1

 

Ну что вы на меня так смотрите? Ну, такой я, и не по своей вине. Хотели коготки подрезать, а отрезали пальцы. Вот сижу смотрю на вас. Подобрали тогда люди, приютили. Я же не виноват, что у меня коготки острые. Обрезали вместе с пальцами, а потом выбросили на улицу. Хорошо хоть, люди добрые попадаются. Подкармливают. Вон Рыжик уже третий год возле подъезда живет. Вот и я возле него пристроился. Он добрый, делится со мной. На зиму надо жирок накопить и ему, и мне. Ночью мы прячемся под лестницей, а днем выходим к подъезду, сидим возле дверей и ждем, когда нам что-нибудь принесут.

 

Ну Рыжий и сволочь. Такую вкусную голову от селедки сожрал и даже не поделился. Обидно было, ведь он обычно что-то мне оставляет. А тут слопал все сам.

 

Гляжу на свои лапки. Изуродовали их. Коготки в подушечку не убираются, да и мало их осталось. Отрезали вместе с пальцами. Но я все равно не унываю. Играю, гоняю осенние листики. Да и добрые люди подкармливают меня и Рыжика. Точнее, Рыжика и меня, это я к нему нахлебником.

 

Вот вы сейчас читаете про меня. Вам может быть смешно, что я хожу на выгнутых лапках. Но это не по моей вине, а из-за тех, кто подобрал меня, изувечил и выбросил. А Рыжику спасибо. Сегодня ему бросили селедочные остатки, и он снова поделился со мной. Так вкусно!

 

Все холоднее и холоднее становится. Вместе с Рыжим мы забегаем в подвал. Там уютно и тепло. Вот только поесть нечего. Рыжик ловит мышей. А я бы рад, да лапки мои подрезаны. На одной коготки, на другой не убираются, и хожу еле-еле. А Рыжик меня подкармливает. Как-то проснулся утром, а передо мной лежит тушка: голова отгрызена, а другая половинка с хвостиком еще целая. Поделился, не забыл, спасибо ему! Вот только хвостик жесткий был. Я его не стал есть. Погонял по подвалу лапками, закатился он за трубу. Да и фиг с ним. Голодать будем – достанем.

 

Снова сидим возле подъезда и ожидаем, когда кто-нибудь вынесет что-то вкусное. Рыжий, вот паразит! Сегодня ночевал в подъезде возле теплой батареи, а мне снова пришлось спуститься в подвал. Мне там одному было темно и неуютно. Хотя утром его снова выпустили из подъезда, и теперь мы опять вместе смотрим на проходящих мимо людей и ждем, когда нам что-нибудь дадут.

 

Вот выползает дядька, он противный и «злой». Он никогда нас не угощает. Глядя на меня и Рыжика, он тихо бурчит под нос: «Да у меня самого три кота! Что я вам могу дать? Все, что можно съесть, они сами съедают. Рад бы что-то дать, да не знаю, чем своих кормить». В общем, злой дядька, ничего не выносит. Хотя несколько раз даже погладил. Я ему муркнул в ухо. Думал, вдруг возьмет. Не взял. Плохой он.

 

По-прежнему сижу возле подъезда. Рыжик как всегда возле двери. Если что-то вынесут, лакомые кусочки достанутся ему, а я тут в уголке. Ага, выходит какая-то, из пакета вытряхивает съестное перед Рыжиком, потом сворачивает пакет в комок и уходит, не замечая меня. Вот сволочь! Могла что-то и мне дать. Рыжик благородно улыбнулся – именно улыбнулся, и никак иначе! – и позволил мне оттрапезничать от его стола. Хоть ему и достаются самые лакомые куски и морду такую толстую рыжую наел, но и меня не забывает. В общем, хороший кот.

 

А на улице все холоднее и холоднее. Даже в подвале, в котором я прятался, уже не так тепло. Да и погода все время меняется. Лапки болят. Ну почему вы меня изуродовали и не взяли? Я же ничего плохого вам не сделал! Гладили, кормили, я вам мурлыкал. Я же всегда бы вам мурлыкал. Терся бы о ваши ноги. А иногда по ночам, возможно, говорил бы: «Мяу!» Вы бы, может, и злились, но любили бы. А так – изуродовали и бросили. Спасибо Рыжему, помогает, заботится. Глядишь, как-нибудь и переживу зиму. А людей я теперь ненавижу. Буду шипеть на них и кусаться. Поверил уже однажды. Вот только злые они, нету им веры.

 

2

 

Рыжему кто-то дал по морде, здорово дал, вся морда в крови. Тут выходит этот злой человек, а с ним еще какая-то. Он в перчатках, Рыжему не отбрыкаться. Схватили его на руки и давай мазать, что-то такое вонючее. Я удивился: Рыжий даже не сопротивлялся. Только морда его после этого стала не рыжая, а коричневая, почти вся. А эти намазали его, отпустили и снова куда-то делись.

 

Ночи такие холодные. Из подвала только днем выходим. Жрать хочется! Тут смотрю: воробьишка, дурак молодой, даже своими покалеченными лапками поймаю. Затаился, приготовился к прыжку. А тут как вдруг – хлоп, за ребра схватили и несут меня куда-то. Дверь запищала в подъезд, знакомая. Вон та труба, возле которой я грелся. Я мурлычу изо всех сил, думаю, отпустит гад. Нет, не отпускает. Приволок к себе домой.

 

Коты бегают. Один, полосатый, вообще мне прохода не дает. Забился я в уголок, сижу, мурлыкать уже не хочется. И полосатый постоянно над душой стоит. Вот гад. А этот, который взял меня, разговаривает с какой-то палкой. Про меня говорит, Чернышом называет. А какой я Черныш? Шерстка, конечно, и черная, но я ведь ее вылизываю, вон какой блестящий. Ну, просидел я два часа. Тут мне колбаску принесли. И этому полосатому тоже. Не, я понимаю, что он хозяин. Но мне-то хочется обследовать все, обнюхать. А он не пускает. Вот докопался.

 

В дверь раздается звонок. Ага, еще один мужик приперся. Тоже, наверное, злой. Эти все встречать его бросились. А я сижу под столом, забился и внимательно наблюдаю. Вот расселись рядом, сидят колбасу трескают. А мне тоже так хочется! Смотрю, этот второй мужик, который зашел, заглядывает ко мне под стол. Колбасу протягивает. Кусочек такой соблазнительный. Че вы думаете, я сидеть буду? Слопал я этот кусок, а мужик мне еще один протягивает. Я за ним из-под стола уже почти вылез. А этот мужик, ну второй, который не первый, хвать меня за лапу и на коленки к себе. Я чуть колбасой не подавился. Жуя, мурчу, что же еще делать-то остается? А он меня к себе прижимает и говорит: «Нет, ты не Черныш, Угольком будешь». Ну вот. Хрен редьки не слаще. Что так – что этак – заморыш. Но все равно мурчу, вдруг что-то изменится?

 

Посидели они, поговорили о том, о сем. Полосатый ко мне несколько раз подходил, все под хвостом нюхал. Можно подумать, там хорошо пахнет. А этот второй, который не первый, все прижимает меня к себе, гладит. Мурчу ему. Мне ведь тоже приятно. А тот меня с рук спускает и уходит в коридор. Ну, думаю, сейчас опять на улицу выкинут. Как бы не так! Тот оделся, подхватывает меня, хлобысь за пазуху и поперся на мороз.

 

Не, за пазухой тепло, мурчу! Притащил меня черт знает куда. Ни двор не знаком, ни подъезд. А в квартире, в которую он меня затащил, еще и попугай говорливый. Болтает без умолку. Я тут оживился, понял, что меня взяли. Думаю, вот сейчас этого попугая накажу! И давай лапами по клетке. А тот паразит клюется, видит, что я его достать не могу. Вот, блин, животное, я бы ему показал!

 

Устал я че-то сегодня. Столько событий. Наелся до отвала. Этот рыбы купил. Она в меня уже не лезет. Даже попугая съесть не хочу. Завалился я, короче, спать. Просыпаюсь, а так хочется на двор. И этого обижать не стоит. Сел возле двери, мяукаю. Может, догадается. Тот зенки свои продирает. В ванну посадил. Зачем мне в ванну? У первого, который не второй, коты в ванну ходили. Но я-то воспитанный. Ну вот, наконец-то догадался. Такое кругленькое что-то с песочком. От души сходил. Песочком загреб. Разбросал, правда, песочек по сторонам. А этот довольный такой. Да и я тоже рад. Он спать отправился. Да и я себе местечко нашел. Уютно так! Кажется, жизнь налаживается! Если будет хорошо себя вести, то я ему отплачу тем же. А пока помурлыкаю и – спать в тепле и уюте. Этот вроде ничего. По крайней мере, пока добрый. Интересно, как он ко мне отнесется, если я ему нассу в тапочки. Не по злобе, а просто для того, чтобы пометить. Лишь бы не злился. Но после этого я его никогда не потеряю.

 

3

 

Ну, в общем, нассал я ему в тапочек, а он даже не заметил. Подпрыгнул утром, ноги в тапочки и побежал в ванную. Побрился, зубы почистил. А я наблюдаю за ним из-под кровати, думал, достанется. Не, ни фига. На пахнущие мной пятки он натянул носки и отправился по своим делам. Слава Богу, рыбы не забыл оставить. Хрущу костями. А там на подоконнике еще и цветочки растут. Поковырял своими лапками землю. Обгрыз растеньица. А этого все нет. Интересно, куда это он отправился?

 

Я, пока его нет, решил обследовать обстановку. Свалил пару книг, чашки какие-то загремели, похоже, разбились. Но я-то не виноват, я просто изучаю обстановку. Погрыз цветы. Блин, невкусные. Отбежал в коридор, ковер все-таки жалко. Отрыгнул там. Блин, опять его тапочек попался. Ну, в тапочек так в тапочек. Надеюсь, не обидится. Побродил по кухне. Ну, это он так называет. Хотя, судя по отсутствию съеденной рыбы и жалким остаткам воды в миске, кухней это не назовешь. Мог бы и побольше оставить.

 

Вот уже несколько раз звонит телефон. Может, снять трубку и мяукнуть туда пару раз? А вдруг не поймут? Трогаю его лапой, но трубку снять не решаюсь. Звонит, да и пусть себе звонит. Мне гораздо удобнее на диване. Этот даже подушку не убрал. На ней так уютно. Пристроился, лежу. Если бы не звонок телефона, вообще бы полный кайф.

 

В животе урчит. Явно уже пора перекусить. А этого все нет и нет. Спрашивается, на фига он меня привез сюда? Лапки, хоть и слабые, но дверь открыть могу. Обшариваю комнаты. Не, наверное, у подъезда было лучше. Хотя кто его знает? Щас явится и накормит чем-нибудь вкусненьким. Переживаю за него, а все ли у него нормально? Да и телефон не умолкает, звонит. Наверное, не только я переживаю. Сходил в горшок, вытер лапы о подушку. Вон песка немножко оставил. Зато запах уже везде мой. Свернулся калачиком. И уснул.

 

Резко хлопнула дверь. Я ушки насторожил. Смотрю, тень какая-то приближается. На всякий случай отошел в сторонку. А он бац на подушку, накрылся одеялом. И храпит что есть мочи. Я при всем желании так мурлыкать не могу. Устроился поближе к нему. Все же свой, не чужой. Мурлыкнул пару раз и тоже засыпаю.

 

Пробуждаюсь от того, что кто-то теребит меня за уши, целует в нос. А запах от него – жуть! Точно бы поцарапал, если бы было чем. Хотя в общем-то ничего плохого не делает. Гладит, прижимает к себе. Ну, думаю, помурчу ради приличия. Зря это сделал. Он меня прижимает к себе еще сильнее, аж дышать не могу. И гладит так сильно. С одной стороны приятно, а с другой стороны, почему это я ему позволяю?

 

Ну вот, наконец-то догадался. Положил в раковину несколько рыбешек и залил их водой. Он еще думает, что я ждать буду. Кончиком когтя вытягиваю одну из рыбешек, протащил по столу, сваливаю на пол и усиленно начинаю грызть уже почти размороженный хвост. Тут этот появляется и смотрит на меня. Издает непонятные клокочущие звуки. Интересно, чем я его насмешил?

 

Он протягивает ко мне руку, ну, наверное, точно рыбу забрать хочет. Пытаюсь одновременно мурчать и тут же высказать свое негодование. Мур-мням-ням-ням! Примерно такой звук получается. Ну, вы сами понимаете, что другого звука я издать и не мог. Рыбу ем. А этот гладит меня и все приговаривает: «Кушай, кушай, Уголек!» Можно подумать, что я и так не ем. Ну долбанул я его лапой, а он даже не обиделся. Смотрит, как я уплетаю рыбу и улыбается. Оскал звериный такой, но добрый. Не был бы сам зверем, когда ем, я бы обиделся. Ладно, ничего, щас поем и помечу ему второй тапочек, ну, чтобы не расслаблялся. А то ишь, взял манеру ходить куда-то. Я тебя к порядку приучу, в конце концов поймешь, кто в доме хозяин!

 

- Уголек, Уголек! Ты замечательный кот. Вот только в тапки гадить больше не надо.

 

Кот обиженно зыркнул, продолжая грызть рыбу. Его хозяин снова погладил по голове и в ответ услышал только «Мрмяур-мрмяур-мрмяур…»

 

- Все бы хорошо, но тапочки от тебя придется прятать.

 

Кот ничего не ответил, а хозяин улыбнулся и, убрав тапочки на полку для обуви, отправился спать. Ночью проснулся от того, что было тяжело дышать. Пушистый черный кот с искалеченными лапками лежал на его груди и пел кошачьи песни: «Мур… мур… мур...»

 

«На фиг мне твои тапочки, – думал кот, – мне тепло и уютно. Ты только никуда не уходи так надолго».

 

4

 

Лежу я на диване, лапы в стороны раскинул. Хорошо, тепло, уютно. Этот подошел, по пузику почесал. Вообще – лафа! Зря расслабился. Он меня хвать на руки – и поволок. Я мурчу, ничего не понимая. А он меня сажает, ну, ванной они это называют. И давай водой поливать. Я лапы во все стороны, чтоб не упасть. Терплю, хозяин как-никак. А тут он еще какой-то гадостью меня полил и растирает. Пена взбивается – ой-ой-ой! Вроде трет приятно, но запах-то не мой. А тут опять водой поливает. Вот гад! Вода теплая, приятная, но я-то все-таки независимый кот. Короче, надоела мне вся эта процедура. Я его цап за палец и пытаюсь выскочить, а он меня обратно в ванну запихивает. Ну, думаю, утопит. А этот ничего. Водой облил. Смыл с меня всю гадость, которой намазал, завернул в тряпку, которую они называют полотенцем, тер, тер, да и отпустил. Ну, я бегом на диван.

 

Полдня вылизывался. Теперь я сухой и пушистый. Сижу, делаю вид, что умываюсь, а сам думаю. Вот то ли горшок с цветком ему свалить, то ли в тапочек написать? А этот сидит, по телефону с кем-то разговаривает. Рисовать там чего-то пытается. И про меня рассказывает.

 

Решил сделать сразу два дела. Сначала опрокинул горшок с цветком. Этот выпрыгнул из тапочек, побежал подбирать, а я, недолго думая, пометил ему второй тапочек. Пусть знает, кто в доме хозяин. Запрыгнул на диван и с грустным видом наблюдаю, как он собирает в совочек землю с пола.

 

Ну, навел он порядок, вернулся к своему мольберту, сидит рисует. Ноги в тапочки ась – и оборачивается на меня. Я ушки поджал, типа, не я это сделал, и спрятался в коридоре.

 

Вы представляете? Этот даже не обиделся! Взял меня на руки, погладил, потом подносит к моему туалету и бормочет что-то. Что бормотать-то? Я свои дела уже сделал.

 

Ой, как жужжит. Этот называет это пылесосом. А мне страшно! Кинулся пару раз на жужжание, шерсть вздыбил, хвост трубой. А жужжание как было, так и остается. Шикнул пару раз – не помогает. Забрался по антресолям на самый верх шкафа и наблюдаю оттуда за тем, что происходит. А этот решил и за диваном пропылесосить. Отодвигает диван, а там мои любимые игрушки – мышки и шарик. Тут я уже не выдержал. Как прыгну ему на спину: Мяяууррр!

 

Саня выключил пылесос.

 

- Что? Свои игрушки защищаешь?

 

Уголек, сидящий на его плече, трется о его щеку, мурчит. А глаза такие невинные-невинные!

 

В общем, этот достал мои игрушки, положил их на диван. И я, сделав виртуозный прыжок с его плеча, очутился рядом с ними. Вот теперь можно и поспать. Игрушки на месте, я на месте, а этот, как его, - пылесос – пускай гудит. Под его шум даже спать приятнее. Заваливаюсь на спину, раскидываю лапы в стороны. Тут этот по животику погладил, не отрываясь от работы. Ничего, сейчас закончишь убираться, я тебе еще что-нибудь придумаю. А пока можно и поспать.

 

Просыпаюсь. Этот сидит малюет что-то, сосредоточенный такой. А мне скучно. Погонял мышку по дивану. Шарик в угол загнал, а потом он куда-то за шифоньер закатился. Достать не могу. Обидно! Решил дать знать о себе хозяину. Может быть, встанет, достанет игрушки. Мышка тоже за диван закатилась. Как прыгну ему на спину! А этот от неожиданности мордой в мольберт, все краски по лицу размазались. Мольберт на пол, а он сверху упал. А на самом верху я! В общем, сидит сейчас, сломанные ножки мольберту приделывает. А разве я виноват, что он своим весом их сломал? Я всего лишь внимания хотел. А этот бурчит себе только под нос: «Ну вот, всю работу испортил». Не понимает: люблю я его. Да и он меня тоже. Лицо отмыть можно, мольберт починить. А вот меня ему вряд ли кто заменит. Теперь мы с ним одно целое. Ну и рожа у него! Ладно, подожду, пока умоется, а там еще что-нибудь придумаю.

 

5

 

В общем, на том, что я писал, история не заканчивается. Этот на меня даже не рассердился. Починил мольберт, отмылся от краски. Сидит стирает такой пушистой ваточкой то, что размазалось. Вот сволочь! Игрушки-то мои не достал. Сижу на диване, наблюдаю за его действиями. Он тут ваточками по мольберту водит. Вонь неимоверная. Хоть бы форточку открыл. Ну вот, догадался. Открыл форточку. Я на нее прыг и дышу свежим воздухом.

 

Тут звонок в дверь. Этот побежал открывать. Сквозняком форточка как меня по заднице жахнет! Чуть не слетел с четвертого этажа. Еле-еле удержался. И как только сил хватило? Ору, как только могу. Этот вбегает в комнату, хватает меня. Еще бы чуть-чуть и я бы упал! Гладит теплыми руками.

 

- Уголек, Уголек, прости!

 

А я думаю: «Во, дурак. Всю жизнь передо мной будешь извиняться за это».

 

Он бегом на кухню, давай мне рыбку подсовывать, гладит. Каких только ласковых слов не говорит! А я все равно обиделся. Звонок в дверь для него дороже, чем я. В общем, пока он разговаривал с соседкой, я потерся о ножки мольберта. Ну, плохо он закрепил. Грохот стоял!.. Я уши поджал, выглядываю из-за дивана. А этот ничего, не рассердился. Все равно, говорит, все заново начинать надо.

 

Выполз я из-под дивана, трусь о его ноги. Он меня гладит, приятно! Даже в тапочки ему написать не хочется. Принюхался: все равно мной пахнут. Повалялся на них, пузико подставил. Этот от работы отвернулся, гладит, хорошо! Сходил я на кухню, поддел когтем хвостик путассу. Решил, что есть в компании все-таки лучше. Взял рыбину в зубы. Принес в комнату, сижу напротив него, грызу. Этот на меня взглянул. Честно говоря, я не понял, то ли сам рыбу съесть хочет, то ли напроказничал я чего. Взгляд явно недобрый. Шикнул я на него. Рыбу в зубы – и в другую комнату. Зря я это сделал. Этот меня за шкворень – цап. Вешу в него в руке, в зубах рыба. Лапами машу. А он меня относит на кухню, дверь за собой закрывает и бурчит что-то под нос. Понятно, в компании поесть не удастся. Давлюсь рыбой на кухне в одиночестве. А всего-то хотелось в компании побыть.

 

Развалился на диване. Нажралсяяяя! Ни одному коту из мультиков такое не снилось. Последний кусок в себя еле продавил. Думал, живот лопнет. Повалялся-повалялся, чувствую, бурчит. Переел. Этот на меня внимания не обращает. Сидит опять там малюет. И запах на весь дом неимоверный. Дышать нечем. Ну я со спины на живот перевернулся. Комок к горлу. В общем, прямо на подушку. Лишняя рыба вышла. Я разве виноват?

 

Этот даже не заметил. Сидит малюет. Вот художник, блин. Я когтями на его спине лучше узоры вывожу по ночам. Его проблема. Походил-походил. Сначала думал, накажет. Вижу, внимания не обращает. Попугая в клетке погонял. А этот как сидел, так и сидит. Ну, думаю, опять внимание привлечь надо. Приготовился уже прыгнуть ему на спину. А тут он сам встает и пошел в ванную умываться. Наконец-то созрел, сейчас спать ляжет, я к нему прижмусь и спать будем. Сижу жду. А этот выходит из ванной. Одеяло откинул, плюх на подушку! Ну разве я виноват? На подушке та рыба, которая не переварилась, потому что лишняя была. Еле отскочить успел. Этот подскакивает. Я не знаю, как эти слова переводятся, но лучше не переводить. И начинает убирать с подушки все, тряпочками стирать. Наволочку снял зачем-то. Рыбой пахнет, вполне нормальный запах. А я опять за ним из-под дивана наблюдаю. Вижу, что злой. Но я-то не виноват! Пока он в ванную бегал, на всякий случай пометил ему тапочек. Для профилактики, а то уже слабо пахнет.

 

Этот отмылся, все убрал, наволочку сменил. Сон почти прошел. Решил, наверное, еще порисовать. Ноги в тапочки – ась! А я уже заранее лежу под диваном, наблюдаю. Снял он тапочки, понюхал, пошел в ванную мыть. Пока он там тапочки отмывал, я перебрался в уголок дивана, свернулся калачиком и смотрю, что будет дальше. Возвращается. Ну, думаю, сейчас накажет. А этот сел за мольберт и давай опять малевать.

 

Посидел я, походил по дивану, на пол спрыгнул, о ноги его потерся. Снова на диван запрыгнул, а он ноль внимания, малюет и малюет. Ну, думаю, надо обратить на себя его внимание. Прыг ему на плечи! А он от неожиданности снова мордой в мольберт. Благо, не упал, а только измазался. Привыкает!

 

В общем, нам вдвоем не скучно. Будет что интересное, еще напишу. Пускай пока умоется.

 

6

 

Сегодня решил вести себя исключительно хорошо. Этот утром по телефону поговорил. К нему должны гости прийти, наброски смотреть. Ну, думаю, себя надо тоже со всех сторон показать. Умывался, нализывался полдня. Сходил на горшок. Даже покакал, не промазав. Рыбкой перекусил. Лег на стол рядом с попугаем. Этот птиц орет что-то, даже мяукнул пару раз, явно, меня передразнивает. Нервы на пределе. Хотел стукнуть лапой по клетке, но тут вспомнил, что я сегодня хорошим должен быть: гости придут.

 

О мольберт не трусь. Ножки и так еле-еле держатся. А этому все-таки показывать надо. Жалко мне его. Из-за меня ведь полночи не спал. Побродил я по квартире, потерся об углы. И снова рядом с клеткой с попугаем лег. Этот птиц наглый такой. Половину слов за хозяином повторяет. Подошел я к клетке, лапу поднял. Тут сзади слышу: «Брысь!» Я ушки поджал, под диван и наблюдаю оттуда. Нашел, за кого заступаться. Что я сделаю этому в клетке? Даже поцарапать не могу. А при его размерах мне его и на завтрак не хватит.

 

Тут этому в дверь позвонили. Он бегом открывать. Входят две, явно женского полу. Даже не знаю, как и называть их. Для приличия встретил, потерся о ноги. Они меня гладят: «Уголек, Уголек!». Что, я не знаю, как меня зовут, что ли? Сапоги сняли, разделись, проходят в комнату, смотрят эскизы. Одна на меня зыркает постоянно, будто ей не эскизы, а я интересен. То ли рыбу мою слопать хочет. В общем, не понравилась она мне, да и запах от нее какой-то и знакомый, и незнакомый.

 

Сидят они в комнате, смотрят, любуются на начатую картину. Я мимо хожу, они меня и замечать перестали. Вот, думаю, то гладили-гладили, а теперь уперлись носом в этот… А сапоги-то они рядом с моим туалетом оставили. Будете знать! Обтер лапы, как ни в чем не бывало захожу в комнату. Обратили внимание. Надо же, снова вспомнили, что я тут тоже присутствую. Взяли меня на руки: «Уголек, Уголек! Миленький, пушистенький!» И еще целую кучу ласковых слов наговорили. Вот интересно, как они меня назовут, когда сапоги надевать будут? Пока гладят, мне-то приятно.

 

В общем, посидели они. Полюбовались эскизами. Домой собираются. Я так из-за угла выглядываю. Мне же интересно. Ёеее… Ага, получила. Вот теперь я на самом деле узнал, как меня зовут. Увернуться не успел. Этот меня за шкворень хвать и носом в сапог тычет. Обиделся я. Как только он отпустил – я под диван, ушки поджал, думаю, вот так, целый день хороший был, а он даже не заметил. Смотрю, тапочки стоят. Вот, дурачок, босиком их провожать пошел. Пахнут какой-то хренью. Он туда еще дезодоранта что ли набрызгал? Пока они там в коридоре разговаривали, пометил оба. Пусть мной пахнут. Вроде и злость уже прошла. Так уютно, тепло. Правда, вонь от краски. А этот еще на форточку сетку прибил, чтобы я не улетел, если что. Да и не хочется мне туда. Потерся щечкой о ножки мольберта. Хвостиком провел, опять щечкой. От души, чтобы пометить. Ну разве я виноват, что этот так плохо его отремонтировал? Грохот! Я под диван. Эти все трое влетают в комнату. Мольберт на полу, а сверху на нем палитра красками вниз. Хороший эскиз был.

 

Эти поохали-поахали. Этот их проводил. Снова ватку взял. И давай оттирать следы, что от палитры остались. Вот хотите верьте, хотите нет, такая жалость у меня к нему, опять я ему напортачил, а так хотел быть хорошим. Ну, думаю, потрусь о его щеку, все ему легче будет. Прыг ему на спину. А он мордой в мольберт. Удар по ..опе я получил сильный. Бегом под диван и наблюдаю оттуда. Жду, когда успокоится. Что за невезение! Хочешь как лучше, а получается…

 

Этот успокоился. Даже рыбки на ночь положить не забыл. Все! Завтра начинаю новую жизнь. Попугая не трогать. Мольберт не ронять. На спину неожиданно не прыгать. А, да, забыл, гостям в сапоги писать тоже не буду. По крайней мере, пока. Завтра – новая жизнь! Хороший он. Терпит все. Ну а пока… Сегодня – это ведь еще не завтра? Вернулся он в комнату. Ноги в тапочки – ась! Принюхался и пошел их снова стирать и брызгать какой-то дрянью. Но я ведь не виноват?..

 

7

 

Что-то я себя сегодня неважно чувствую. Погонял шарик, мышку чуть-чуть подергал. Хотел мольберт перевернуть, пока хозяин на кухне возится. А вот сил нету. И лапы ноют. Прямо не знаю, что делать с ними. Вроде уже и вечер, пора бы поорать под дверью, поноситься по квартире, а вот ничего не хочу. И лапы ноют. Жуть просто.

 

Санька бросил в раковину рыбину, чтобы разморозилась. Готовит себе ужин. А в комнате какая-то непонятная тишина. Заходит туда. Уголек свернулся калачиком возле его подушки на диване. Не мявкает, не бесится, как обычно в это время. Просто лежит и все. Взял на руки, погладил. А Уголек даже не урчит.

 

- Уголечек! Маленький! Заболел, наверное, что с тобой?

 

Тот посмотрел каким-то невидящим взглядом. Спрыгнул с рук, снова устроился возле подушки. Свернулся калачиком и лежит.

 

Саня пошел на кухню, открыл холодильник, все перевернул. Но ничего вкусненького не нашел. Да и что может быть в холостяцкой квартире? Рыба оттаивает. Но разве рыбой Уголька развеселишь? И молока нет как назло. Вдруг он отравился? Что делать?

 

Устроился я, в общем, на диване. Лежу, лапы ломит. Играть не хочется. Думаю, сейчас рыба разморозится, поем немножко и опять спать. А этот как хвать меня на руки, тискает, гладит. Мне мурчать-то не хочется, у меня лапы ломит. Короче, ни фига он не понимает. Спрыгнул я с его рук. Жду, когда рыба разморозится. А этот бегает, суетится. По телефону кому-то звонит. Вроде успокоили его. Пошел он на кухню, как-то без аппетита поел. Я так одним глазом на кухню поглядываю. Расстроился он, в общем. Да и мне не по себе.

 

Подошел к миске. Похрустел хвостом путассу. Нет. Че-та жрать неохота. Пойду, думаю, обратно, полежу, может быть, и аппетит проснется. А этот завалился рядом. Накрылся одеялом и похрапывает. Вот изверг! Пристроился ему на грудь, тепло, хорошо, уютно. Он вроде бы уже и похрапывать перестал, успокоился. С каждым вздохом его грудь поднимается, а с выдохом опускается. Я на ней словно на качелях – вверх-вниз, вверх- вниз. Ничего, хорошо пристроился. Сердце у него как-то странно бьется. Я лапками посучил немножко, пристроился поудобнее животиком. Думаю, согрею, а то сны у него тревожные. Минут десять пролежал. А он как проснется: «Да жарко же!» И переворачивается на живот. Я бултых! Слетел, в общем.

 

Обиделся я. Вроде лапы уже не так сильно болят. Погонял шарик с колокольчиками по квартире. Этот все время вздрагивает, думает, у него телефон звонит. А это шарик просто, колокольчики звенят. Ну вот. Вроде и аппетит нагулял. Пошел на кухню. Натрескался рыбы. Ну и снова к нему на диван. Забрался на спину. Лежу урчу. Сытый, довольный, лапы почти не болят. А этот опять: «Ну жарко же». И переворачивается на спину. Я опять – бултых. Хорошо, что дивана не слетел. Понял, что с ним каши не сваришь.

 

Добрался до кисточек, которые в палитре стояли. Рисовать я, конечно, не умею. Но кисточки, все какие были, разогнал по всей квартире. Скучно! Тут смотрю, по его лицу что-то бегает. Я потом понял, что это отражение света уличного фонаря в подвеске люстры. Они это бликом называют. Но тогда-то я не знал. Бегает что-то по лицу и бегает. Раз бегает, то надо поймать. Прыг! Почти поймал. Ха! Только на свою ..опу приключений. ..опа болит. Хозяин сидит, трет заспанное лицо. 4 часа утра. Нос поцарапан. Спать ему, явно, не хочется Я забился в уголок, полизываю ударенное место. Зыркаю на него добродушно. В общем, как кот на мышь. А этот сидит, свет включил. Потом как засмеется. Что смеется? Правда, когда он глянул на палитру, смеяться почему-то перестал. Я решил спрятаться под диван.

 

Минут пять он искал свои кисточки. Я сижу наблюдаю из-под дивана. ..опа болит. Спросонья он явно удара не рассчитывает. А этот кисточки собрал, в палитру вставил и пошел умываться. Блин, 4 часа утра. Спать надо. А этот умывается. Кровь смывает. Слава Богу, не мою. Возвращается. Явно видно: спать не будет.

 

Походил по комнате. Достал свой флакончик с вонючей жидкостью. Разбавил краски на палитре. И принялся рисовать. Я кругами походил. Полежал на диване. Думаю, вот я лежу, может быть, и ты ляжешь? А он ни фига на меня внимания не обращает. Ну, думаю, надо напомнить. Прыг с дивана ему на плечи. Вы думаете, он мордой в мольберт? Не угадали. Он уж привык. Сижу у него на плече. Наблюдаю, как он рисует. А иногда с его плеча пытаюсь дотянуться до кончика кисточки, чтобы помочь ему рисовать. Может, в соавторы возьмет?

 

Самой маленькой и тонкой кисточкой он что-то старательно и сосредоточенно выводит. Сижу у него на плече. Наблюдаю, как он делает последние штрихи. Он приблизился к мольберту, чтобы лучше видеть, что рисует. И тут кончик кисточки оказывается на расстоянии, таком близком от моей лапы! Я не мог удержаться. Тресь по ней!..

 

Продолжение напишу потом, когда ..опа болеть перестанет. А пока не до того. Пошел зализывать раны.

 

8

 

Ночь провел под диваном. ..опа уже почти не болит. Но все равно обидно, даже в тапочек написать хотелось. Этот посидел, поисправлял, потом тоже спать завалился. А под утро к нему эта пришла. Расфуфыренная, неизвестно, чем от нее пахнет, но запах неприятный. Сумочку с пакетом поставила на пол. Я обнюхал, все обследовал, лекарствами пахнет. Запах знакомый, противный. Так же пахло от той, которая мне лапы отстригала. Но эта вроде не та, а запах тот же. Пометил сумочку, написал хозяину в тапочки. И под диван. Жду реакцию.

 

Скрип-скрип-скрип. Диван ходит ходуном. Вдруг что-то как оборвется. Хрясь! Ножка подломилась. Как успел увернуться? Один Кот знает. В общем, повезло. Эти поохали-поахали, брусочек под диван подложили. Я из-под дивана выглядываю. Вроде бы ничего интересного. Главное, чтобы рыбу в миску положить не забыл. А этот с дивана встает. Ноги в тапочки - ась! Ага, почувствовал. Озирается по сторонам, явно меня ищет. Я за шкаф и ни гу-гу. Не нашел. И рыбы не положил. Вот сволочь. А жрать хочется!

 

Эти тут столик накрыли, колбаски нарезали, рыбки, еще там чего-то. Ну, думаю, полакомлюсь. Лапкой аккуратно тянусь, а мне бац по ней! Больно и обидно. Ничего стащить не успел. А этот как ни в чем не бывало. У меня миска пустая, а они трескают. Обидно! Решил отомстить. Сумочку я уже пометил. Пометил еще и сапоги. Пусть знает, почем раки зимой. Я не знаю, что такое раки. Просто слышал от хозяина. А слово мне понравилось.

 

Ну, в общем, эта собирается. Я тут хожу голодный. Мурчу, об их ноги трусь. Она шубку надела. А потом – сапоги надевает. Смотрю, принюхивается. Быстренько за шкаф спрятался. То, что они кричали, я вам не скажу, но явно что-то недоброе. А когда она сумочку взяла… Вопль был вообще неимоверный и ни на один язык мира не переводимый. Ну, думаю, все, келдык, теперь точно.

 

В общем, эта ушла, обиженная почему-то. Что я такого сделал? Вроде ничего такого, а миска как была пустой, так и осталась. А жрать хочется!

 

Уже темнеет. Но я с утра так ничего и не ел. В животе будто вулкан урчит. Что такое вулканы, я не знаю, но, говорят, они урчат сильно. Этот сидит портрет малюет. Помочь ему, что ли? Напомнить о себе? Прыг ему на спину. Зря это сделал. …опа болит. Рыбы в миске нет. Забился в угол, сижу наблюдаю, а этот продолжает малевать. Вот сволочь. В общем, лопнуло мое терпение. Прыг ему на руку! Этот как кисточку держал, так она по всему мольберту и – вжик! Я за шкаф и подглядываю. Расстроился он. А я из-за шкафа – мяур, мяур! Он на меня безумными глазами смотрит:

 

- Что, сволочь, жрать хочешь?

 

Я ему в ответ:

 

- Муррр!

 

Ну, слава Коту, догадался. Бросил рыбку в раковину размораживаться. Залил водой. Вы думаете, я стал дожидаться, пока она разморозится? Фигвам называется! Когтями за хвост, лапой в рот, зубами – цап – и поволок! Холодная, а мне по фиг, жрать хочу. Этот целый день меня не кормил. Вот сволочь! Я ему еще припомню.

 

Сижу, трясусь, наелся этой промерзшей рыбы. Холодная. Но жрать-то хочется. Он на меня даже внимания не обращает. Исправляет последний наш мазок. Чтобы согреться погонял мышь, шарик покатал. Я шарик катаю, а он все на телефон озирается. Думает, что телефон звонит. Потом опять малюет. Делать ему, что ли, нечего? Спрашивается, для чего старается. Нет, я тут, верный, любящий. Решил напомнить о себе. Прыг с дивана ему на спину. Вы, правда, не поверите. На этот раз он не ожидал.

 

Саша поднимает мольберт. Слава Богу, краска уже подсохла. И только кое-где остались вмятины от его лица, но такие незаметные, неброские, не портящие портрет. В какой-то степени даже оригинально получилось. Подправил сломанную ножку мольберта. И глянул на Уголька.

 

- Ну что, паразит, не удалось?

 

Вы представляете, он на меня даже не рассердился! Еще и колбасы из холодильника достал. Той, которую они не доели утром. А портрет так ничего получился. Особенно глаза. В общем, мне понравилось. Буду и дальше ему помогать.

 

9

 

Весь день проспал как сурок. Я, конечно, не знаю, что это за зверь, но у людей поговорка такая. Этот меня по брюху чесал периодически. Я ему даже в ответ мурлыкнул пару раз. В общем, выспался. За окном темно. Этот от мольберта оторвался. Завалился на диван, который я грел целый день. Вот паразит. Я грел, а он спит. Ну, в общем, я не в обиде, конечно, но все равно жалко. Нагревал-то я.

 

Пошел проверил миску. Рыба лежит, а жрать не хочется. Ну так, ради приличия взял кусочек, приволок в комнату на ковер, погрыз. Там и оставил. Пускай лежит, может, потом доем. Погонял шарик, мышку искусственную попинал. Этот лежит, храпит, не реагирует. А мне-то скучно.

 

- Мяяур! Мяурр! Мяурр!

 

Аха! Проснулся, я радуюсь. Встал, зенки протер, идет, за углы сшибается. Пошел проверил. В миске вода есть, рыба есть. Туалет чистый. Пока еще.

 

Саня проснулся от дикого «Мяурр!» Взглянул на часы. Блин, полтретьего ночи. А это все мяурр да мяурр. Что случилось? Вот кошара, надоел уже, хоть на улицу выбрасывай. Проверил миски: вода есть, рыба есть, рядом блюдечко со сметаной, всего лишь на половину отлакал. Только лег. А тут опять мяурр, мяуррр, мяурр! Санька уже взбесился.

 

- Что тебе надо? – вскричал он.

 

Уголек, как обычно, забился под диван и смотрит оттуда невинными глазами.

 

Ну, погоди. Ты сейчас уснешь, я тебе покажу, где раки зимуют. Это я от него услышал фразу такую. Что такое раки, я не знаю, и где зимуют они, не знаю. Но вот то, что достанется, это, наверное, и будет то место. Засел в засаде. Сижу жду, когда уснет. Этот ворочается. Явно сон уже почти прошел. Я для приличия шарик погонял. Мышку подбрасываю. Этот на меня смотрит, лыбится. Ему явно нравится, что я делаю. Погоди, я дождусь, когда ты уснешь!

 

Пробежал по квартире пару раз. Поорал ради приличия и на горшок. А этот уже звонит кому-то.

 

- У меня с котом проблемы. Орет, потом на горшок идет.

 

Дурак! Да это же я тебя предупреждал, что убирать вовремя надо. Этот догадался, заглянул. Вы уж простите за нескромность, написал и накакал я от души. А еще после молока - видимо, несвежее было - дристун напал. В общем, как получилось.

 

А этот, короче, все убрал. Нос морщит, но куда ему деваться? Сам виноват. Я же своему желудку не приказчик. Чем кормят, тем и гажу. Шмыг под диван, сижу жду, пока уснет.

 

Храпит. Я вылезаю из-под дивана. Забрался ему на грудь. Носом своим тырк ему в нос. Он хлюп-хлюп, вздрогнул и храпеть перестал. Лежит спокойно, а я на нем, тепло, уютно. Вот только скучно. Минут десять выдержал. Потом как дам ему лапой по носу! Он короче, вскочил. Я бегом за шкаф. А этот мордой в мольберт – ась! В общем, умываться ему надо. Вот дурак, разве можно мольберт рядом с диваном ставить? Ничего, к утру соберет кисточки, которые я разбросал. А потом я свой рассказ продолжу, если ..опа болеть не будет. Но это маловероятно. Вот скажите, разве я виноват? Вот как ..опа болеть перестанет, я вам напишу.

 

10

 

Ну вот, наконец-то добрался до компьютера. Этот совсем обнаглел. Даже не знаю, как с ним бороться. К компьютеру вообще не подпускает. А я-то тоже пообщаться хочу.

 

Вот, блин, только сел печатать, а он мне как стукнет рукой по попе. В общем, обиделся я. Написаю ему в тапочек. Пусть знает. А еще когтями по мольберту проведу. Ну, типа, подпись свою оставлю. Пусть знает!

 

В тапочек, конечно, написал. Ну так, немножко, чтобы неповадно было. Грустно что-то. Этот сидит малюет. На спину прыгну – ась! – не получится. Привык он уже. Вон в кисточку вцепился. А может, прыгнуть?

 

Прыгнул. Ась! Вот смеяться будете. Уже смеетесь. А он мордой в мольберт. Не ожидал. Здорово у меня получилось. Сейчас отмоется, я ему еще что-нибудь придумаю.

 

Как он мне нравится, когда умывается. Все-таки, когда мордой в мольберт, он еще более симпатичный. Ну ничего. Подожду, сейчас он успокоится. В общем, повторим. Вот только попа болит. Что я такого сделал?

 

Вот представляете, ничего, даже не обиделся. А мне скучно, не знаю, что делать. Сидит малюет. Я бы, конечно, ему помог. Вот не хочу. Пошел погонял мышку. Шарик в угол загнал. А этот сидит малюет. Хотел прыгнуть ему на спину. А стоит ли? Такой сосредоточенный, кисточкой водит. Аккуратно подбираюсь и сажусь на полу у него между ног. Он кисточкой водит, аж язык высунул. Я приподнялся и лапой по кисточке – бац! Вот он обрадовался! Сверху донизу полоса прошла. Я, конечно, под кровать и оттуда зыркаю. А он счастливый такой. Язык спрятал. И опять своей вонючей этой стирает все. Я помочь хотели. Нежели я виноват?

 

В общем, не понравилось ему мое художество. А я старался. Даже пару раз лапой по картине провел. Вроде как автограф оставить. Попа болит. Сижу под диваном. Даже рыбу не хочу. Этот снова малюет, язык опять высунул. Что бы сделать такого? Прыг ему на спину. Готов! Даже не пошатнулся. Погладил по спинке. Я мяукнул пару раз и на кухню. Сейчас рыбы натрескаюсь. А потом посмотрим, чья возьмет. Еще не вечер.

 

Наелся от пуза. Хорошо! Даже на спину ему прыгать не хочется. Так, походил кругами, о ноги потерся. Этот малюет. И что малюет, спрашивается? Потерся о сломанную ножку мольберта. Ну разве я виноват? Сначала мольберт упал, а следом за ним и он. Лежит, палитра к лицу прилипла. Я потерся немножко, ну и под диван. Я же не виноват? Правда, что он злится? В общем, сижу под диваном, выглядываю так мимоходом. Жду, когда отмоется. Разве я виноват? Я хотел как лучше.

 

Словом, решил – сделал. Тапочки ему уже менять пора. Лежит, развалился на диване. Я сверху тоже устроился. Мурчу ему в ухо. А он храпит. Вот паразит. Устроился я хорошо. Посапываю, помуркиваю. Этот спит. Не знает, что я ему в тапочки нагадил. Нагадил – это громко сказано, так, пометил.

 

Хорошо я устроился. Так здорово! Этот все прощает. Мурлыкаю ему в нос, а он руку протягивает, гладит. Не жизнь, малина просто. Мне даже стыдно немножко стало. Зачем я его тапочек пометил? Пойду рыбкой перекушу. Завалюсь ему на грудь и буду мурчать до самого утра. Он у меня замечательный! Люблю я его. Вот он вздрогнул. Снится, наверное, что-то. Лежу у него на груди. Не переживай, я с тобой рядом!

 

Он опять вздрогнул. Сон плохой, наверное. Тыкаюсь носиком: я здесь, рядом. Он как ручищами меня схватит, обнял, воздуха аж не хватает. В носик поцеловал и дальше спит. Похрапывает. И я рядом. В общем-то и муркнуть надо. Все равно не услышит. Просто носиком уткнулся в его щеку и думаю про себя: «Замечательный у меня хозяин, люблю я его». А то, что в тапочки нагадил, не виноват я, так получилось. Зато он меченый, мой!

 

11

 

Саня утром просыпается. Ковер свернут в трубочку, не весь ковер, а уголок. Саня его разворачивать – ась! И в г… мое вляпался. Он спросонья даже не понял. А я сижу и из-под дивана наблюдаю, сейчас ему под руку лучше не попадаться.

 

Прошел, растоптал до самой кухни. Рыбку достал мне размораживаться. А я голодный, как зверь, мочи терпеть уже нет. Полночи мяукал, а ему все хоть бы хны.

 

Ну, в общем, когда рыбка полностью разморозится, дожидаться я не стал. Когтем выловил, за хвост в зубы и под диван. Всю сразу не осилил. А этот бухнулся опять спать. Чувствую, ему океан снится. Из-под дивана ведь запах рыбы.

 

Блин, что-то скучно мне. Походил помявкал. Даже на спине у этого пристроился. А он никак не реагирует. Снова я вытащил его кисточки, погонял. Вонючие они, неинтересно. Залез под диван, дожевал размороженную рыбу почти уже до головы. Скучно, в общем.

 

Решил немного развеселить себя и хозяина. Уже почти собрался прыгнуть ему на голову. А тут как приспичит. Подбегаю к своему горшку, а тот, блин, не поверите, почти переполнен. Лапами, как могу – коготков-то мало – открываю дверь в ванную. Там такое ведерко стоит, откуда он песочек в мой туалет добавляет. А туалет-то переполнен. Разве я виноват?

 

В общем, сходил я в это ведерко и по-большому и по-малому. Песок немного разбросал. Ну, это я просто закапывал. Я же не виноват? Словом, дела сделал, забрался ему на грудь, а этот лежит храпит. Жаль, недолго лежал. Я вроде сытый, довольный, а он как повернётся, и я с него – бух! Даже муркнуть не успел. Проснулся он, смотрит на обгаженный ковер и на свои следы, ведущие на кухню, видит открытую ванную, ведерко, в которое я сходил.

 

- Ну, Уголек, ты даешь! Когда только успел?

 

Я ушки поджал, думаю, сейчас треснет. А этот ничего, пошел в ванную, ноги обмыл. Сгреб постельное белье. Стирка, явно, большая предстоит, лишь бы меня не постирал. Потом кисточки, разбросанные по комнате, долго искал и собирал. И вот можете себе представить? Даже не сердился. Вытащил меня из-под дивана, в нос поцеловал, погладил, бормочет что-то. Мне даже стыдно стало.

 

Дорисовал он эту. К окну поставил сушиться. Ну, думаю, сегодня буду хорошо себя вести. Настроился быть тихим, мирным. Он телевизор смотрит, а я ему на колени запрыгнул, потерся о щеки, помурчал. Но вот зачем он мясо из холодильника достал и на столе оставил? Замерзшее оно, конечно, но все-таки вкуснее рыбы. Разве я виноват? Грызть было неудобно. Свалил на пол вместе с тарелкой. Тарелка – вдрызг! Я зубами этот кусок – и под диван. Не успел… Попа болит. Опять не получилось быть хорошим. Он сам виноват. Такие соблазны оставляет.

 

Сижу под диваном. А этот с кем-то по телефону разговаривает, докладывает о моих делах.

 

- Уголек такой замечательный, так хорошо себя ведет!

 

Я, блин, возгордился. Прыг ему на колени. Ну, не ожидал он, трубка на пол, телефон следом. Рукой меня спихнул, обиделся я, в общем. Я-то по-хорошему. А тут этот в клетке, которого попугаем зовут, как начнет что-то орать. А потом - вот скотина! - замяукал прямо моим голосом. Этого я стерпеть не мог. Запрыгнул на стол и как дал лапой по клетке! Клетка на пол. Этот зеленый, или как там его, когда дверца распахнулась, вылетел, залетел на карниз и оттуда мяукает. Поймаю – убью! Тут меня как звезданет, аж искры из глаз. Я бегом под диван. Попа болит. Не знаю, что делать. А зеленый продолжает мяукать. Вот сволочь!

 

Мне бы когти на передних лапах. Я бы по шторке забрался, показал бы ему, как дразниться. А что с него возьмешь? Попугай, в общем.

 

Ну вот, вроде немножко отошел. И этот, похоже, успокоился, что-то готовит на кухне. Пахнет вкусно! Аккуратно - вдруг еще злой? – запрыгнул на стул за его спиной. Аккуратно перебрался на обеденный стол. Приготовился к прыжку на плечи. А этот сковородку с плиты берет. Зеленый с карниза кричит: «Мяу!» Этот вместе со сковородкой поворачивается на крик, а я-то уже прыгнул! Знаете, не поверите, как он орал! Сковорода на полу, кругом жир. Ноги забрызганы, он из носков чуть не выпрыгнул. Горячий жир, наверное. А я шмыг под диван. Не успел он мне…

 

Сижу наблюдаю. Этот с пола все собрал, положил мне в миску. Надо будет запомнить этот прием. Полы протер. Вкусно пахнет. Как раз как я люблю, недожаренное. Спрашивается, за что он мне по попе давал, все равно все мне в миску положил. И я дурак, зачем замороженное мясо грыз? В общем, сижу под диваном, жду, пока этот лапшу свою с кетчупом доест. Потом пойду сам подкреплюсь. Мясо, наверное, вкусное и не мороженое. А этого зеленого я все-таки достану. Пусть его в клетку посадят, и когда этот уснет, я с зеленым разберусь. Хотя и помог он мне, пусть и не по доброй воле. Ладно, пусть этот доест, спать бухнется. Я тоже поем, а там видно будет.

 

12

 

Что-то со мной происходит. Старею, что ли? Погонял шарик, погрыз искусственную мышь. Лень. Опять иду к тарелкам. А этот тут наложил: и молоко, и сметана, и творог, а еще рыба, в отдельную мисочку китикета насыпал сухого. Он что, ненормальный? Буду я этот китикет жрать? Сплошная химия и отсутствие витаминов. Хотел полакать сметану, вляпался лапой. Оставляя за собой следы по всему полу, пошел в комнату, сел на ковер, стал умываться. Блин, что такое? Брюхо мешает согнуться. Что со мной происходит?

 

Этот сегодня утром ушел на работу. Сначала я даже обрадовался. Кисточки раскидал по полу, тюбики с краской погонял. Потом как-то скучно, тоскливо стало. Без него даже и гонять ничего не хочется. Ругать некому, наблюдать некому, а одному скучно. Сходил на горшок. Вот это я нагадил! Как это все во мне помещалось? Ну, раз помешалось, значит, надо место заполнять чем-то.

 

Вот стою гляжу на миски. Ну все есть! А ничего не хочется. Запрыгнул на окно. Хотел цветочек немножко погрызть, ну так, для профилактики. А тут горшок тресь с окна. Ась! Ну разве я виноват?

 

Какой день длиннющий! Этого все нет. И тапочки спрятал, вот паразит! Забрался я на диван, лег на подушку. Посплю, проснусь, а там что-нибудь изменится.

 

Просыпаюсь – уже темно. Хотел попугая погонять, а он в лапу клюнул. Больно! На кухне земля высыпалась из горшочка, ну, из того, который разбился днем. Думаю, что добру пропадать? Сделал дела по-маленькому, землей пригреб сверху. Стою у мисок. Молоко пить явно не буду, нехорошее оно уже. Творог тоже какой-то неаппетитный. Доел последний хвостик рыбки. И куда деваться? Грызу этот ненавистный сухой корм. Жрать-то хотца… Тут у меня в животе как забурчит! Я бегом на горшок. Не добежал. Но разве я виноват? А тут как назло что-то зашумело, дверь распахивается, в коридоре свет включается. Я, конечно, обрадовался, трусь о его ноги, мурчу. Этот тоже обрадовался, гладит меня:

 

- Встречаешь, Уголек, соскучился!

 

Недолго он радовался…

 

Уставший после трудового дня Саша пришел с работы. Не успел он включить свет, а Уголек, преданно глядя в глаза, стал тереться о его ноги, мурчать.

 

- Соскучился, засранец! – и Саня погладил Уголька по голове. Минутой позже, когда он пошел в комнату, понял, что засранец – это вовсе не ласкательное выражение.

 

- Уголек, и как же ты умудрился сделать такую дорожку?

 

Снимает с ноги, которой он вляпался, носок, а Уголька уже и не видно.

 

Сижу под диваном. Это он только первый сюрприз увидел. Воо, в ванную за тряпкой побежал. Чистоплюй какой, сразу подтирает. Я сижу ни гу-гу. Этот подтер, свет на кухне включил, ась! – и снова сначала за совком с веником, а потом за тряпкой. Ну, то, что он сказал в этот момент, я вам говорить не буду. На всякий случай залез поглубже под диван. В комнате пока темно и спокойно. Сижу под диваном, высунуться боюсь. Последняя фраза – «Убью!» - меня как-то немножко напугала. А тут вдруг как свет в комнате зажжется! Картина маслом, приплыли. Кисточки по всей комнате, одна рядом со мной под диваном лежит. Тюбики с краской тоже ровным слоем, некоторые надгрызены, краска на ковер. Я же не знал, что она невкусная. Да он еще, не глядя, на пару тюбиков наступил. А тюбики-то выдавливаются.

 

Этот свою бутылку с вонючей жидкостью открыл, ноги себе оттер. Сидит, ковер натирает. Воняет до невозможности, хоть бы форточку открыл. А слова-то какие говорит! В жизни даже на улице не слышал.

 

Сижу под диваном ни жив ни мертв. В животе урчит. Сил терпеть уже нету. В общем, выпрыгиваю я из-под дивана и бегом на горшок. Добежал, сижу, свои дела делаю. А этот на пороге стоит, посмотрел на меня:

 

- Уголек, умничка, молодец, хороший котик!

 

Не успел с горшка сойти, а он уже меня гладит, целует. Много ли человеку для счастья надо?

 

Этот приготовил себе поесть. Мне рыбки в миску положил, молочка свежего налил. Я перекусил, молочка полакал. Прихожу в комнату, а этот уже спит. Я аккуратненько на диван запрыгнул и забрался к нему на грудь. Он зашевелился, я думал, сейчас столкнет. А он – нет, руку на меня положил, в полусне что-то пробурчал и опять спит. Да и мне так хорошо, уютно на его груди. Надо пересмотреть свое поведение. А то мне кажется, я себя неправильно веду.

 

С завтрашнего дня я снова попытаюсь начать новую жизнь!