Она родилась в Питере. Точнее, в Ленинграде… Хотя он всегда был скорее Питером, чем Ленинградом. Впрочем, какая разница!

Я пробыл там ровно месяц, когда мне было двенадцать лет – счастливая дюжина. По крайней мере, я так думал в то время, что дюжины бывают счастливыми.

Тогда я не был с ней знаком. Ленинград запомнился маленькими птичками колибри в зоологическом музее и обилием же-лудей вперемешку с осенней листвой.

– А над этим всем небо, Только облако тронь. Край душистого хлеба, крупной соли ладонь…

Влюбился я в нее позже, когда мне было семнадцать. Дивный возраст: окончание школы, первые заработанные деньги, по-ступление в институт, иллюзия свободы…

– Незапертый дом, Начало пути, Но егеря уже открыли сезон, И нам не пройти…

Ей же было, соответственно, десять. До Ромео и Джульетты мы, естественно, не дотягивали. Я вообще, кроме песен Викто-ра Цоя, ничего и никого не любил тогда.

А она…

Не знаю, что на меня нашло, но уверен, что эта любовь с тех пор навсегда.

Наше знакомство ассоциируется с запахом пожелтевшей листвы, которую так вкусно жгут ранней осенью; и еще, почему-то, со вкусом темного немецкого шоколада, цена на который в то постперестроечное время менялась каждую неделю.

А еще… А еще на ум приходят события октября 93-го…

– Смутные дни – время кропить масть! Смутные дни – время кривить рты! Смутные дни – время делить власть! Смут-ные дни – время решать, с кем ты!

Руцкой, Хасбулатов, Макашов… Внеочередной (и последний) Съезд народных депутатов… Танки в Москве – уже без гене-рала Лебедя (его звездный час еще не наступил, как, впрочем, и трагическая смерть…)

А я влюбился! Меня безудержно и жадно потянуло к ней. Каждое ее слово я запоминал почти наизусть.

Я начал подражать кривизне ее губ, что со стороны выглядело, возможно, странно.

Увы! Подражать ее великолепному голосу у меня не хватало способностей.

Свое восемнадцатилетие я встречал совсем один, но в мыслях был с ней рядом. С ней и с Витей Цоем. Как потом оказалось, она его тоже очень любила.

Когда мне становилось тяжело на душе, я думал о ней, и мне обязательно становилось легче.

– Я вырос на пепелище. Я ли в том виноват?..

Она помогала мне выжить, вызволяя из глубокой депрессии.

– И так хочется прыгнуть в открытый проем, Но уже утро зевает из окон, Утро встает, Спи, малыш!

Она жила где-то между Петербургом и Москвой. Каждый раз в кратковременные приезды в несеверную столицу я надеялся на случайную встречу с ней. Вдруг она тоже окажется в этот день в Москве! Я не мистик и уверен, что, если захотеть, то всегда можно напридумывать предчувствие чего угодно. Поэтому не верил в разные там знаки.

Но в этот раз я все же встретился с ней!

Был конец октября.

– Как печален-печален мир, Словно осень моя тоска…

Москва поразила количеством снега. Зима удивляла не столько своей неожиданностью (в прошлом году – в Софрино – све-жий сентябрьский снег лежал на ярко-зеленых листьях рябины), сколько уверенностью в своих правах. На Павелецкой площади вовсю уже пахло Новым годом. На вокзале не хватало разве что елки с гирляндами. И именно в этот день она от-мечала свое двадцатилетие! Она тоже была в Москве!

Я узнал об этом совершенно случайно, хотя минутой раньше мог зайти в станцию метро, и длинный эскалатор увез бы меня от нашей с ней встречи.

Меня никто не приглашал, ну и что с того?

«Лужнецкая набережная. Начало через полчаса». Черт, а я и не знаю, где это!

Тридцать минут едва хватает, чтобы оказаться на нужной станции метро. Дальше иду наугад, но точно знаю, что не оши-бусь…

Я вошел в зал, не снимая куртку. Почти все собрались. Было шумно и весело. Ждали ее. Народу было много, но я затрудня-юсь сказать, сколько именно: тысячи, десятки тысяч?

– Мое поколение смотрит вниз. Мое поколение боится дня. Мое поколение пестует ночь, а по утрам ест себя!

Она вошла почти сразу, словно дожидалась меня (хотя говорю же, что я не мистик).

Алиса изменилась (я тоже). Словно из резкого и угловатого ребенка получился удивительно яркий подросток, который вы-рос и стал зрелой и красивой девушкой.

Алиса… Я никогда не встречал девушек с таким именем.

– Мы уже почти умеем смеяться, Мы уже почти говорим о своем, Мы уже почти не отводим глаз, Мы уже почти поем…

Я не пил на этом вечере. Два часа я неотрывно смотрел на нее…

– Всем тем, кто отдал свою душу ветру, кто знает, что такое любовь, но умеет и ненавидеть, «Алиса» дарит свой огонь! Грейтесь, пока мы в силе!

 

 

24 октября 2003 года. Дворец спорта «Лужники». Сектор 10. Ряд 2. Место 19