КАРИБСКАЯ БАЛЛАДА С рассветом горит на бушприте роса, Не дремлет рыбак Сааведра: Пиратский корабль, распустив паруса, Таранит фарватер по ветру. Все брамсели реют, ревут кливера, И на борт кренит бригантину. Скорей! Рыбаку торопиться пора, Иль кровью окрасит марину. Хитер Сааведра: пиратский корабль В карибских просторах не редок. «Рептилия» рвет переполненный трал, Роняя гирлянды креветок. Роберто Агирре по прозвищу Граф Трепещет в предчувствии ража. Не раз проверялись сноровка и нрав В горячем бреду абордажа. — Продай Марианну, красавицу-дочь! — Тряхнул он реалами щедро. — Корсар, убирайся по-доброму прочь, — Ему возразил Сааведра. — Мерзавец! Матросы тебя разорвут! — Взревел вдруг Агирре на горе. Из мрака морского огромнейший спрут Пробрался к поверхности моря. Разя мореходов, свирепая тварь, Крушила и кубрик, и рубку, Агирре с пиратами смерти предав, Не тронув рыбачью скорлупку. ПРО МОРЖЕЙ Вот мужчина жгучий Жора, Жуткий жулик и обжора. Женя — женщина. Она Жоры нежная жена. Жоре ужин дюже нужен, Пирожки он ждёт на ужин. Жора движется к жене Поухаживать за ней. Убеждает Женя Жору, Угрожает ухажёру: «Все ужимки, Жора, — блажь! Ждёт уж нас моржиный пляж! Мы в снежок с тобою ляжем На моржовом этом пляже. Что ты, Жора, ни скажи, Жизнерадостны моржи!» Убеждает Жора Женю: «Мне не нужно напряжений! Если ж ты напряжена, Жарь жаркое мне, жена!» Возражает Женя живо: «Жизнь, мой муж, ужасно лжива! Мужику важней жратва, Я ж надеждами жива! Жора, даже Жириновский — Вжик в «Пежо» на пляж моржовский! Хоть и жлоб жеманный он, А моржует же, пижон!» Жоре жутко аж до дрожи: Неужель престиж дороже?! «Женя, режь меня ножом, Не желаю жить моржом!» ПЕСНЯ СИРЕН Сирены слагают красивые песни: — О странник, скорее спеши ты сюда! Сюда, Одиссей, места нет интересней, Останься с сиренами всяк навсегда! Сюда, чужестранец, морские рассветы На острове встретим мы, словно весну. Не слушай ты совести, труса советы, Не сопротивляйся случайному сну. С восходом сады засияют сиренью, Усыпаны россыпью светлой росы. Кудесник-Гермес сладкозвучной свирелью Свивает соцветья чудесной красы. Свиреп Посейдон, но массивного пресса Сиренам не страшен стихийный посыл. Сюда, Одиссей! Седовласого Зевса Не стоит бояться: Арес — его сын! Арес посылает спасение сильным, — Подставь же ты горсти под счастья струю! Вот солнце встает в небесах красно-синих, Неся нам бескрайнюю милость свою. Послушай, на Пелопоннесе смирились Со смертью и сотен, и тысяч сынов. Пусть с персами Спарта сражается, силясь: Воинственным — слава, кто смел и суров. Тебе ж, Одиссей, ослепленный судьбою, Бессчетно страданий пришлось перенесть. Сюда, чужестранец, сирены с тобою! Услышь о спасении светлую весть! Веселье, рассудок спокойный и чистый Вернутся к тебе, ты почувствуешь сам. Сюда, Одиссей, здесь роскошная пристань, — Пусть судно стрелою несет к островам. ЛЕГЕНДА О БЕЛОМ КИТЕ Качку океанскую рассекает кит, Рубка капитанская мокнет и скрипит. Капитан закашлялся: трубку курит он. Катит «Каракатица» к Кубе, за кордон. На корме, на камбузе, кашеварит кок, Кухнею рыбацкою кормит моряков. Да кормёжка скудная: камбала, кета… Капитан накуксился: «Заколю кита!» Крикнул он прокуренно, крутанул рукой: «Криггс, катись из кубрика, дока-китобой!» Гулко, заковыристо раскатился крик. Курсом «Каракатицы» катит Моби-Дик. Кашалот накинулся, — ух, характер крут! — В киль башкою вклинился. Кораблю — капут! Из кают с командою скрылся капитан, — В шлюпках кувыркаются и клянут кита. АВТОМОБИЛЬНОЕ Знатных возит лимузин, Лезут в грязь «КАМАЗы». Где завязнут «ЗИС» и «ЗИМ», Проезжают «МАЗы». «ГАЗик» кузов загрузил, Заявляет: «Здрасте! На заводы я и «ЗИЛ» Повезём запчасти!» Занимается заря, Завожусь не сразу. Знайте: езжу я не зря На зелёном «ВАЗе». Невзирая на мороз (Знает злую зиму), Провезёт и сквозь занос Зимняя резина. Заливаю я бензин На автозаправке. «ВАЗ» визжит и егозит. Газу для затравки! «ВАЗ» — и воз тебе, и зонт (Есть и розы в «ВАЗе»). «ВАЗ» везёт за горизонт К зятю в Закавказье. Зинаида — зоркий глаз, Заревела зверем: «Кузя, в «Мазде» сзади нас — Знаменитый Зверев!» «Забодай меня Кобзон! — Заявляю Зинке, — В «Запорожце» за «Козлом» — Знойная грузинка!» *** Любовь — лиловый колокольчик, Лелеет и ласкает слух. Словесной вольности укольчик И сладость лживая разлук. Блаженной прелести ленивой Леса и светлые луга. Любовь — мальчишка молчаливый, Соблазном купленный слуга. Любовь лекарствами лобзаний Целит, лишая лучших сил, Пленяет пламенем желаний: Лукавства лик любому мил. Лоск лирики, льняные луны, Орлиный клёкот, цель и боль, Лазурью полные лагуны… Тот счастлив, кто познал любовь! ВО ВЬЕТНАМЕ Вечной правдою высокой И войной известно вам Государство на востоке Под названием Вьетнам. Над Вьетнамом, вольно вея, Свежий ветер ворожит. Во Вьетнаме в мавзолее Вождь великий возлежит. Во Вьетнаме вижу явно Все последствия войны, На волнистом взморье славно Проживаю до весны. Всё плывёт: деревья, виллы, — Наводнение везде! Деревенек половина Сваи свесила к воде. Во Вьетнам и из Вьетнама Иностранцев валит вал, Во Вьетнаме вместе с вами Я без визы побывал. ПЕСНЯ ПОДВОДНИКА Далеко родные доки, Дома ждут меня давно. Командир подводной лодки Вдруг скомандовал: «На дно!» На радаре две торпеды Дружно движутся нам вслед. Драться будем до победы, Но отсюда хода нет. Кислорода для дыханья Нет у нас и на полдня. Дорогая, до свиданья! Дом родной, не жди меня. На исходе даже водка, — Вдвое душно от невзгод. Вздрогнув, медленно подлодка Под водой идёт вперёд. Ду-ду-дух! — гудят снаряды, Но подлодке нет вреда. Беды все проходят рядом: Без удачи никуда. Сзади долбят из орудий, Продолжается Содом… В доке мы. Ну, здравствуй, люди! Здравствуй, мой родимый дом! ДОЗНАНИЕ ГАЙАВАТЫ Где граница Гитчи-Гюми Догоняет мглистый берег, Где гнездится глупый голубь, Где гуляет гусь с гагарой, Где над горными лугами Гордо прыгает Шух-шух-га, В голубом от мглы вигваме Гайавата гостя гробит. Говорит он гостю грозно, И глаза моргают гневно: — Гадкий ты геккон горбатый, Грымза-гопник гоношистый! Говори мне, враг, где деньги, Голотурия гнилая! Говори, гундос, где деньги, Где богатства галеона? Ты ограбил Магеллана, Заграбастал гору денег! Грязный Тигр мигает глазом, Говорит он Гайавате: — Где гранитные отроги Над дорогой пролегают, Где пирога пробегает Над изгибами Гурона, Где лагуна голубая Гиацинтово играет, — Глубоко в горшке из глины Груда денег и смарагдов. И мгновенно гайаватин Томагавк угробил гостя. Так могучий Гайавата Заграбастал гору денег. *** Мой мудрый мальчик, милые мечты Мажорным мигом мимо миновали. Меня манили майские мосты, Но на монеты мы мечты меняли. Мы можем мстить малиновой мечте, Мечась и мчась, малюя на мольберте, Но мельницы нам машут в темноте, Омыта муть мечты морями смерти. Молю, молчи! Мерцанье маяка Мерещится магнитным метеором. И мысли молодого моряка Морочит мгла мучительным минором. ПЕСНЯ ПУТЕШЕСТВЕННИКА В Момбасе я был, и убей — не забуду: Блесной — барракуду! Ура рыбаку! В Бангкоке бездушно обидели Будду, Безропотно Будда поблек на боку. В Камбодже брахманы блюдут барельефы, — Их как в Барселоне футбольных побед. В Коломбо, прибегнув к безбожному блефу, Рубин обменял на бесплатный обед. Я в баре Брюсселя с бутылочкой бренди, Блондинки-барменши облизывал бюст. На «Октоуберфесте» в Баварии сбрендил, Бил босса ботинком и требовал буйств. По набережной я бродил в Петербурге, Бомбейских трущоб обонял я амбре. Араб на верблюде в бурнусе и бурке В Рабате базланил со мной в ноябре. Боролся с буруном на быстрой Замбези. В Баку бил баклуши весь Азербайджан. В больнице Бристоля слабел от болезни, На Кубе блаженство вбирал, как болван. В Борисове — бульба и белое небо. А в бухте Бахрейна бухал на борту. В Бразилии не был. В Боливии не был. На «Боинг», быстрей! В Тимбукту, в Тимбукту! ДРУЗЬЯ-БАСКЕТБОЛИСТЫ (зарисовка во дворе) Щукин — щуплый крановщик, Верещагин — банщик. Щёкин — щёголь-обувщик, Шустрый барабанщик. Щукин Щёкина тощей, Щёкин — толще, чище. Верещагин вообще Беспощаден к пище. Пища Щукина — лещи, Щавель и чекушки. Пища Щёкина — борщи: Гуща и галушки. Тёща Щукина трещит: «Ящерицы в роще Толще Щукина, — пищит, — Тыщекратно толще! Тощ товарищ, как Кощей, Аж бренчит мощами. Кушай больше овощей, Насыщайся щами!» Верещагин — это мощь, Щёкина щекочет. «Щас как щёткой огребёшь!» — Шикнуть Щёкин хочет. Верещагин верещит: «Щепки, не взыщите: Притащу сейчас я щит, Поскачу в защите». Верещагин тащит щит, Щёкин щурит щёлки. Тёща Щукина ворчит И морщинит щёки. ПИСЬМО Прости печальный почерк прописной Под прессом предсказуемых помарок: Прощанье — преждевременный простой, Презрительной покорности подарок. Прошу, пойми: прошедшее прошло, Пристало плакать пьянице-поэту. Певца проклятий пекло припекло, Пусть проигравший пнёт по парапету. Платить придётся призрачной пяте При полном попустительстве пародий, Пускай покой поможет простоте Поднять последний памятник природе. Прими поэта плоский поцелуй, Пройди по полю песенкой пропетой. Проснись, пыльцой пушистою подуй! Потом порви прекрасного приметы… Пишу поспешно позднее «прости». Прощай! Плыву последним пароходом. Проторены прошедшего пути, Погиб пророк, пресытившись походом. ДВА ПАРТИЗАНА По мотивам произведений Василя Быкова Партизаны идут по болоту Для отряда продуктов добыть. Твердохлебу пошамать охота, Топоркову охота курить. За мостом затопило плотину, В старый хутор отрезав пути. Осторожно, затянет трясина! Но торнее тропы не найти. Застрочили в кустах автоматы, Лютый треск раскатил тишину. Топорков чертыхается матом И гранату метает во тьму. «Отходить, Петя, к станции треба, Отползаем быстрее за куст!» Тут шатнуло на грунт Твердохлеба, Топорков покатился без чувств… Топоркова контузило тяжко, Чуть бы в сторону — точно капут. Табачку б, самокрутки затяжку… В штаб фашисты его волокут. Строгий унтер стоит истуканом: «Где отряд партизанский, ответь?» — «Отвечать вам, скоты, я не стану!» — «Партизан, ты готов умереть? Смерть за твой супротивный характер — Тщетный путь расточительных трат. Твой товарищ квадратом на карте Только что начертил ваш отряд». К партизану подходит каратель. Топорков на Петра посмотрел: «Твердохлеб, ты отребье! Предатель!» Топоркова ведут на расстрел. НА ТРИБУНЕ Мы футбольные фанаты, Физкультурники и фаты. «Факел» — это фарт, и факт: Мы — в финале УЕФА! Фейерверки, буффы, флаги! Франк Лебёф финтит на фланге, Фордыбачит, словно «Форд», — Во фигачит «Фейенорд»! Да, француз — футбольный профи, Феномен и в фас, и в профиль, Но на фоне Феди Франк — Фанфарон, фальшивый франт. Фармазонит Франк, блефует. «Факел» фору формирует. Федя Фофанов финтит! «Фейенорд» — не фаворит! Фукнем, фаны, — вот «Фетяска», — За триумф и за фиаско! «Фейенорду» — фуру фор, Ну а «Факелу» — фурор! ЧУКЧИ Чукчи молчат, по Чукотке кочуют, Мочат чавычу и в чумах ночуют. Ну а когда начинается вечер, Чукчи читают «Чукотское вече». Чукчи читают: «В четыре часа «Чёрный чеченец» начнёт чудеса! Чистое чудо! Чума и почёт! «Чёрный чеченец» — чабан-звездочёт!» — Чукчи, почём ваши чуни и чётки? Что вы не мчитесь в черкесской чечётке? И почему на Чукотке не скучно? Вечно чудесно и благополучно? — Мы, чудаки, не чураемся туч, Чукчей очаг не чадлив и везуч. Чукчи могучи, чумазы чуть-чуть. Чукчи — не чурки, не чехи, не чудь! Мы на Чукотке ничуть не скучаем, Мы Абрамовича потчуем чаем! Очень он честный, причём человечный: Он же начальник Чукотки наш вечный! «Чубчик» для чукч — не чужой человек: В чуме вчера получили мы чек! Чапай в Чукотку: с мечом, без меча. «Челси» — чума! Чародеи мяча!» НЛО В небе — чёрная нирвана, Астрономам не до сна: Сквозь волнистые туманы Наблюдается луна. Над вселенной ночь нависла До скончания времён, Над страной — антагонисты Скорпион и Орион. Стынет Млечная стремнина Пряным сливочным вином. Мнит надмирная равнина Нас ничтожнейшим зерном. Нам видна планет манера Уклоняться в полутон: Вот Сатурн, Уран, Венера, Вот Нептун, а вот Плутон. Мне звонят из кабинета: «Наваждение нашло! В небе — новая планета, А точнее — НЛО!» Пронеслось оно над нами, Над огнями, ночью над. Надо, инопланетяне, Устанавливать контакт. Гуманоиды не знают Этот звездный лабиринт И планету называют Н-12 Нана-квинт. Направляясь к Андромеде, Понимает Юна-Ызнь: На означенной планете Невозможна биожизнь. ЦАРСКАЯ СЕМЬЯ ЕДЕТ В ЗВЕРИНЕЦ Цесаревич на крыльце Целился в цесарку, Царедворец во дворце Целовал швейцарку. Царь с цигаркой и в чепце Гарцевал на жеребце. У царя цветок в петлице. «Цаца!» — цокает царица. В центре — царь на Огурце, Цокает к зверинцу. Цель у принца на лице: «Цапнуть бы куницу!» Принц куницу «цапкой»: цап! А куница: цап-царап! Ах, куница! Цербер! Сцилла! Ух, циничная бацилла! «Полицейский! Циммерман! — Клацает царица, — Уцелеет ли пацан? Наша цель — больница!» Царь царице цыкнул: «Цыц!» — Царедворец — цацкой — ниц! В цепенении царица: «Цесаревич исцелится?» Полицейский Циммерман Коцает цикорий. «Пацана — на целлофан! Не до церемоний!» Нацедили чабреца, Исцелили молодца. Цел «циркач», и «цапка» принца Цепко целится в лисицу. СВАТОВСТВО РОСОМАХИ Хрюшка Хавронья — ехидная сваха. «Ух, и хороший жених Росомаха! «Хонда», хибара, характер, меха!» — Хвалит и хвалит она жениха. «Слухай старуху, мохнатая Муха, Хватит тебе хохотать мне на ухо! Худо тебе прохлаждаться на мху. Хочешь, тебя расхвалю жениху?..» К Мухе-горюхе приехал без страха На Черепахе верхом Росомаха. Хвост опахалом, харизма, доха! Муха-горюха, хватай жениха! Муха за двух по хозяйству хлопочет: Ах, как хорошего хахаля хочет! Ух, и жених! Не хромой, не лихой! «Хеннесси» тихо бухает с Блохой. Кроха-Хомяк глухо хрумкал халвою, Хамелеончик обнюхивал хвою, Хорь хрипловато вздыхал за ольхой: «Ох, задыхаюсь! Ох, воздух сухой!» Худо! Распухло у хахаля брюхо. «Хряпни хурмы», — усмехается Муха. «Ох, и плоха у хозяйки уха! Хрен тебе, Муха, а не жениха!» «Ах, Росомаха, нахальная харя! «Херес» с Блохой на халяву бухали?» Муха — на кухню, хватает ухват: «Ухарь-то наш хитроват и пархат!» Муха Блоху ухватила ухватом. «Хлопцы, а ну, расходитесь по хатам! Ох, и жених, — барахло и труха! На хрен таких! Не хочу жениха!» МОРСКОЙ ДЬЯВОЛ Шторм на море, крепнет норд, — Корабли укрылись в порт. Приближается буран, Крутит парус ураган. Взрывами грохочет гром, К берегу пристал паром. Барабанит дробью град, С треском рухнул старый граб. Леопардом ветр ревёт, От причала барки рвёт. Моряки разлили ром, Чертыхается старпом. Шторму и пират не рад, Курс на пирс берёт фрегат. Город сер, черно вокруг, Выгребаем в тридцать рук. Рыбы сгрудились гурьбой, Ихтиандр нырнул в прибой, — Напоролся на коралл, Грудь и жабры разодрал. Он приплыл к границе гор. Хмур профессор СальватОр: — На хрена ты в шторм нырял? Кварту крови потерял! — Проявил я эту прыть, Чтоб красотке подарить Красной раковины перл. Что придумать мне теперь? — Ихтиандр, ты не прав. У Зуриты скверный нрав. Бальтазару не груби, Гуттиэре разлюби! "20000 лье под водой" Мне приснился странный сон, Непонятный, мутный: Над Атлантикою стон, Затонуло судно. Я учёный Аронакс, Несомненный гений, Сочинил полно для вас Мнимых приключений. В книгах много я наврал, Написав наивно: Днище, мол, проткнул нарвал Необычным бивнем... А наутро, на спине, Новое приснилось: В Марианской впадине Я и "Наутилус". Мы с Конселем и Нед Ленд От волненья немы: Перед нами кабинет Капитана Немо. Мы — жемчужина на дне, В океанской сини. Нет препон на глубине Нашей субмарине. Мы в Антарктику рванём, К ледяному насту, Над волною развернём Знамя дальних странствий!.. Новый красочный роман Напишу, наверно, — Все узнают про талант Господина Верна. | 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
