Уже целых две недели, как я в свои 77 лет, стал безработным

пенсионером. Отсыпаюсь после двадцати трёх лет бдения за микроскопом в

рыбоводной бригаде кибуца. Сны мои однообразны до странности. Вернее,

- один навязчивый сон. В разных вариантах, но один и тот же, по сути.

 

Вот я еду куда-то в ночном автобусе. Или в вагоне поезда, но тоже

обязательно ночью. Вдруг осознаю, что еду в Москву. Скоро мне выходить.

И я вспоминаю, что где-то среди ручной клади пассажиров затерялся и мой

рюкзак. После недолгих поисков обнаруживаю его далеко в

противоположном конце вагона. Какие-то важные вещи пропали. Я далёк

от упрёков в адрес незнакомых попутчиков. Сам виноват. Особенно

пострадал мой кошелёк: там одна мелочь. А я так рассчитывал на свой

финансовый запас. А вот я топчусь у входа в метро. Зачем я здесь? Ах да,

в Нагатино в домике-развалюхе живёт моя мама! Вот только как туда

проехать, на каком транспорте? Столько лет прошло! И хватит ли у меня

денег на проезд? Судорожно перебираю содержимое кошелька. Ночные

зеваки останавливают на мне пристальное внимание. Отворачиваюсь на

всякий случай. Нахожу свою записную книжку. Ищу мамин номер телефона.

И вдруг, вспоминаю, что в Нагатино у нас никогда не было телефона. Мама

давно умерла. А домик снесён.

 

И снова ночной автобус. На этот раз я еду по городу, в котором

совершенно не ориентируюсь. Помню только, что нужно сойти на крутом

повороте. Там ждёт меня душевная теплота хороших людей. А поворота

всё нет. Рядом сидящая старуха загораживает мне обзор. Я тяну шею,

ёрзаю на сидении: не пропустить бы ориентир. Старуха возмущена. Её

громко поддерживают и другие пассажиры. Я встаю и протискиваюсь к

переднему выходу. Мимоходом встречаю чей-то робкий соболезнующий

взгляд. Но мне уже нет дела до унижающего сочувствия. Водитель

приостанавливает машину, открывает двери. Выпрыгиваю почти на ходу. И

тут в правую мою ладонь впиваются зубы карликовой собачки. Наверное,

прониклась всеобщей антипатией к чужаку. Хорошо, что я в кожаных

перчатках, - мелькает мысль. Срываю собачонку с ладони. Широко

размахиваюсь, чтобы шмякнуть её оземь. В последний момент забрасываю

визжащую тварь в открытые двери под ноги пассажиров. Двери

закрываются. Автобус уходит. Я снова один в чужом незнакомом городе.

 

Израиль, 2016