«Все! Надоело! Надоело мерзкое состояние подвешенности! Вечный транзит.

Вокзал. Перевалочный пункт, где застряла в ожидании моя душа. Уже собрался вроде, но никак не могу уехать, все жду попутного поезда, чтоб вырваться отсюда. Вернуться назад нельзя, потому что упакованы чемоданы и маняще горят вдали огни новых городов. Но я ни там, ни здесь. Барахтаюсь на отмели, не в силах справиться с внутренними течениями.

Все меняется вокруг. Лица, интерьеры, положения. А в голове по-прежнему стойкий смог ожидания.

И так всю жизнь. Топчешься на месте до последней электрички, а она привезет тебя в вожделенный плен вечного покоя.

К чему ты стремился? Куда собирался всю жизнь? Чего ждал, жадно выглядывая в окна вокзала? Все коту под хвост.

И чемоданы, и новые наряды, и билет в мягком вагоне.

Душная коморка последнего приюта предельно экономна по площади. А смерть отвратительно скупа на впечатления. Она инфицирует все вокруг раковым ужасом отсутствия всего. И, кажется, даже случайный осенний лист, опрометчиво упавший на твою могилу, прошит метастазами страха…», - Сергей допечатал последнее слово и уперся глазами в оконную прореху над плоскостью монитора.

Осень симптоматична.

Накатывает периодически. Во все аспекты. Вчера, например, его в очередной раз бросила Вика. Кажется, он ей надоел.

Девчонка живая еще. С сиськами, запросами, желаниями. И он со своими идиотскими стихами и вялотекущими философскими рассуждениями о том, чего нельзя потрогать. К чему ей чахоточная рефлексия хронического графомана.

В девушке так много жизни. Иногда Сергею кажется, что она и есть сама жизнь, теплая и влажная плоть которой, как воронка, засасывает все, что видит вокруг, алчно и цепко выхватывая из окружающего пространства любые впечатления. Втягивает их в себя и надежно хранит под давлением неведомой силы, которая не объяснима ни логикой, ни здравым смыслом. И подчиняется непостижимому и мощному закону долженствования, без которого остановится все.

Что это? Откуда в ней это самостоятельное, независимое знание и уверенность в правильности своего существования?

Секретные материалы…

Сергей погрыз лежавшую на блюдце сушку, оставшуюся после Вики. Она любила жевать перед монитором.

Кликнул телку на баннере… От порнушки легче не стало.

Как предсказуемо гадок каждый ход одиночества. Вот, сейчас оно напишет его рукой что-то тошнотворно похожее на Фета, типа «Влачась в бездействии ленивом…», потом достанет из пачки последнюю сигарету и выйдет на балкон, вдохнуть туманно-никотиновой агрессии большого города.

Она ушла. И не осталось никакой зацепки для того, чтобы её вернуть.

От сырости сигарета чадит, и спасительного расслабления не получается. Влага течет по стеклам, заползает за ворот и гадко щекочет в горле. «Какая грусть! Конец аллеи…»

Город грязно распластался внизу сырыми проспектами, огороженными серыми коробками домов. Рассекая скудные островки растительности, ползет куда-то неповоротливыми автомобильными тянучками, дымит, мигает подслеповатыми огнями. И не за что зацепиться взгляду.

Сергей поежился.

Какая в этом году мерзкая осень. Он закрыл балкон и вновь устроился перед монитором.

«Повис октябрь на мокрых кронах,

И, грустным трепетом полны,

Сквозят багрянцем опаленны

Изгибы серой тишины…»

Писать получалось архаично, избито и незамысловато. Не цепляет. Ни его, ни Вику, ни гипотетического читателя, которому адресована эта муть. Жаль, что времена Фета канули безвозвратно, и рифмованные строчки востребованы сегодня только такими же отморозками, как он сам.

Да и ему, честно говоря, в современной поэзии интересны лишь собственные сочинения, которые он активно рассыпает по сети. В мелких дозах они иногда вызывают интерес. Но исключительно у тех, кто жаждет, чтоб его почитали в ответ.

Сетевое признание схематично. Бросил стихо на сайт, получил восторженный отклик от какого-нибудь пионера, едва научившегося писать, и обязан ответить ему в том же духе. Желательно с придыханием, «по сетевой фене», с использованием глобальных оценок, типа «гениально», «талантливо», «автор жжот», «пеши исчо» и др…

Но участие в кукушино-петушиных перепевках греет лишь на первом этапе дифирамбов. Потом напрягает. Смени тон или укажи на ошибки – и на тебя тут же обрушится поток непризнанной гениальности и прочих рецидивов махрового сетевого графоманства. Мало не покажется.

Вика была далека от этого. Она жила в городском оффлайне. Далеко за пределами сети. Работала маркетологом в большой текстильной компании, была активной и предприимчивой и напрочь не читала стихов. Ей некогда было отвлекаться на туманный романтизм. Жизнь поглощала её со всеми потрохами мощной своей материальностью. И она плавала в ней, как рыба в воде.

Сергей же, «влачась в бездействии ленивом» в качестве сетевого администратора небольшой оптовой компании, давно поставил крест на своей способности вписаться в рыночную экономику. Сидел себе тихо, уткнувшись в монитор. Пощелкивал мышью, висел в инете, иногда консультировал местных чайников и устранял легкие неполадки. Скука! Зато никто особо не дергает, до одури можно шпилить в очередную бродилку или сочинять стихи. Правда и платят за бродилки не много.

Но быть богачом, по-видимому, ему не дано. Зубастости не хватает. В целом достаточно равнодушный к деньгам, Сергей понимал, что без них сложно жить. Особенно, если рядом есть девчонка. Затратное это дело. Цветочки там разные, конфеты, кино, кафе, подарки. Да и самому выглядеть надо нормально. На расхристанно бродяжью внешность клюют исключительно проблемные личности. А за красивые глаза никто почему-то денег не дает. Вот бы так как-то само собой, потихоньку все сделалось.

Он часто подумывал, не купить ли ему счастливый лотерейный билет?

Мечталось найти без напряга и головняка где-то недалеко от дома золотую жилу. И попутно работать над великим человеческим предназначением и заслуженным бессмертием, освященным памятью потомков и благодарными вздохами сраженных его гениальностью обывателей.

Потомство, правда, пока предательски задерживалось с появлением на свет, в силу того, что будущий родитель был одиноким закоренелым холостяком. А благодарные обыватели редко бывали на литературных сайтах, предпочитая им более доступные пониманию сетевые ресурсы.

Таким образом, Сергей оставался по большей части гением невостребованным, к тому же неисправимым романтиком, закоренелым мечтателем и чудаком еще тем…

И чем он мог её зацепить?

Жевать вместе с ним сушки у компьютера и слушать его туманные городские сонеты, конечно, прикольно, только ненадолго. Вот и сбежала от него Вика после целого года тесного знакомства, поменялась как заставка на компьютере, не оставляя ни уму, ни сердцу сколько-нибудь значительных следов.

Выбить её из головы! Забыть, Не думать! Но как?

Когда-то в детстве, когда ему лечили хронический тонзиллит с помощью криогена, врач заставил сразу после курса купить мороженное и есть его большими кусками. Ангину лечить мороженым! Клин клином!

А чем лечить одиночество?

Половина одиннадцатого. Надо купить сигарет. Сергей допил вчерашнее пиво, натянул куртку и в состоянии крайней растрепанности чувств отправился в соседний ларек.

С неба сыпалась холодная липкая морось, ни одна собака не была выгнана хозяином на улицу, светофоры одиноко мигали отвратительно желтыми глазами, и полупустые грязные маршрутки мерзко скрипели рессорами – город погряз в дождях. Что тут еще добавишь? Сергею тут же захотелось вернуться в тепло своей квартиры, окунуться в пространство светящегося монитора и вновь пребывать в иллюзорном зазеркалье своих фантазий.

Плевать на них на всех. На Вику с её сладкой плотью и космическими запросами, на сотрудников с их идиотскими вопросами об элементарном, на обывателей, совершенно не смыслящих в настоящей поэзии. К черту!

Он купил сигареты у раздраженной лоточницы, заключенной как в клетку в запотевшую будку с разноцветными этикетками. И повернул в свой переулок, в надежде найти крышу и покурить в сухом месте.

Его взгляд вдруг зацепился за странную картинку.

Она стояла одна в сквозном проеме соседнего двора. Девушка в белоснежной, легкой одежде. Что это? Плащ, туника, накидка…. Ветер со свистом пролетал мимо нее, пытаясь унести её с собой. Тонкую, хрупкую фигурку, зачем-то задержавшуюся между домов на самом сквозняке.

Пораженный фантастической ясностью городского видения, Сергей инстинктивно шагнул в сторону очередного порыва ветра, пытаясь задержать его. А вдруг она улетит вместе с ним?

Девушка благодарно прильнула спиной к его груди. Смотри-ка, живая. Он накинул на её голову капюшон и открыл было рот, чтобы сказать нечто банальное, положенное в таких ситуациях, но она коснулась его губ ладонью и молча взяла Сергея за руку. Тоненькие пальчики были ледяными. Невольно подчиняясь этой молчаливой игре касаний, он сжал её ладошку и решительно потащил в подъезд. «Глупенькая, что она делает тут одна, под дождем? Наверное, ей надо согреться…» Девушка не сопротивлялась. Тонкие плечи её дрожали то ли от холода, то ли от страха, волосы прикрывали низко склоненное бледное лицо. Кажется, ненастоящее. Оно светилось невероятным, ровным лунным светом.

Он почти подхватил её, пытаясь согреть своим телом, ничего не говоря, поднялся с ней в свою квартиру и укутал большим пушистым пледом почти с головой.

Она все еще дрожала, свернулась в уголке дивана, уткнувшись в пушистую мякоть шерсти и выглядывая оттуда огромными влажными глазами. Что-то знакомое, почти родное угадывалось в них. Только Сергей не мог вспомнить, что именно. Он оставил её на минутку, чтобы поставить чайник. А когда вернулся, она уже спала.

Чистое, легкое облачко сна уютно витало над её головой, Сергей погасил низкий абажур, немного постоял у дивана, потом присел на пол и положил голову рядом с выскользнувшей из укрытия маленькой ладошкой.

Ему приснился теплый вечер золотого бабьего лета. В прошлом году, когда они с Викой только познакомились, была удивительная осень. Яркая, теплая, плавающая в нежном солнечном свечении падающих листьев. И Вика была такая же нежная, как эта осень. Светлая ниточка уходящего лета запутывалась у нее в волосах, и он пытался достать ее взглядом, потом руками, губами…. А она все ускользала, заплетаясь в розовом мраморе её пальцев, поправляющих волосы.

Потом у них случился секс и обычное городское утро, когда нужно было спешить на работу. Вика сидела тогда на кухне, растрепанная, сонная, со складочкой на щеке, буднично жующая сушку и шумно втягивающая в себя остывающий чай. Не за что зацепиться взгляду. И странная обида на нее, отобравшую у него волшебное свечение бабьего лета, своим глупым вопросом:

- А ты что, просто системный администратор?

Сергей проснулся от громкого звонка будильника. Тело ныло от неудобной позы.

На диване лежал аккуратно свернутый плед. На кухне шумел закипающий чайник.

Замирая от восторженного любопытства, Сергей вышел в коридор. На крючке для одежды висел длинный белый плащ.

Он осторожно приоткрыл дверь кухни.

Вика сидела за столом у окошка, держала двумя маленькими ладошками чашку с чаем и громко втягивала в себя жидкость. На блюдце возле нее лежала не догрызенная им вчера сушка.

- Это была ты? – удивленно подумал Сергей.

- Я так и поняла, что ты меня не узнал, - ответила она ему одними глазами и звонко засмеялась.