Мишка проснулся от яркого солнечного лучика, стрельнувшего по глазам сквозь листву акации. Из приоткрытого окна тянуло прохладой. Солнечный зайчик весело запрыгал по стене над кроватью… Ещё совсем недавно Мишка писал сочинение на тему «Весна пришла» и вот теперь все позади. Шестой класс окончен с отличием, на районной олимпиаде по истории он тоже занял почётное третье место и получил в награду путёвку в пионерский лагерь Артек, к Черному морю… Море будет в августе, а сейчас Мишке по всем статьям не стыдно будет в станице смотреть деду в глаза.

Мишка потянулся и соскочил с постели на пол. У кровати стоял его туго набитый рюкзак. В который раз мальчишка решил проверить, а все ли нужное он взял с собой? Вроде бы все - ничего не забыто. Он неосторожно загремел коробкой с рыболовными снастями и из комнаты родителей раздался недовольный голос матери:

- Ну и куда ты в такую рань соскочил. Машина будет только в одиннадцать, а сейчас ещё полседьмого. Спи, давай! Другим тоже дай поспать в выходной день!

 

Еле-еле Мишка дождался машины. Раз сто он подскакивал к окну, за что всё-таки добился материнского подзатыльника. Наконец все позади и он в родной станице. Только-только Мишка начал хвалиться деду и бабуле своими успехами, как в дом вихрем, по пути, опрокинув в сенях пустое ведро и получив за это от бабушки полотенцем по уже загорелой спине, ворвался его лучший станичный друг Сережка Орлов… Почесав спину, он с порога затараторил:

- Минька ты, где пропадал? Уже июнь на дворе, второе число, а тебя все нет и нет… Я уж удилища нарезал, закидушки все проверил и починил. Ты где был то?!

Бабушка проворчала, поднимая ведро на своё место:

- Вот оглашенный, упокою на тебя нетути. Надоел хужей редьки горькой. Кажный божий день: «И де Минька, да когда приедет?».

Мишка по-взрослому, сдерживая радость от встречи, пожал Серёжке руку и с достоинством ответил:

- А я, Сергунь, на соревнования по боксу в Новосибирск ездил, а потом на районной олимпиаде по истории задержался. Между прочим выиграл путёвочку в «Артек». Глянь, какая красивая – пальмы, горы, море и пароходы…

Вечный троечник, Серёжка, завистливо шмыгнул носом и осторожно взял в руки путёвку. Изображения пальм и моря вызвали у него шумный вздох со всхлипом… Он бережно вернул путёвку и вновь затараторил:

- Давай переодевайся и айда на запруду. Там карась нынче берет, прям страсть. Я вчера ведро за час натягал…

Дед Семён ухмыльнулся:

- Ты, браток, ври да не завирайся. Видел я тебя вчера и твоё ведёрко – четыре карасика, недомерка в котелке.

Серёжка шмыгнул облупленным носом и хитро сощурил глаза:

- Так это я дедуня, уж вдругорядь на речку бегал. Ведро домой оттаранил и вернулся с котелком. Только-только стал рыбалить и ногой банку с червяками нечаянно в речку столкнул. Пришлось идти назад. Вот тут-то ты меня и приметил.

Дед Семён громко захохотал:

- Вот ведь шельмец! Ну и шельмец! Врёт и даже не покраснеет!!!

Этот разговор Мишка слушал уже из горницы. Он быстро достал банку со снастями и засунул рюкзак под кровать, над которой по ковру, как и прежде висели шашка с красивой тяжёлой рукоятью и нагайка. Из нижнего ящика комода, он быстро извлёк старые штаны. Закатав штанины, Мишка был готов к походу на речку.

Он выскочил на кухню, отрезал от домашнего каравая добрую краюху, залез в холодильник и откромсал изрядный кусок сала с аппетитной прослоечкой. Завернуть всё это в чистую тряпочку и засунуть в пустое ведро, было секундным делом. Голос бабули друзья услышали уже за бАзом на огородах:

- И куды это лихоманка вас понесла?! Вертайтесь немедля! С дороги, не поел, не отдохнул… Вертайтесь я вам гутарю! Серёжка, возвернётесь обоим ноги, руки повыдёргиваю.

 

Бабушкин голос раздавался все тише, а друзья неслись, поднимая босыми ногами пыль, все дальше. На запруде, тихо журчала через трубу вода, и важно плавали гуси тётки Матрёны. Просидев с час, они поймали по паре мелких карасиков и у неугомонного Сережки родилась новая идея:

- Айда за Гнилое озеро на Быстриху, там ребята говорили окунь огромадный на блесну берёт, только дёргать успевай, да вываживать. Вот такенный, - и Серёжка щедро рубанул себя по плечу вытянутой руки.

Мишка недоверчиво посмотрел на руку друга и произнёс:

- За Гнилое, на Быстриху?! Так это ж добрых вёрст семь будет. По жаре, да пешком – замаемся.

- Ну и что?! Зато с уловом вернёмся. Окунь это тебе брат не карась. Бабушка за такой улов точно ругаться не будет!

 

На том друзья и порешили. Смотав удочки, они взяли курс за станицу, где ярко, ещё совсем по – весеннему, зеленел молодой листвой лес. По началу дорога казалась лёгкой и даже приятной. Мальчишки наперебой, безбожно привирая, взахлёб рассказывали друг-другу о своих школьных подвигах и зимних приключениях.

Постепенно шаг их замедлился, давала знать себя длинная дорога и жара. От духоты не спасала даже тень деревьев. Кое-как они дотянули до Гнилого озера. Тут друзья к своей неописуемой радости услышали тарахтенье колёс телеги и храп лошади. Выскочив на середину дороги, они замахали руками, как две мельницы в сильный ветер. Из-за поворота показалась телега с огромной бочкой, на которой, лениво потряхивая вожжами, важно восседал дед Матвей. Кое-где ещё шла посевная, и дед возил питьевую воду на полевые станы. Завидев мальчишек, дед обрадовался неожиданным попутчикам и энергичнее тряхнул вожжами. Притормозив лошадь, он сразу завёл разговор:

- Здорово казаки! Это куды ж вы курс дёржите? Никак рыбалить собрались? На Быстриху? Ну взлазьте на бочку-то. Подвезу вас, как такси в городУ, куды душенька ваша пожелат. В честь такой важной встречи сёдни проезд бесплатный.

Дед весело засмеялся. Пацаны мигом оказались верхом на огромной бочке, и возница хлопнул вожжами по лоснящемуся от пота крупу лошади. Коняга затрусила вялой рысцой по лесной дороге… Дед закурил и спросил:

- Казаки, а вы не боитесь одне по лесам шастать? Тут люди гутарили - медведЯ у станицы видали.

Друзья переглянулись, а потом Серёжка весело ответил:

- А у нас ведра есть. Дед Семён говорил, что если медведя увидим, нужно бить со всей мочи по вёдрам и улюлюкать на всю округу. Медведь испугается и убежит.

Дед пыхнул едким самосадом и хмыкнул:

- Ну, ну… Оно може и так, а могёт и нет. Я вот тут по осени пошкандыбал на энто Гнилое озеро утиц маненько добыть, пока оне на южные курорты не убрались. Иду это я, значится, мимо Горелого леса. Знаете же где он? Ну так вот иду я и вдруг из лесу два шарика облезлых выкатываются - медвежата. Большенькие уже, да прямиком ко мне, а тут и мамаша ихняя следом шествовает, пыхтит, поздоровкаться со мною желает. А у меня в ружьишке только дробь одна на утиц. Медведице же эта зарядка токмо спинку почесать. В обчем любезностей ейных я ждать не стал и прямиком до первого дерева. Как взлез-то и не упомню.

Дед Матвей переложил вожжи, подсунул телогрейку под себя поудобнее и продолжил свой рассказ:

- Ну вот висю энто я на дереве, а медведица – стерва така, от своих желаниев полюбезничать не отказалась и прёт прямиком ко мне на дерево. Я ей вежливо кричу, что, мол, место-то занято, а она, зараза такая, слов добрых не понимат и продолжает всячески ко мне домогаться. Тоды я давай ей в морду прикладом тыкать. Та башкой мотает, ревёт дурниной, но всё одно лезет. Ну чисто Агафья моя - та ежели чо удумат, то никто уж с путя её не сковырнёт. Чисто бульдозер – прёт напролом.

Дед Матвей свернул новую самокрутку и продолжил.

Я, значит, пытаюсь медведицу уразумить, наставить на истинные путя.

Куды ты мадама бесстыжая, - гутарю я мамаше, - прёшь! У тебя ж дети малые без присмотру волтузятся, а ты к чужим мужикам пристаёшь. Не стыда говорю у тебя, ни совести нетути. Непутёвая ты баба!!!

Зрю, не помогают ни в коем разрезе мои уговоры. Дай, думаю, бабахну ей дробью в харю бесстыжую. Могёт она испужается, да и убежит. Жму на курки, а они щёлк, да щёлк впустую, нетути выстрела-то. Забыл я, понимаш, с испугу, что патроны не зарядил…

Я вышей взбираюсь, а она за мной, зараза такая. Тут под ней ветка-то и хрумкнула. Медведица женщина была тучная и так о землю брякнулась, что пылюга до меня поднялась. Тут уж я изловчился – один патрон в ствол засунул и как жахнул прям в эту пылюгу. Попал ли нет, не ведаю. Токмо она разом в лес мотанула, и детишки ёйные туда же командировались…

Погодя слез я с дерева, хочу закурить и не могу, руки-то ходуном ходят. Кое-как прикурил, затянулся и к дереву прислонился. Хрусть и дерево падает… Я прям обмер и газетка кака-никака мне сей момент дюже понадобилась для особых надобнестев. Это ведь я, старый дурень, на «горелике» сидел. Ведь такие вот дерева стоят опосля пожара чисто теоретически. Чудок тронь, и завалятся. Как это оно ешо нас с мадамой выдержало одному богу, аль бесу ведомо…

 

Мальчишки слушали деда открыв рот. А он довольный своим рассказом и произведённым на них впечатлением, завернул ещё одну самокрутку с самосадом… За рассказами время пролетело незаметно и слева от нас уже проплывали берега Гнилого озера и горелый лес, пытающийся скрыть следы пожара молодой зелёной порослью.

Но ведь недаром в народе говорят: «Только вспомни – оно и явиться». Неожиданно справа, из густого, молодого березника, выкатился большой бурый шар и замер прямо перед лошадью. Шаром оказался молодой медведь, который и сам, наверное, не ожидал такой встречи. Он плюхнулся задом на дорогу и поднял в воздух все четыре лапищи. Лошадь с испугу попятилась и упёрлась задом в передок телеги...

Вдруг она подняла хвост и фыркнула задом так, что сидящий впереди дед Матвей разом сменил цвет своей синей рубашки на зелено-коричневый. Даже борода его окрасилась в военный камуфляж. Он только и успел локтём лицо прикрыть… Этот дурно пахнущий случай ввёл деда в ступор. Самокрутка безвольно повисла на нижней губе и чуть дымила, а глаза выражали безмерную тоску в ожидании дальнейшего. Вожжи свободно упали на дорогу… Мальчишки тоже замерли, не понимая ещё опасности, они с открытыми ртами разглядывали невесть откуда взявшегося медведя…

Тем временем медведь то ли от звука, доносившегося из зада лошади, то ли от вида, враз сменившего свой окрас деда, очнулся и рявкнул так, что дед, наконец, встрепенулся. Услышав почти одновременно впереди жуткий рёв, а сзади истошный крик деда: «И биться сердце перестало!!!», лошадь поднялась на дыбы и рванула налево к озеру прямо по буеракам, не разбирая дороги.

Медведю, видимо, эта игра очень понравилась, и он припустил следом. Мальчишки тут же осознали всю серьёзность положения и вцепились в бочку руками и ногами, опасаясь вылететь из телеги на полном ходу. Дед Матвей крепко и мужественно держался рядом. Лошадь несла во весь опор, подгоняемая рёвом молодого лесного хулигана, Не сбавляя хода, испуганная коняга влетела в озеро с такой скоростью, что волны окатили седоков с ног до головы… Раздался крик Серёжки:

- Дед, тормози – тормози, говорю, я ж плавать не умею!!!

Только он это прокричал, как телега наскочила на очередную прибрежную кочку, и Мишка увидел перед глазами мелькнувшие ноги деда Матвея в полосатых штанах и кирзовых сапогах. Тут же сзади раздался громкий «плюх». Лошадь выперла их на самое глубокое место, сломала оглобли и отчаянно работая копытами, уплыла на другой берег. Там, столь же проворно, она ускакала в пшеничное поле, мотая головой то ли от удивления, то ли от пережитого ужаса.

Довольный произведённым переполохом, молодой хозяин леса бегал по берегу и весело рычал. По озеру плыла бочка с двумя орущими пассажирами, сзади разгребая ряску и тину, отчаянно хлопая по воде руками, как старый усатый морж, старался догнать свою телегу дед, причитая при этом:

- Ребятушки, соколики, держитися, щас подмогну!!!

«Соколики» судорожно старались удержаться на скользкой от воды бочке. Необычное плавсредство беспорядочно кружило по водной глади. Всё это вызывало, наверное, у медвежонка сильный интерес. Да уж, это тебе не картина Шишкина «Утро в сосновом лесу». Это ж гораздо веселее и интереснее. Наконец медведю наскучило в одиночестве и он, рявкнув напоследок, умчался за новыми приключениями.

Дед все-таки догнал плывущую телегу и с трудом на неё забрался…

- Уфф! Все целы? Никто, ничё не подломал? Ну и слава те господи… Давайте наш «Титаник», туды его в качель, к причалу направлять.

Дед Матвей с треском отодрал от боковины телеги доску вместе с гвоздями и погреб к берегу.

- Испужались поди казаки?! Ничё – ничё, я и сам струхнул малость. Ну вот, а ты Сергунька говорил вёдрами громыхать. Энтому идолу лесному наср…, гкхм, гкхм, то есть наплевать на ваши вёдра. А кстати, вёдра-то ваши иде?

Мальчишки огляделись и увидали, что нет не только вёдер, но и удочек. Мишка чуть не заплакал с досады. Ему больше всего было жалко жестяной коробки со снастями. Там были две настоящие, новенькие, магазинные, а не самодельные блесны. Он так любовался их блеском зимой и мечтал, как поймает на них огромного судака или щуку. Ну да слезами горю не поможешь. Что упало – то пропало.

 

Долго ли коротко ли, но новоявленный «Титаник» упёрся оглоблями и колёсами в берег. Дальше мокрому и перепуганному экипажу пришлось идти почти по пояс по грязному и дурно пахнущему илу. Тот берег, где бегал медведь, был почти везде песчаным, но дед Матвей почему-то направил судно к противоположному илистому берегу. С трудом выдирая ноги из вязкого ила, они наконец-то добрались до твёрдого берега. Дед вышел последним с доской на плече, будто витязь из сказки Пушкина с копьём на плече.

- Дедунь, а доску-то зачем тащил? – спросил Серёжка.

- Да, леший энтого фулюгана-медведЯ знат. Чо вот ешо в его дурну башку втельмяшится. А у нас с собой никакого оружия нетути. Так-то думаю, хоть доской отмахиваться буду, пока вы дёру давать будете отселя.

Выбравшись на дорогу, по-прежнему с доской на плече, дед перешёл на строевой шаг и хрипловато, но мелодично запел:

- Мой дед казак -

Да что ж мне, братцы, клясться?

Да вот и шашку я повесил по ковру.

Я вас прошу никак не сомневаться:

Мой дед - казак,

Ей-богу, я не вру.

Эх, казаки полмира проскакали,

А если б надо было, заново прошли,

И на груди у них блестят медали,

И на груди у них Георгия кресты.

Его длинный седой чуб и широкая борода лихо развевались по ветру. Мальчишки, стараясь идти в ногу вслед за дедом, подпевали ему звонкими голосами. Потом была спета «Катюша», «Едут по Берлину наши казаки» и ещё много песен, которые Мишка с Серёжкой с детства слышали на гуляньях в станице. С песнями дорога оказалась намного короче и вот уже на пригорке за лесом появилась родная станица. Дед откинул доску в придорожную канаву, притормозил и закашлялся:

- Тут внучки такое дело… Это вот значится… Вы это… Как его…

Дед сбился и стал молча покряхтывать. Потом все же собрался и продолжил:

- В обчем вы про конфуз Зорьки-то не сказывайте никому. А то ведь в табуне над ней все жеребцы ржать будут. А она ведь лошадка-то не простая, а полукровка. Можно сказать, благородна дама. А тут с ней такая конфузия приключилася…

Сережка хитрО прищурился и выпалил:

- Дедунь, а может быть не про лошадь, а про тебя никому не сказывать? Как она тебя обделала-то?!!!

Сережка захохотал, а дед хмуро глянул на него и ответил:

- Меня-то лошадь обделала, а ты-то вот так орал, что от натуги-то кубыть сам обделался. Чегой-то запашок от тебя, едрёна корень, дурноватый идёт.

Серёжка враз перестал хохотать и стал крутиться на месте, стараясь унюхать что-нибудь недоброе. Ничего не учуяв, он все-таки на всякий случай ответил:

- Ладно дедуня, мы тайну хранить умеем. Только уж и ты помалкивай, а то вот моя баба Груня говорит, что у тебя слова наперёд мыслей летят…

Дед Матвей недовольно крякнул:

- Твоя Груня смолоду была девка красивая, да не дюже умная… Балаболит чо ни попадя. Мальцам головы мякиной всякой забиват.

 

Вот так вот меж молодостью и старостью был заключён настоящий, тайный мужской договор. На центральной улице они пожали друг-другу руки и направились каждый к своему двору. Дома мальчишки выслушали положенное им от мам и бабушек и за побег, и за утопленные вёдра… Но особых переживаний по этому поводу не было. Серёжка, получив от матери свою долю нотаций, отпросился у неё к Мишке. В этот вечер, уставшие от переживаний друзья непривычно рано забрались с подушками на сеновал и сразу уснули…

 

Наутро их ждали важные дела… Нужно было вырезать и оснастить новые удилища, отлить грузила, смастерить новые блесны и все-таки сбегать на Быстриху за окунями… Жизнь у мальчишек только начиналась и впереди их ожидало множество новых приключений.