Вот, что значит здоровые нервы – никакой излишней сентиментальности.

-Ну и хорошо… - мне показалось, что муж смутился.

Жизнь постепенно входила в проторенное русло. Но, быть может, это я смотрела на всё другими глазами?...

Мальчишки по-прежнему были неугомонными – стоит глаз отвести, как они уже готовы по потолку ходить. Но отчего-то теперь это не вызывало у меня панического ужаса и я не бросалась за раздвижной лестницей, чтобы снять их оттуда. Я была сама мисс Спокойствие и Невозмутимость и лишь просила их быть аккуратнее. Разбита коленка – зачем расстраиваться, наложила регенератор тканей и отправила гулять дальше. Не хочет заниматься – вероятно, ребенок устал. В конце концов, низкие баллы в школе – его личные проблемы в будущем. Дети капризничают за обедом – значит, еда убирается со стола, пусть ходят голодными. Заболели – выполняем предписания врача. И никаких переживаний.

Муж не мог нарадоваться на тишину и спокойствие, воцарившиеся в доме. Вот только я всё больше и больше начала впадать в странное оцепенение и безразличие. Меня не радовали утренние, чуть хриплые спросонок, голоса сыновей. Не приводило в возмущение, что они снова наволокли полную гостиную грязи. Не вызывали чувства гордости и успехи в школе, равно как не вызывали досаду их неудачи.

Однажды младший Мишка грустно сказал, после того, как я его не отругала за низкий балл по контрольной:

-Ты, мам, после больницы, больше на робо-няню похожа стала…

На очередном осмотре у доктора, я спросила что же всё-таки сделало меня такой спокойной.

-Понимаете… - эскулап замялся. – Мы испробовали много различных методик выведения вас из коматозного состояния и восстановления нормальной работы психики, поэтому понять, что конкретно оказалось столь действующим не представляется возможным…

Внутри меня что-то зажужжало. Как будто муха в ухо влетела и забилась в пустой черепной коробке. Врач быстрым движением перегнулся через стол и дернул меня за ухо. Жужжание прекратилось.

-Что это было? – холодно спросила я.

-Понимаете, Елена, идиоматическое выражение «Стальные нервы» для вас имеет самое прямое значение – у вас стальные нервы. То есть в ходе эксперимента ваши нервные клетки были заменены искусственными.

-Но… но я не давала согласие ни на какой эксперимент…

-Вы – нет, поскольку находились в коме. А ваш муж дал нам согласие. Для вашего же спасения. Иначе вы вряд ли бы смогли вернуться к семье… здоровым человеком. Психически здоровым, я имею ввиду. А, возможно, и физически – ваша кома была затяжной и неизвестно какие могла бы иметь последствия для организма без нашего вмешательства.

-Ясно… ежемесячные осмотры?...

-Снимаем показания, проверяем, как прижились «стальные» клетки. На самом деле они, конечно, не из стали, а из сложного титанового сплава. Это маленькие микрочипы… Они контролируют дозы выброса адреналина, тестостерона и прочих гормонов, тем самым корректируя ваше нервное состояние и поведение.

Я хотела разозлиться, заорать, затопать ногами и… не смогла. Вот он – контроль!

-Иными словами я теперь что-то вроде робота? А мои эмоции по отношению к собственным детям приближены к поведению робо-няни – ничего лишнего: ни тепла, ни ласки?

-Но и ни раздражения, тревоги. Елена, поверьте, всё не так уж и плохо. Вы же всё равно их мать и заботитесь о них гораздо лучше любой робо-няни. Просто мы вам немного помогаем держать себя в руках. Считайте, что у вас повышен самоконтроль.

Всё было предельно ясно – они лишили меня самого главного – материнства. Потому что быть матерью, значит жить эмоциями, а не только кашу варить. Мне ничего не оставалось, как только встать и уйти. Даже дверью не хлопнула – как будто кто-то действовал за меня.

Да и могу ли теперь я называться мной? В смысле – не стала ли я другим, совершенно чужим сама себе, человеком? Формально я, конечно, осталась собой: Еленой, женой своего мужа, матерью близнецов. Внешне я тоже не изменилась. Но вот моё внутреннее я… Да и имею ли я право называться теперь человеком?

Мысли ворочались в голове всю дорогу домой. Впрочем, они ничуть не мешали мне следить за воздушным пространством вокруг - аэрокар я вела точно на автопилоте. Грустный каламбур.

С мужем я решила даже не обсуждать тему. К чему? Он выбор сделал. Пусть даже руководствуясь лучшими побуждениями. А сотрясать попусту воздух точно не стоило. Да и не могла я накинуться на него с упрёками. Это ведь тоже было бы проявление эмоций.

Близнецы встретили меня потасовкой. Делили новые аэро-мопеды: оба хотели синий с драконом, а им купили разного цвета – синий и красный.

-Сам катайся на девчачьем! – орали они, вырывая пульт управления друг у друга от вожделенного аэро-мопеда. Потасовка грозила перерасти в драку.

-Брейк! – спокойно сказала я, отбирая пульт.- Сейчас мы все вместе поедем и обменяем красный, раз он вам так не нравится. А если не прекратите войну, то сдам оба обратно в шоп.

Дети присмирели. Может, отсутствие лишних эмоций и неплохо? Прежняя «я» обязательно бы «завелась», начала бы разнимать, успокаивать, уговаривать…

-Да, не… мне вроде красный даже больше нравится, - решился Мишаня и протянул руку за пультом. – И никакой он не девчачий. Он – огненный дракон!

Антон хотел было продолжить спор, но, увидев моё равнодушное лицо, передумал - неинтересно.

К моему собственному удивлению я быстро привыкла к мысли о том, что теперь не совсем человек. И уже на следующий день воспринималось мною как факт, не более. Мозг работал четко, эмоции делились на спокойные и очень спокойные: спокойные допускались в бодрствующем состоянии, очень спокойные - во сне.

Каждый день я выполняла необходимую домашнюю работу, смотрела дневники близнецов, выслушивала жалобы мужа на непутёвых сотрудников и боссов… В общем, выполняла то, что должна выполнять хорошая мать и жена. При этом у меня не повышалось давление, не учащалось сердцебиение и вообще… Быть уравновешенной неплохо!

-Лена… Почему ты не смеёшься над комедией? Это старая, еще 3D-шная копия из Золотого фонда. Над ней все смеются! Все поколения!

-Не знаю. Мне не смешно.

-Мам! Ты не будешь ругаться, если мы пойдем с ребятами на аэро-момопедах погоняем? Обещаем быть осторожными!

-Не буду. Идите.

-Мама… Мам! Я коленку разбил… Больно! Пожалей меня, а?

-Не плачь. Сейчас наложу регенератор тканей.

Однажды я услышала разговор своих мальчиков.

-Пап! Почему мама стала такой… такой… такой равнодушной? Она нас разлюбила?

-Да, пап, она после больницы сильно изменилась… Иногда мне кажется, что нам её подменили и это совсем не наша мама… Лучше бы она ругала нас за проделки, чем вот так…

-Понимаете, детки, мама вас любит… Просто не показывает своих чувств… Чтобы снова не заболеть. Но я же вас обнимаю и целую на ночь, и ругаю за шалости… Вам не хватает, надо ругать больше? – муж вымученно улыбнулся своей шутке.

-Нам не хватает мамы.

-Робо-няня и то любила нас больше.

С каждым днём я всё дальше уходила в мир без эмоций. На каждую случайность, которая могла бы вызвать всплеск чувств, «стальные нервы» реагировали ещё большим подавляющим эффектом. Дошло до того, что увидел мышь в руках у Антошки, я не завизжала, не вскочила на стол (как непременно бы сделала я прежняя), а спокойно сказала:

-Антон! Где ты взял эту гадость? Отнеси её назад или я сделаю это сама.

Ежемесячные проверки у доктора в экспериментальном центре всё больше походили на научный эксперимент: на меня навешивали датчики, показывали картинки, фиксировали каждое мое слово или жест. Вся куча информации записывалась доктором по старинке в древний ноутбук – современным средствам он не доверял, как сам однажды признался. Я превратилась в подопытного робота. Но и это мало меня волновало.

В то утро близнецы уныло собирались в школу. Получив на завтрак обычные порции хлопьев со вкусом яичницы и сосисок – их они любили больше всего, мальчики, вяло ковырялись в тарелках. Мне пришлось их поторопить:

-Ешьте быстрее, в школу опоздаете.

Наконец, Антон и Мишаня вышли на крыльцо.

-Мам, - обернулся ко мне Мишаня, - как жаль, что ты нас больше не любишь…

Антон первым сошел с крыльца и, не оглядываясь, пошел к калитке. Мишаня кинулся за ним. Мне показалось, что оба шмыгают носом. Но что я могла им возразить? Я, кажется, стала забывать, что значит любить…

Крик мальчишек заставил меня вздрогнуть. Точно ток прошел по всем кровеносным сосудам от душераздирающего: «Ма-а-а-а-м!»

Выбежав за забор, я увидела своих близнецов, стоявших на середине шоссе крепко взявшись за руки и зажмурив глаза. Мимо с ревом и сигналами проносились аэромобили. Воздушные подушки едва не задевали мальчиков. Казалось, что несколько миллиметров – и их расплющит по дороге турбопоток из аэродвигателей. Кто-то из водителей пытался взмыть выше сумасшедших детей и тогда становилось особенно страшно – воздушные вихри драли с голов близнецов светлые волосы, пытаясь засосать их в себя.

Я замерла. Не знала что делать. Не могла закричать. Не могла испугаться. Меня парализовало.

-Ма-а-а-м! -раздался голос одного из близнецов. За шумом аэродвигателей было не понятно кого именно, но, кажется, это был Антон. – Ма-а-ам! Если ты нас больше не любишь, то значит, не расстроишься, если мы умрем!

Вдали завыли сирены полицейских аэромобилей и черные точки начали приближаться к нашему дому и нашей трагедии, которая вот-вот должна была случиться. Наверное, кто-то вызвал полицию. Все это отражалась в моем мозгу, как чужое и чуждое кино.

Со мной происходило что-то странное. Пульс начал бешено биться висках, горле. Сердце вместе с очередным потоком крови вымывало оцепенение и безразличие. В голове зажужжало и что-то лопнуло с металлическим звуком. Я испугалась. За своих детей. Я закричала. Бросилась наперерез оживленному потоку аэромобилей.

-Нет! Антон! Миша! Я люблю вас!

Мы стояли втроем, обнявшись, посреди шоссе, а вокруг нас образовали кольцо полицейские аэромобили. Теперь ничто не угрожало моим детям. Они были в безопасности. Под моей защитой.

-Мам! Мы боялись, что потеряли тебя…- кажется, это сказал Мишаня – пульс все еще бешено стучал в голове и шум крови заглушал звуки.

-Глупые… Это я могла вас потерять! И не только сегодня, сейчас…

Мы плакали от испуга ли, от счастья ли, не знаю и не замечали ничего и никого вокруг. А полицейские пытались что-то спрашивать. Но мне было не до них! Я снова чувствовала. Снова жила эмоциями. Стальные нервы были с корнем вырваны материнским инстинктом. Это была чистая победа жизни над наукой!

С того случая я и стала иной. По-прежнему была матерью – с тревогами и радостями, заботами и любовью. Но я не была больше прежней истеричкой. И не была робо- мамой. Просто научилась не тратить эмоции на пустяки, вроде переживаний из-за спущенного колеса аэромобиля или мелких шалостей мальчишек. Я научилась самоконтролю. Я сама себе хозяйка, я, а не «стальные нервы».