Поезд отстукивает колёсами монотонный степ. Я опускаюсь на одно колено и беру её руку.

«Ну что Вы, - говорит она смущённо. - Что Вы делаете? Встаньте».

Её правая ладонь лежит на моей, и я едва ощущаю её тяжесть.

Женщина!.. Не мог я пройти. Тянусь к любому теплу, что хоть на каплю может растопить мою ледниковую душу. А эти глаза обещали так много… Но издёвка судьбы: почему все женщины, которые с первого взгляда забирают душу, встречаются так мимолётно? Сделать её своей? Как успеть за десять часов, на которые свела нас судьба?

Никогда не видел таких красивых рук. Или это только кажется оттого, что темно, и я так хочу, чтобы они были красивыми. Но нет, я ещё днём заметил, как узки эти ладони и изящны пальцы. Как они ухожены. Чудной формы ногти с витиеватым зелёным узором. Как шагнула вперёд живопись на ногтях. Помнится, когда-то они были однотонными и только красных оттенков.

Вагон спит. Лишь в одном купе бубнят мужские голоса, - пьяные попутчики никак не могут довести до конца какой-то спор, - но это только добавляет остроты.

Целую каждый ноготок, каждую фалангу, затем глажу губами пальцы – каждый отдельно - и поднимаю взгляд на неё. Сквозь темноту чувствую ожидание чуда в её глазах. Знаю – удивлена, смущена, но ждала подобного, возможно, всю жизнь. Иначе не вышла бы из купе ночью по просьбе незнакомого человека.

- Вы уже собрались? – спрашиваю я.

- Да, - отвечает она полушёпотом. – И…

- Что? – глажу ладонь щекой.

- … ждала Вас.

Не отвечаю, увлечённый своим занятием.

- Странно, да?

Ничего странного. Женщины не далеко отстоят от мужчин в желании разнообразить жизнь. Наверно, муж, наверно, постыл. Наверное… Одна совсем молодая женщина, отдаваясь мне, рассказывала, как любит своего мужа.

- Что Вы молчите? – обрывает она мои размышления.

- Дамский пальчик, - говорю я.

- Что?

- Там, откуда я родом, растёт виноград, дамский пальчик называется. Ягоды его длинные и прозрачные. Это про Вас виноград назвали. У Вас пальчики длинные, прозрачные и сладкие.

Я продолжаю целовать и замечаю, что она немного наклонилась и боится пошевелить рукой, - как бы не оторвать ладонь от моих губ. Ей нравится. Мне нравится. Возбуждение… оно у нас на двоих.

Я ласкаю языком нежную кожу между пальцев, и попутчица моя тихо начинает стонать. Долго целую ладонь. Раз, два, три, - прикасаюсь губами, - четыре. Казалась бы, не особо чувствительная зона, но при многократном прикосновении разнеживается и доставляет ранее незнакомые ощущения. Очень приятные. Многие женщины и не знают, где у них эрогенные зоны.

Чувство, которое испытывает незнакомка, когда я целую запястье, - тоньше запаха её духов.

Она не выдерживает и садится на корточки, чтобы поцеловать меня, но я лишь слегка касаюсь её губ и возвращаюсь к руке. От запястья – вверх. Очень медленно, очень нежно. Боже, какая кожа! Мои губы почти не встречают сопротивления.

Медленно…

За духами не чувствую запаха тела, но духи возбуждают.

Нежно…

Теперь она стоит, наклонившись, и протягивает мне руку с видом наркомана, требующего очередного вливания. Я передаю теплоту губ этой тальковой коже, тонким бугоркам вен на локтевом сгибе. Она дышит часто. Она в высшей степени возбуждения и готова на всё. Если я захочу овладеть ей здесь, в ночном коридоре скорого поезда, легко сделаю это.

Что?!.. заставляет нас вечно сканировать пространство в поисках большего?

Тлеют дни и оседают за спиной серым пеплом. Оборачиваясь, мы тянемся – тянемся, привставая на цыпочки, тщетно пытаясь разглядеть что-то за пепельным ворохом. А впереди – новые стопки – топливо для тления. И лишь изредка мелькнёт в серой дымке… Кто? Только и наберётся таких мгновений три-четыре за всю-то жизнь.

Я снимаю с её безымянного пальца колечко – простое, серебряное, с маленьким аметистовым сердечком, отдаю ей и сосу палец, как леденец.

«Не знала, что это так приятно», - говорит она шёпотом, прерывисто.

Затем другой. Незнакомка начинает стучать ножкой по ковровой дорожке фирменного вагона.

Я ласкаю её руку долго, наверное, полчаса.

- Ойии! – стонет она. – Финал близок. Не хватает одного лишь прикосновения. Она протягивает в темноту свободную руку. Жест! Умоляет! «Сделай последнее… движение… сделай!» - кричит её рука. И ... Я завожу руку под платье, на нежную часть бедра. Медленно - вверх. Но не касаюсь...

ОНА НАЧИНАЕТ КОНЧАТЬ. Всё сжимается в её теле, вбирая энергию. Дыхание становится тяжёлым и прерывистым, будто плач. Где-то внутри зарождаются судороги. Но они не могут пробиться наружу, они замерли на выходе, потому что я прекратил движение. Грань: назад или вперёд, полёт или наземь. Всё замирает, и в тот момент, когда ей кажется, что оргазм её погиб, я делаю последнее прикосновение.

Судороги от живота сотрясают тело. На лице - боль. Она вскрикивает:

- Ааахх… аххххх… аААааааа, нннн.

Потом ещё раз, и ещё, совсем уже тихо. В пьяном купе замолкают. Ноги её сжимаются, взяв мои пальцы в заложники этого чуда.

- Мамочки! – произносит она. - ОООй! - широко открывая глаза. Я вижу в них тончайшее отражение случайно залетевшего в вагон луча искусственного света.

- Мамочки, - переводя дух.

В купе проводника открывается дверь. Я встаю, и она приникает ко мне, обвивает шею руками. Она в изнеможении, ей требуется несколько минут.

- Рузаевка, - объявляет проводник. – Рузаевка, - уже тише, увидев нас и попав под власть момента.

Поезд начинает тормозить. В окна вплывает ночной лик станции с помятыми лицами пассажиров и встречающих.

Она смотрит на меня как на свою уходящую молодость. Знает: это никогда не повторится.

ОСТАНЬСЯ!..

НЕВОЗМОЖНО… - и в глазах её смятение. Вздыхает, и что-то готово слететь с её губ. Но как умна! – чувствует, что нет слов, которые не опошлили бы момент.

Нет слов, но просто повернуться и уйти нельзя. Я жду, переживаю. Как?.. Ладонь - не та, которую ласкал – маленькой белкой в ночи ныряет в карман платья. Она берёт мою руку и подносит к губам. Прикасается, поворачивается и уходит.

- Спасибо, - или это только слышится мне за шумом перрона. Она уходит … и в руке моей остаётся кольцо. Простое, с маленьким аметистовым сердечком…

 

 

Из цикла "Спасибо за секс":