Т-о-п-о-л-ь.

 

Огромный и могучий, он был бесспорным хозяином улицы и главным детским страхом маленькой пятилетней девочки из

дома напротив.

 

Страх немедленно просыпался, когда ветвистый великан раскачивался изо всех сил, очевидно, сетуя на вечное море,

которое не знало покоя и не давало роздыху даже такому богатырю!

Ветер в этом городе был всегда, потому что в нём всегда было море.

 

А морю было одиноко, ему хотелось с кем-то говорить, чтоб передать кому-то Этому хотя бы маленькую часть своих тревог.

Наверное, это справедливо: никто не должен тревожиться в одиночку.

И тополь был предан морю, как мог, по-братски взвалив на себя часть претензий Всевышнего.

 

Но ни тополю, ни морю не было никакого дела до страха, живущего внутри маленькой девочки с одной из улиц старого

города.

Да и мало ли таких девочек?!

Тополь пугал, раскачиваясь изо всех сил, демонстрируя мощь стихии, с которой никто справиться не в силах, как никто не

способен справиться с чем-то, что от него не зависит.

 

Ей казалось, что однажды ветер разбушуется с такой силой, что унесёт с собой маму и папу, и мячик, и любимые книжки, и

бабушку, которая готовит на летней кухне обед, и дедушку, который только что крепко держал её за руку, когда они гуляли

по набережной, - одним словом всё, что составляет надёжный мир ребёнка, где всё обязательно должно быть "как всегда".

 

Беспокойство вело её по ступенькам на огород, откуда была видна улица и посредине - ветвистый богатырь- возмутитель

детского её спокойствия.

От страха перехватывало дыхание, и сердце трепетало в груди летучей мышью. Глаза в ужасе глядели на извивающееся в

безумном танце разбушевавшееся дерево.

Казалось, в такие моменты тополем овладевает злой дух и иступленно дирижирует танцем, не давая ни пощады, ни

роздыху.

 

В один из таких дней она вновь взбежала по ступенькам на огород в надежде уговорить тополь прекратить безумный танец.

Смеркалось. Была поздняя осень. Хозяин улицы, безнадёжно раскачиваясь, устало ронял последние листья.

Маленькая соседка внимательно следила за каждым движением Великана.

 

Внезапно совсем недетская мысль ветром влетела в голову: " Он ведь боится! Так же, как и я: очень боится ветра! Но ему

ещё и стыдно, оттого, что он такой высокий и большой, а ему страшно, как маленькой пятилетней девочке!"

 

Летучая мышь внезапно вылетела из сердца, уступив место жалости и пониманию в виде мягкой плюшевой собаки с

оторванной лапой.

Ей захотелось сейчас же выбежать за калитку и, несмотря на сумерки и непогоду, броситься вниз по улице, чтобы обнять

огромный ствол, насколько хватило бы её тонких детских рук.

 

- Мамуня!,- позвал снизу дедушкин голос.

Не найдя её во дворе, дедушка с тревогой поднимался по ступенькам на огород.

- Дедуля, я здесь!

- Мамуня, пора спать, пойдём в дом, я затопил печку.

 

В доме пахло теплом, дровами, и её детством.

Засыпая у тёплой, нагревшейся от печи стенки, она всё ещё видела огромный утомившийся от ветра тополь, грустно

ронявший последнюю листву под внезапными порывами ветра.

" Я обниму тебя завтра утром, и тебе не будет страшно! Никто не должен тревожиться в одиночку!"