После ремонта Вера Ивановна уговорила мужа поменять мебель в квартире. Петр Михайлович почесал лысеющий затылок, прикинул предстоящие расходы, невесело вздохнул, но всё же дал добро.

Вечером она решила разложить в новый шкаф книги, которые пылились в коробке. Хлопнула входная дверь.

- Ларочка, это ты?

- Я, мама, - дочь прошла в комнату. – Прикольная стеночка… А я последний экзамен сдала, скоро получу диплом бакалавра.

- Поздравляю, - Вера Ивановна достала томик стихов Ахматовой. – Слово-то какое чуднОе – бакалавр…

В это время из книги что-то выпало, дочь подняла и подала матери.

- Глянь, открытка какая-то старая...

- Ой, а я давно ее искала, думала – куда запропастилась…

Взволнованная женщина надела очки, прочитала текст, написанный от руки, и улыбнулась.

- Мам, ты чего застыла? Скоро папик придет…

- Ох, доченька, с этой открыткой связано столько воспоминаний…

- Да? Расскажи, мам. Ну, пожалуйста…

- Может быть, и пришла пора рассказать, ты взрослая уже… В общем, давно это было… Север, романтика…

 

Работы навалилось в тот год много, причём бесполезной и рутинной, что раздражало Веру. И если вести учет условно осужденных не составляло особого труда, то отвечать каждый день на десятки писем из колоний она уже не могла – надоело до чертиков.

Слава о новом городе на юге Якутии, куда Вера приехала с надеждой устроить личную жизнь, докатилась и до мест, не столь отдалённых. Повалили письма от заключенных с просьбой "доказать своё исправление" именно в Нерюнгри. Но без прописки на работу не устроиться, даже имея редкую специальность. Ну, не хватало на всех желающих мест в общежитиях. Приходилось писать отказы.

Но отчаянные ребята всё равно приезжали. И тогда в Вериной жизни наступали чёрная полоса и жуткая нервотрепка. Попытки трудоустроить "отчаянных" зачастую проваливались – никто не хотел связываться с бывшими зеками. В избранные попадали только уникальные специалисты, остальные уезжали, махнув рукой на "сбычу мечт".

 

Конечно, сюда охотно ехали "за длинным рублем" со всех концов необъятного Союза. Город Вере понравился сразу, в нем чувствовался простор, несмотря на подступающую к новостройкам тайгу. Рядом с двухэтажными деревянными домами и примитивными строениями, которые в народе называли балкАми, вырастали новые пятиэтажки. А когда стали возводить дома в девять и двенадцать этажей, люди почувствовали себя настоящими горожанами. Но всё равно жилья на всех не хватало, хотя по-прежнему не хватало и рабочих рук.

 

Как-то в начале зимы в кабинет Веры вошел очередной посетитель. Она оценивающе посмотрела, пытаясь определить, откуда он пожаловал: из суда, где ему "подарили" условный срок, или из мест заключения. Вера считала себя неплохим физиономистом, практически никогда не ошибалась.

На вид мужчине было лет тридцать пять. Среднего роста, широкоплечий и коренастый - это бросалось в глаза даже в чуть великоватой одежде. Да и одежда на нем вполне приличная – хорошая дублёнка и меховая шапка. Острый взгляд темных глаз из-под "домика" черных бровей, крупный прямой нос, плотно сжатые правильно очерченные губы и волевой подбородок говорили о решительном и сильном характере. Обветренное лицо и натруженные руки с вздувшимися жилками вен не оставили сомнений: из зоны.

 

- Добрый день, моя фамилия Прядин, я приехал по направлению, - и в подтверждение её выводов мужчина протянул справку об освобождении.

Вера отметила, что держится он независимо, но не развязно.

- Присаживайтесь, пожалуйста, - она научилась не говорить своим посетителям "садитесь", чтобы не услышать в ответ: "уже отсидел".

В справке было написано, что Прядин два года отбывал наказание за злостное хулиганство – такую статью обычно давали за серьёзную драку. Потом, уже из беседы, она узнала, что он застал жену с любовником и начистил тому рожу, мягко говоря... Но начистил не мягко, а довольно-таки грубо. Не смог справиться с гневом обманутого мужа. Получил срок, с женой развелся. Домой возвращаться не собирался принципиально, хотел устроиться на новом месте.

 

В беседах с контингентом Вера научилась отличать правду от понтовых заморочек, как выражалась её приятельница-следователь. Почему-то ему не хотелось говорить те прописные истины, которые она говорила всем, кому отказывала. Что-то в нем было, что-то настоящее, мужское. И она решила ему помочь. Посоветовала, где можно найти недорогую гостиницу и выписала направление в "Якутуголь".

Как только за мужчиной закрылась дверь, Вера подошла к небольшому круглому зеркалу, висевшему на стене. Оттуда на неё посмотрела уже не юная, но ещё довольно симпатичная светловолосая женщина. В почти потухших серых глазах загорелись искорки надежды, а умело подкрашенные тонкие губы сами собой растянулись в улыбку.

- Ну, и чего мы улыбаемся, – спросила Вера своё отражение. - Взрослая женщина, а туда же. Детский сад – штаны на лямках...

 

В "Якутугле", как обычно, Прядина отфутболили. Вера писала новые направления, ругалась с кадровиками, но никто не хотел брать на работу судимого и не спешил давать ему общежитие. День проходил за днём, надежды таяли.

В очередной раз Прядин появился в её кабинете в замызганной телогрейке и поношенной шапке.

Вера почувствовала неловкость за себя и свои старания. Но, взглянув на нее, мужчина всё понял.

- Вера Ивановна, зря вы о плохом подумали. Просто у меня деньги закончились, вот и пришлось продать вещи...

- Ничего я не подумала... Я вам одолжу, – решилась Вера, не очень рассчитывая на возврат - имелся печальный опыт.

- Нет, что вы...

Вера протянула ему двадцать пять рублей.

– Никогда не брал в долг у женщин...

- Я не женщина, я – милиционер, - резко ответила Вера.

- Зачем вы так... – немного поколебавшись, он взял деньги. - Спасибо вам большое! Я обязательно отдам...

 

Всё же электросварщики были нужны позарез, поэтому со временем нашлись и работа, и место в общежитии. Правда, в день заселения комендантша общаги заартачилась, велела прийти завтра. Прядин зашел доложиться и поблагодарить – задержка в один день не затмила его радости. Вера выслушала его, встала и набрала номер, выученный уже наизусть. Едва владея собой, она объясняла работодателю, что у человека деньги закончились, ему каждый день дорог - в прямом смысле этого слова, а комендантша строит из себя барыню. И что-то ещё - из области эмоций… Положив трубку, она поймала в зеркале свое отражение и неожиданно понравилась себе: глаза сверкали голубыми искрами, щёки порозовели, прядка волос выбилась из аккуратной прически и кокетливым завитком лежала на капитанском погоне...

Вспышка праведного гнева имела результат - мужчину поселили в общагу в тот же вечер, а на следующий день он вышел на работу. Долг он вернул с первой же получки.

 

Её жизнь потекла своим чередом. Решение чужих проблем отвлекало от мыслей о собственной неустроенности. Но дома, наедине с собой, долгими зимними вечерами, ощущение пустоты и одиночества наваливалось снова, становилось ещё острее. Иногда она ловила себя на том, что думает о Прядине, и начинала злиться. "Да что за напасть такая, что за глупости в голову лезут, - ругала себя Вера. - Я работник милиции, майора скоро получу, а он бывший зек. Всё, хватит..."

 

К Женскому дню она получила необычную открытку без обратного адреса, написанную размашистым незнакомым почерком. Текст тоже отличался от привычных поздравлений - мол, в вашем лице я встретил не администратора, а человека с большой буквы... Под текстом стояла подпись: "Петр".

Кто бы это мог быть? На память Вера никогда не жаловалась, но помнила своих подопечных, в основном, по фамилиям. Повинуясь интуиции, она открыла дело Прядина и прочитала его имя - Петр...

- Да нет, не вяжется с ним - слишком сентиментально, - вслух произнесла женщина и засунула открытку в нижний ящик стола.

 

Наступило короткое лето. Люди соскучились по теплу, гуляли по улицам, выходили в тайгу, в общем, радовались солнышку. В светлом льняном костюмчике, в легких белых босоножках - летом она не любила носить милицейскую форму - Вера спешила по делам в суд. Впереди неё шла весёлая компания в рабочих спецовках. Среди мужчин Вера увидела Прядина - это точно был он, только выражение лица изменилось, да и взгляд потеплел. Этот Прядин излучал уверенность в себе. Она не удержалась, подошла к нему, поздоровалась и спросила:

- Простите, Петр, это Вы прислали мне открытку к 8 Марта?..

- Да, я, - он обрадовался ей, как старой знакомой. - Здравствуйте, Вера Ивановна… А я вот… с бригадой с обеда возвращаюсь...

- А почему Вы не подписались полным именем, чтобы я сразу поняла, от кого открытка?

- А зачем? Я просто хотел сделать Вам приятное. – И неожиданно добавил: - Я часто думал о Вас…

- Что же не зашли? Рассказали бы, как устроились, как работа, – Вера старалась скрыть внезапное волнение.

- В ментовку? Простите… в милицию заходить нет особого желания. Сами понимаете... Вот если бы Вы… согласились встретиться… ну, скажем, на нейтральной территории, - Прядин вопросительно посмотрел на неё.

- Я... подумаю, - испугалась Вера и сделала шаг назад.

- А, впрочем, почему бы и нет, – ухнула женщина с головой в омут. - Называйте время и место...