На старой площади Ахмедие снимали видеоклип. В этот день солнце милостиво разлило свои лучи по кронам вековых чинар. В зимнем воздухе Стамбула витал запах жареных каштанов и подгоревшей карамели. Возле фонтана, присев на маленькие деревянные табуретки,сосредоточенно настраивали свои инструменты музыканты, одетые в национальные костюмы. За каждым их движением с интересом следили проходящие мимо люди. Вскоре этот тихий уголок напротив Голубой мечети был полон людей, всем не терпелось услышать популярный квартет в такой необычной обстановке. Сюда всё подходили и подходили пожилые пары, праздно гуляющие студенты с пакетами семечек в руках, десятки женщин с детьми. Пришел даже старый чистильщик обуви с соседней улицы. Совершенно не стесняясь, он протиснулся в толпу вместе с своим старинным шкафчиком- подставкой и горкой цветного гуталина в баночках, устроился прямо напротив квартета, словно тоже собирался сыграть что-нибудь или во время заминки быстро почистить пару ботинок самим музыкантам. Несколько солидных молодых клерков вежливо постучали по плечу впереди стоящего продавца семитов (турецкие бублики -примеч. автора). Из под груды семитов показалась черная голова. -Не могли бы вы встать с краю, из-за вас никто ничего не увидит! - вежливо обратился к нему один из мужчин. Тот в ответ лишь насмешливо отмахнулся и умудрился тут же продать двум старичкам напротив несколько ароматных бубликов с золотистой корочкой. "Нашли на что время тратить!" - и с этими словами, соря кунжутом, продавец хлеба насущного удалился восвояси. Казалось, уже пора было начинать, но почему-то музыкальное выступление затягивалось. Вокруг фотографа и оператора кружился помощник режиссера и что-то постоянно кричал в мобильный телефон. Заминка продолжалась... Люди начинали скучать, но не расходились. Некоторые их них принялись внимательно разглядывать узоры на костюмах музыкантов. Кисточки на их рубиновых фесках нервно подергивались от ветра. Музыкантам становилось неловко сидеть без дела, и они в свою очередь, чтобы нейтрализовать затянувшуюся паузу сосредоточенно разглядывали свои гармони, мейю и свирель. Этот молчаливый процесс изучения нарушил визгливый женский голос, доносившейся из припаркованной рядом машины. Он принадлежал высокой брюнетке в больших темных очках, одетой в широкое, цвета индиго пальто из джерси и ботфорты.Сразу было видно, что она не только иностранка, но и чересчур утонченная модница. Подойдя к съемочной группе, француженка тут же набросилась на скучающего оператора. Тряся какими-то бумагами перед его выразительным восточным носом, она на ломаном турецком просила срочно найти ей голубей. -Lutfen! (Пожалуйста по-турецкий.) Вы не понимаете, это прописано в нашем сценарии - стая голубей, парящая над старой площадью Стамбула! Без этого съемку не начинать! Вы хотите чтобы босс самого крупного французского телеканала снял мне голову? Ну неужели так трудно организовать птиц?! - Мадам, мы сейчас же все уладим! Будут голуби! - вступился за оператора, подбежавший с чаем в руке, помреж. Перепуганный и готовый исполнить все, хоть привезти слона и искупать его в фонтане, он бросился звонить. Особо эмоционально он произнес в телефон фразу: "Главное только, чтобы наш большой босс не расстраивался у себя в далекой Франции, и мог до конца прочувствовать колорит турецкой песни". На ходу допивая остывший чай, он со всех ног бросился в сторону Святой Софьи. Народ уже начинал нетерпеливо переминаться с ноги на ногу. Неловко было обеим сторонам съемки - и наблюдавшим и артистам...Наблюдавшие засомневались в таланте музыкантов, а квартет в неадекватности происходящего.Обстановку на минуту разрядила проходящая мимо большая группа японских туристов: увидев новый необычный объект для съемки они вскинули свои "ружья" - фотоаппараты и ослепили всех присутствующих яркими вспышками. Минут через десять, издалека послышался истеричный голос худового, не по погоде одетого в коротенький пиджак и тесные джинсы помрежа: -Я нашел! Вот! Голуби будут! Все с недоумением повернули головы в его сторону. В метрах тридцати, со стороны площади святой Софьи позади помрежа медленной тяжелой поступью вышагивала пожилая, невероятных размеров турчанка. Ее голова была беспорядочно обвязана грудой платков,обшитых разноцветной каймой, грудь увешана бусами, на поясе болталась кожаная веревка со связкой ключей, а из-под серой юбки в пол виднелись большие стоптанные боты... Шаркающей походкой она сосредоточенно следовала за кричащим на ходу помрежем и что-то наговоривала себе под нос. - Да это черт знает что такое! Мы сидим здесь уже целый час! У нас большой концерт в семь в Sureyya Opera, а ведь надо еще пообедать, провести финальную репетицию и в конце концов переодеться! - крик души принадлежал мужчине, играющему на свирели, которая по всей видимости была главной в квартете и выполняла роль первой скрипки. -Действительно! Вы в конце концов объясните что здесь происходит? Кого мы ждем? Почему не снимаем? - поддержал низкий баритон, держащий в руках гармонь. -Кого это он привел? - это уже кричал возмущенный столь безответственно-пустой тратой времени пожилой чистильщик обуви. - Спокойно дорогие друзья, еще минуту вашего терпения! - помреж почему-то обратился не только к съемочной группе, но и ко всем зрителям, видимо считая их уже соучастниками этой истории, а оттого и группой моральной поддержки. - Вот эта ханым (уважительное обращение к женщинам в Турции) поможет нам с голубями! - произнес он, наконец отдышавшись. С этими словами он подошел к ней и что-то тихо нашептал на ухо. Тем временем француженка подозрительно из-под очков изучала "спасительницу". Тут пожилая ханым, порывшись в складках своей полинявшей юбки, вытащила круглую металлическую коробочку из-под лукума. Полусогнутыми, от замучившего ее артрита, пальцами она с трудом открыла крышку. Толпа с интересом заглянула под нее. Там оказались сморщенные маленькие зернышки маиса. Шамкая своим большим ртом она чуть отошла в сторону и со знанием дела принялась в особом порядке разбрасывать возле себя кукурузу. Издалека это походило на странный ритуальный обряд. В этот самый момент она напоминала шамана, который входит в контакт с духами умерших предков. Через мгновение со всех сторон: с кирпичных крыш домов, крон старых вязов и чинар, с фонтанной площади, со стороны Босфора стали слетаться стаи серых голубей и садиться ей на руки, на плечи, на голову. Через какое- то мгновение она вся оказалась в плотном сером движущемся и воркующем голубином кольце. Голуби топтались, приплясывали, дрались между собой, а бабке казалось все мало, она приговаривая что- то на древнем уйгурском подзывала все новые и новые партии. Первой опомнилась и заговорила француженка. - Magnifiquement (Прекрасно - по французски)! Cok Guzel! (очень хорошо - по турецки.) Это находка! Теперь можем работать! - Все по местам! - объявил помреж. Музыканты с готовностью взяли первые ноты. И тут, заструилась и понеслась над площадью изумительно красивая, словно плетущая старинные анатолийские кружева музыка. Люди в такт постукивали ногами и прихлопывали, даже начали подпевать. В середине песни, помреж подскочил к стоящей в стороне и ожидающей своего "вступления" старой ханым. Она деловито кивнула, открыла коробочку и принялась с усердием повторять свой "фирменный" ритуал. При этом она мелкими шажками начала подступать к группе музыкантов, бросая на ходу маис и приплясывая. Первым не выдержал оператор, тихо прошипев: "Уберите старушку из кадра!". Старая ханым не поняла и шамкая ртом снова начала созывать голубей. Их полчища как по команде уже полетели в ее сторону и начали гнездится прямо у ног выступающих. -Стоп-стоп! Это никуда не годиться! Старуха-же в кадре! - режиссер и француженка уже пристально разглядывали повтор в блестящем окошке видеокамеры. -Объясните ей, будьте любезны! - наперебой обратились они к помрежу, чтобы та кормила своих голубей издалека, при этом не попадая в объектив.. Помреж испуганно качнул головой, давая понять, что сию же секунду он все поправит. Он жестом подозвал пожилую женщину, передал пожелания съемочной группы - та в ответ обиженно поджала губы и с достоинством кивнула. Все снова заняли свои позиции. Музыканты начали играть... И снова полилась тихая музыка, звучащая раньше из всех стамбульских салонов, кофеен, базаров во времена давно ушедшей Великой Османской империи. Все слушали, затаив дыхание. Дождавшись своего "выступления", старуха тихо прошла по краешку толпы, обогнула техника по свету, при этом чуть задев своими полными бедрами воодушевившегося оператора, начала с искренним удовольствием бросать маис. При этом он стал лететь прямо в участников группы, поскольку турчанка переживала что не добросит издалека, а недобросовестно делать свое дело она просто не могла. Зернышки звонко стукались об инструменты, отскакивали на ботинки музыкантов, прыгали по их волосам... У Свирели глаза наполнились мольбой, а владелец гармони начал медленно подниматься со стульчика и незаметно кивать в сторону ханым. А потом прилетели голуби... Их было много. И они без разбору, по-панибратски, не обращая внимания на особый артистический статус музыкантов беспокойно усаживались на их головы, руки, инструменты. -Стоп-стоп! Это безобразие! Неужели нельзя как-то наладить процесс! Это никуда годится - так мы в прямом и переносном смысле слова изгадим наших артистов и всю проделанную до этого работу - наконец заговорил режиссер, терпение которого было на пределе. Близился вечер и они должны были свернуть работу полчаса назад. А еще ему нужно было успеть послать рабочую запись в парижский офис. -Послушай, почему ты не можешь покормить этих голубей? - обратился он к помрежу. -Я уже пробовал, там у мечети! Они просто игнорируют меня, а ее знают, так сказать в лицо. К ней прилетают все голуби Стамбула и выглядит это очень красиво - расстроено ответил помреж. -Странно звучит, но это факт! -Черт знает что такое! Они что дрессированные у нее? Снова произошла небольшая заминка. Члены съемочной группы в срочном порядке решали, что им делать: как оставить в кадре стаю голубей, при этом убрать пожилую ханым из кадра и дать наконец музыкантам доиграть свое прекрасное произведение. Люди в толпе начали подсказывать и предлагать свои варианты решения проблемы. Пожилая турчанка словно каменное изваяние стояла неподалеку, перебирала ключи на поясе и ждала вынесенного приговора. -Хорошо, - наконец уставшим голосом произнес режиссер. Пусть она разбрасывает зерна и собирает большую стаю голубей, но сбоку от оркестра и подальше, например вон у того дерева. В конце концов лучше голуби вдалеке,чем сорвавшиеся съемки. Измученный помреж молча и подчеркнуто вежливо подхватил под локоть старую ханым и потащил к высеченной из мрамора беседки позади музыкантов. Чуть отодвинув ее в левую сторону он еще раз прошипел ей в ухо правила кормления голубей, при этом сунув ей в руку пару монет. Та чуть повела бровью, кивнула в знак согласия, сделала невозмутимое лицо и застыла в ожидании команды. На это раз все происходило прекрасно! Музыканты, твердо осознавая, что скорее всего играют здесь в последний раз, поскольку время съемочного дня вышло за рамки приличного показывали настоящее мастерство. Толпа завороженно внимала каждому звуку. Последний куплет... Помреж дает отмашку. Тучная ханым усердно посыпает отведенный ей кусочек площади маисом. Слетаются голуби. Их так много и они так изящно кружатся, потом как по команде застывают над землей, ожидая новых зерен. Последние три минуты съемки - музыканты на подъеме, француженка взволнованно теребит кончики волос в предвкушении прекрасно снятого материала. И тут происходит совершенно непредвиденное! Медленно, но верно старушка делает шаг вперед и начинает приплясывать в такт. Ее грозное большое тело покачивается из стороны в сторону, голуби от неожиданного движения сотнями кружась словно в воронке, взмывают в прозрачно-голубое высокое небо, поднимая в воздух пожухлую листву. Черт знает что такое! - завороженно улыбнувшись произнесла француженка. В конце зимы на одном из центральных телеканалов Франции показали передачу о традициях старого Стамбула. Начиналась она с пронзительно-мелодичной песни, которую исполнял известный турецкий квартет. В ней воспевалась красота черных вод Босфора, закат золотящий макушки старых мечетей, а на заднем плане проникновенно танцевала полная тучная ханым в стае голубей на старой площади Ахмедие... © Copyright: Елена Экинджи, 2010 | 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
