Написано в соавторстве с Медведниковой Владой

 

***

Солнце пылало над головой, ветер бил в лицо, дорога уносилась прочь под колесами мотоцикла. Даже в эту холодную страну пришло лето, а лето -- лучшее время, чтобы странствовать, нигде не задерживаясь надолго, наслаждаться музыкой и теплом и ни о чем не думать.

Лабарту свернул на дорогу, ведущую к Гластонбери, выжал газ, обгоняя грузовик. Мотоцикл опасно накренился, и Элиза засмеялась за спиной у Лабарту и обхватила его еще крепче.

А к чему излишняя осторожность? В такие дни нужно пить радость с открытых ладоней неба и не беспокоится о завтрашнем дне.

Они промчались через город, лавируя на оживленных улицах. Вперед, вперед мимо домов и магазинов, через пригород, и вот, наконец, оказались на месте.

Зеленое поле, усеянное разноцветными палатками. Люди, сотни, тысячи людей, -- их так много, что преддверие голода касается сознания, едва заметно, легко. И над всем этим -- огромная недостроенная пирамида, сверкающая в лучах солнца.

-- Можно было догадаться, -- сказала Элиза, -- какую сцену построит Сутех.

Она стояла, глядя вперед, и ветер играл ее распущенными волосами. Джинсы-клеш, обтягивающая блузка, фенечки на запястьях -- дитя цветов. Да и сам Лабарту выглядел как настоящий хиппи. Выглядел? Да нет, пожалуй, он и был хиппи. А кем еще быть летом семьдесят первого года, на фестивале в Гластонбери?

-- Сдается мне, Авалон затмит Вудсток, -- отозвался Лабарту и, взяв Элизу за руку, потянул за собой. -- Пойдем, найдем нашего строителя пирамид.

Но до сцены они не дошли. Элиза вдруг остановилась и замерла, словно прислушиваясь.

-- Мне кажется или.., -- проговорила она наконец. -- ...Здесь есть и другие... такие, как мы?

Лабарту кивнул. Да, другие, кроме него, Элизы и Сутеха. Но что удивительного? Большие праздники привлекают многих.

И троих уже легко почувствовать.

-- Да. -- Лабарту кивком указал направление. -- Надо взглянуть.

Где-то там, за островерхими палатками, среди криков и звуков музыки...

Они вышли к репетиционной площадке. Вокруг толпились люди: праздные зеваки, музыканты, ждущие своей очереди, техники... А на сцене четверо: ударник, самозабвенно молотящий по барабанам, басист со множеством косичек, вокалист в майке, исписанной незнакомыми буквами, и...

А вот и он.

...И лидер-гитарист, высокий, темноволосый, с усами и бородкой. Казалось, он не замечал ничего вокруг, поглощенный музыкой, и пальцы летали по грифу -- не уследишь.

Четыреста лет, не больше. И слабый...

-- Но играет клево, -- пробормотал Лабарту и огляделся, в поисках других.

И увидел почти сразу.

Девушка, маленькая и совсем юная на вид, танцевала у края сцены. Длинная цветастая юбка развевалась, черные волосы взлетали и падали. Девушка смеялась, веселые искры вспыхивали в глазах, и казалось, что она может танцевать так вечно.

-- Сколько ей лет, Элиза? -- спросил Лабарту, продолжая наблюдать.

-- Не знаю, -- растеряно отозвалась Элиза. -- Много...

-- Ей восемьсот, -- уточнил Лабарту.

И она сильная. Сильнее, чем многие в этом возрасте.

И ее сила так похожа на мою...

Может ли быть, что ее обратил кто-то из живших в Шумере? Вдруг Шебу и Тирид все же живы? Или их хозяин, Намтар-Энзигаль... Трудно не потерять веру в чудеса, прожив шесть тысяч лет, но если и случится чудо, то праздник солнцестояния -- самое подходящее время!

Лабарту направился к девушке, чтобы расспросить обо всем, и тут на площадку ворвался третий.

Неосторожно с его стороны. Ведь ни один человек не может с такой скоростью промчаться через сцену, не задев ни одного микрофона, не запутавшись в проводах... Видно, дело очень срочное.

Гитарист дернулся, словно его ударило током, и отступил на шаг. Музыка смолкла, лишь ударник еще несколько раз ударил по тарелкам.

-- Ты все еще здесь? -- Ворвавшийся на сцену говорил негромко, но чувствовалось, что он вот-вот взорваться. -- После того, как я сказал тебе, что не хочу тебя видеть в Гластонбери? Пойдем, поговорим!

Хозяин города, вот это кто. Лабарту прищурился, наблюдая. Забавно...

Гитарист виновато и растерянно оглянулся на остальных музыкантов и молча пошел за хозяином Гластонбери.

-- Жди меня здесь, Элиза, -- сказал Лабарту и, не дожидаясь ответа, устремился следом.

Он нашел их в стороне от толпы, позади концертного автобуса, раскрашенного во все цвета радуги.

-- Я говорю в последний раз! -- Хозяин Гластонбери стоял, сжав кулаки, и в голосе его звучала настоящая ненависть. -- Я запрещаю тебе пить кровь в моём городе. Убирайся отсюда, и чтоб я тебя больше не видел!

Гитарист встрепенулся, словно собирался возразить, но сразу поник и побрел прочь.

Не сложно догадаться почему.

Даже одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что против местного хозяина гитарист не продержится и десяти минут. Тот, может, и ненамного старше, но сильнее, это точно. Да и жажда уже подстерегает гитариста, по всему видно. Если еще не настигла.

Удобный момент, чтобы поговорить с хозяином города. Не медля ни секунды, Лабарту направился к нему. Тот вздрогнул и обернулся, явно захваченный врасплох.

Вот сейчас и побеседуем.

-- Я Лабарту, -- сказал он. -- Только что приехал, на фестиваль.

-- А я Саймон. Хозяин Гластонбери.-- Хозяин города смотрел настороженно, но, похоже, без опаски.

-- И за что же так жестоко с голодным?

-- Есть веская причина! -- отрезал Саймон. Лабарту улыбнулся, не отводя взгляда, и хозяин города пояснил: -- Он нанес мне серьезное оскорбление.

-- Оскорбление? -- повторил Лабарту, не переставая улыбаться.

-- Да, -- кивнул собеседник. -- Шон действительно хороший музыкант, и поэтому я пригласил его, протащил группу на фестиваль, и что же получил в ответ? Я, из гостеприимства, разделил с ним свою жертву, а он убил ее, выпил всю кровь!

-- Не смог остановиться?

-- Да мне плевать, что он там не смог! -- Саймон взглянул вслед ушедшему гитаристу так, словно хотел догнать его и разорвать в клочья. -- Это была моя жертва, я собирался обратить ее со временем, а этот щенок!..

-- Если собирался обращать, так нечего было делать ее жертвой. -- Лабарту чувствовал, как закипает раздражение. -- И тем более, предлагать кому-то еще! А то, что он голодный, тебя не...

-- Указывать мне будешь? -- Саймон напряженно замер, явно готовясь к драке. -- Я хозяин Гластонбери. Что хочу тут, то и делаю.

Я бы тебе указал. Без труда. Но здесь же праздник любви и мира... День солнцестояния... Я приехал слушать музыку и наслаждаться жизнью.

-- Пока нет, -- отозвался Лабарту, и угроза сама просочилась в голос. -- Твое счастье.

 

 

 

***

Аурика сидела, поджав колени к подбородку, и утирала слезы.

Шон, метался по поляне, как тигр в клетке, то пытаясь успокоить девушку, то начиная паковать вещи, а потом просто опустился на землю, в полной растерянности. Вид у музыканта был крайне несчастный.

-- Я не могу бросить ребят. Мы же так долго готовились, репетировали... Это единственный шанс для группы.

-- Останься, -- всхлипнула Аурика, уткнувшись лицом в цветастую юбку. Сейчас она не могла думать ни о чем, кроме того, что Шон уезжает, и что нельзя позволить ему сделать подобную глупость.

-- Но Саймон наверняка убьёт меня, -- парень виновато развел руками.

 

Элиза наблюдала за этой сценой с искренним сочувствием. Надо же, какая неприятная ситуация. И ведь от такого никто не застрахован. Конечно, можно считать, что Шон сам виноват - мог бы вести себя поосторожнее. Но отказывать голодному собрату в крови - очень некрасиво со стороны хозяина Гластонбери. Здесь, среди музыкантов, хиппи, рокеров и прочих необычных личностей подобная мстительность смотрится ещё более дико.

Надо как-то помочь этим симпатичным ребятам! Но сейчас она могла лишь подбодрить их.

-- Да что вы тут панику разводите? Давайте подождем возвращения Лабарту. Он наверняка что-нибудь придумает.

Шон только махнул рукой, зато в глазах Аурики загорелась надежда. Слезы высохли моментально, как капли дождя под солнцем, и девушка улыбнулась. Казалось, её вообще ничто не могло расстроить надолго.

-- Обо мне говорите? - Лабарту подошел незаметно и, видимо, услышал окончание фразы.

-- Я только сказала, что ты придумаешь, как разобраться со всей этой историей, -- пояснила Элиза, с надеждой глядя на хозяина.

-- Есть одна идея, -- Лабарту обернулся к Шону, -- Раз уж ты оставил этого нервного англичанина без жертвы... Может, у тебя есть своя? Поделись с ним, и вы будете в расчете.

-- Нет у меня жертвы. И никогда не было, -- с грустью ответил музыкант. -- Да Саймон и не согласился бы на замену. Это же дело принципа.

-- Дурак этот Саймон, -- Аурика сжала кулачки. -- Ух, я бы ему всю морду расцарапала!

-- Ты же драться не любишь, -- Шон улыбнулся через силу. Несмотря на всю тяжесть ситуации, ему было явно приятно, что девушка так переживает за него.

Защитница вздохнула, соглашаясь.

А Лабарту вдруг заявил:

-- Решено. Шон, ты никуда не едешь. Если этот Саймон такой болван, надо проучить его.

Аурика захлопала в ладоши и радостно повисла на шее у Лабарту, болтая ногами. Тот даже слегка растерялся от столь бурного проявления чувств.

Это и неудивительно, -- Элиза никогда не видела, чтобы кто-нибудь при первой же встрече вел себя с хозяином так непосредственно. Но, похоже, для Аурики это было совершенно естественно.

А вот Шон не разделял энтузиазма своей подружки. Он ещё долго сидел со скорбной миной и вздыхал. Но вещи всё-таки начал распаковывать. Так, на всякий случай.

-- Мы поставим палатку рядом с вашей, а то вдруг... -- начал Лабарту, но Аурика не дала ему договорить.

-- Да зачем? Живите у нас. Места на четверых вполне хватит.

Вообще-то их было пятеро, но Элиза подумала, что Сутех вряд ли явится ночевать. Притащится, как обычно, под утро и будет рассказывать о своих подвигах.

-- Идет! Будем рады такому соседству, -- Лабарту закинул два одеяла и рюкзак в палатку, расписанную пацификами.

Пока новые знакомые располагались, Аурика взяла гитару и принялась наигрывать какую-то мажорную мелодию. Хорошее настроение уже в полной мере вернулось к ней. Пальцы перебирали струны так быстро, что уследить за ними не было никакой возможности.

Элиза с удовольствием вслушивалась в замысловатые переборы.

-- А где ты училась играть? - поинтересовалась она.

Аурика охотно объяснила:

-- Я выросла в цыганском таборе. И ещё мне хозяин показывал...

При этих словах Лабарту высунул голову из палатки и спросил с явным любопытством:

-- А кто тебя обратил?

Аурика назвала имя, и Лабарту едва не запутался в растяжках, на которых крепилась палатка.

-- Эррензи? Ну, ни фига себе!

-- А вы что, знакомы? - Аурика придвинулась ближе. -- А давно? Хозяин никогда не говорил о тебе. Хотя, может быть, я просто не помню? Расскажи, как вы познакомились? А какой он тогда был?

Лабарту отчаянным жестом прервал поток вопросов.

-- Да я из Шумера, как и он. А если Эррензи ничего не рассказывал, значит, и не надо. Не будем устраивать тут вечер воспоминаний.

Кажется, Аурику немного разочаровал такой ответ. Но уже через минуту её лицо приобрело обычное выражение. Видно, решила задать вопросы немного по-другому

-- Вы редко видитесь, да? Я столько раз гостила у Эррензи в Париже, но тебя никогда не видела. Он клёвый, правда? Только ленивый немного. До сих пор обидно, что не удалось вытащить его сюда, на фестиваль. Вот было бы здорово! Я ведь специально заезжала, звала...

 

Лабарту представил себе перспективу появления Эррензи в Гластонбери и тихо ужаснулся. Он хотел ответить, но тут в разговор смущенно вмешался Шон.

-- Ребята, вы извините... в общем, я жрать хочу, как ненормальный...

-- Бедняжечка, -- Аурика тут же переключилась с опасной темы. Она с сочувствием погладила парня по голове. -- Не волнуйся! Нам-то никто не запрещал пить кровь. Мы и сами оттянемся, и про тебя не забудем.

Лабарту криво улыбнулся. Пить кровь тайком? Ну уж нет!

-- Вы что, собираетесь играть по его правилам? -- Он обвел взглядом всех троих. -- Пусть Саймон считает себя хозяином Гластонбери, но хозяином фестиваля буду я!

-- Вау! Клево! -- воскликнула Аурика, повиснув одновременно на Элизе и Шоне.

-- Так что если встретите здесь других вампиров, присылайте их ко мне! -- продолжил свою мысль Лабарту. -- Я буду решать, кто может здесь пить кровь!

Самая короткая ночь в году обещала быть теплой. Солнце клонилось к закату, и в его лучах кожа Аурики казалась ещё более смуглой. Она вскочила, отряхивая приставшие к юбке соломинки.

Невольно залюбуешься такой плавностью и естественностью движений.

Девушка откинула голову, и колокольчики, вплетенные в волосы, отозвались мелодичным звоном.

-- Небо чистое, значит, завтра дождя не будет! - Голос прозвучал задорно и весело.

На этом фестивале, даже среди прочих оригинальных личностей, Аурика все равно привлекала к себе внимание. И дело не только в красоте. Хотя, конечно, она красива. Как и та, другая обращенная Эррензи...

Но для воспоминаний сейчас не время.

-- Давайте выпьем за знакомство и оторвемся, как следует, -- предложил Лабарту. -- Назло всяким там Саймонам. Я же хозяин этого фестиваля!

Остальные с радостью его поддержали.

 

Крови здесь много. Очень много. С алкоголем, с привкусом травы, свободы, музыкального драйва...

Сознание выхватывает из темноты звуки, краски, рисует образы.

Незабываемая яркость впечатлений: Аурика танцует при свете костра, быстро переступая босыми ногами. Вот уже к ней присоединяется Элиза, скидывая на ходу сандалии. Заливисто смеется Шон, забыв о своих невзгодах. Где-то неподалёку веселится Сутех.

Ночь плывет, и мир качается в такт музыке. Теплый летний ветерок приятно обдувает лицо, и вместе с ним приходит истинное умиротворение.

Больше нет места для вражды, обид, недопонимания. Все братья и сестры. Не на словах, на самом деле. Удивительно единение мыслей, намерений и желаний. Все до безумия просто. Дышать. Танцевать. Петь. Любить. Отвечать взаимностью. Ни на секунду не задумываясь о завтрашнем дне. Это просто ночь. Ночь солнцестояния.

 

 

***

-- Доброе утро!

Полог палатки приподнялся, и внутрь просунулась слегка помятая, но вполне довольная физиономия Сутеха.

Спящие недовольно зашевелились. Аурика зевнула и спрятала голову под одеяло. Шон перевернулся на другой бок, но так и не проснулся. Элиза усиленно протирала глаза, и только Лабарту более или менее осмысленно отозвался на приветствие.

-- Ну вы вчера и зажгли! -- радостно сообщил Сутех. -- Аж оттуда было слышно. -- Он неопределенно махнул рукой куда-то вдаль.

-- Сам-то хорош, -- отпарировала Элиза, выползая из-под одеяла. Она почти опоздала на репетицию своего театра, поэтому теперь торопливо собиралась.

-- Вставайте, лодыри, вы же так самое интересное пропустите! -- Сутех ещё раз обвел взглядом сонное царство. - Ну, я побежал. Элиза, ты со мной?

Девушка кивнула и выбралась из палатки вслед за неугомонным визитером.

Когда их шаги затихли вдалеке, Аурика, до того притворявшаяся спящей, вдруг открыла глаза и захихикала.

-- Какой же он смешной, этот Сутех. И очень клёвый.

Её веселье было столь заразительным, что Лабарту заулыбался.

Шон пробурчал, что нехорошо будить ближнего своего, и это вызвало у Аурики ещё один приступ неудержимого хохота.

-- Где этот мерзавец? - Голос Саймона раздался прямо надо головой. Смех моментально прекратился, словно и не бывало.

Аурика с шипением запихала запаниковавшего Шона под одеяло и для верности прихлопнула сверху рукой. Она в панике взглянула на Лабарту. Тот сделал успокаивающий знак и замер в напряженной позе. Когда незванный гость заглянул под полог, внутри почему-то сразу стало душно и очень тесно.

 

-- Где шотландец? - мрачно вопросил Саймон.

-- А нам-то откуда знать? Свалил, наверное. -- Аурика сдвинула брови и недовольно повела плечом. -- Ты же сам запретил ему пить местную кровь.

Хозяин Гластонбери перевел взгляд на Лабарту.

-- Помнится, ты так и не спросил у меня разрешения...

-- А что, хочешь и мне запретить? - Лабарту нехорошо улыбнулся. Выглядел он сейчас весьма опасно. Настолько опасно, что осторожный Саймон тут же пошел на попятную.

-- Нет, нет, что ты. Я просто напомнил...

Его взгляд снова обратился к Аурике.

-- Я так понимаю, Solstice не будет выступать без лидер-гитариста?

-- А вот и нет! - Аурика незаметно треснула зашевелившегося Шона по затылку. - Играть буду я!

-- Ты? Вместо шотландца? - Саймон обидно рассмеялся. -- А ты знаешь хоть, как гитару держат?

Насупившаяся Аурика ничего не ответила.

-- Ладно. Я специально приду на репетицию и послушаю, можно ли выпускать группу на сцену в таком составе. До скорой встречи! - Саймон торопливо удалился, не желая дальше искушать судьбу. Не будь рядом этого Лабарту, он бы уже давно вывел шотландца на чистую воду. И цыганка не смогла бы помочь своему дружку. Где они только выкопали такого защитника? Просто невероятно!

 

Уже после ухода Саймона Аурика с ужасом заметила, что все это время из-под одеяла торчали немытые пятки незадачливого гитариста.

-- Ох, блин, -- только и смогла вымолвить она.

Конечно же, этот факт не мог ускользнуть от внимания англичанина. Саймон же не совсем кретин, чтобы не заметить очевидного.

Аурика была очень благодарна Лабарту. Если бы не он, хозяин Гластонбери явно не стал бы церемониться.

Шон выскочил из-под одеяла, взлохмаченный и красный.

-- Ты что, действительно, собираешься играть вместо меня?

-- Конечно, нет, дурачок. Я просто отвлекала внимание. Теперь мне придется отыграть начало репетиции, пока этот мерзавец не уйдет. Надеюсь, ты это переживешь?

Гитарист устыдился и от этого покраснел ещё больше. Видно понял, что глупо ревновать. Аурика ни в коем случае не претендует на его место.

-- Да я, это... спасибо, -- смущенно сказал он, не поднимая глаз. -- Если б не ты... да вообще...

 

Лабарту улыбнулся, глядя, как лицо Шона постепенно меняет цвет, и решил, что пора бы вылезать из палатки. А то действительно можно весь день проваляться и ничего не увидеть.

Вместе с Аурикой они направились на площадку, где участники группы "Солнцестояние" уже настраивали аппаратуру.

Увидев девушку, они набросились на неё с расспросами. Слух о том, что Шон уехал, распространился мгновенно, и остальные музыканты нервничали. Подозрения усугублялись тем, что они не видели своего гитариста уже больше суток.

Аурика, как могла, успокоила ребят.

-- Сейчас мы немного поиграем вместе, а Шон подойдет попозже. Выступление ни в коем случае не отменяется, -- заявила она, деловито расчехляя инструмент.

Репетиция началась в срок. Саймон вертелся поблизости с видом заправской ищейки и явно что-то подозревал. Суетился, присматривался, даже под сцену догадался нос сунуть - не прячется ли там кто-нибудь.

Лабарту отметил, что Аурика уступает шотландцу в технике игры, но в остальном - ничуть не хуже. Та же эмоциональность, тот же драйв. Конечно, с такой гитаристкой группа звучит совершенно иначе. И все же у хозяина Гластонбери не было видимой причины отказать Solstice в выступлении.

Послушав некоторое время, Саймон отправился дальше, поэтому не слышал, как гитару взяли более умелые руки.

Лабарту тоже не стал задерживаться на этой площадке. Ведь нужно ещё было взглянуть на выступление Элизы и обязательно поболтать с Сутехом, а ещё неплохо бы выпить чего-нибудь покрепче.

 

Окружающая атмосфера настраивала на благодушный лад. И только Саймон ходил мрачнее тучи. Он знал, что его обманывают, злился на Шона и ужасно боялся этого грозного Лабарту.

 

 

 

***

 

Фестиваль вертелся, словно цветное колесо, и к третьему дню Лабарту потерял счет времени. Музыка, солнечный свет, вкус крови, вина и любви -- и кажется, так будет вечно. Мыслей нет. Есть только песни, и люди подпевают, танцуют, криками приветствуют музыкантов, вышедших на сцену -- выступ огромной пирамиды.

-- Solstice! Solstice! -- Аурика хлопала в ладоши и подпрыгивала.

Элиза тоже кричала что-то, смеялась, запрокинув голову. А Лабарту было уже все равно, кто будет сейчас играть, -- главное вновь раствориться в музыке, подпевать и танцевать в волнах толпы, ловить лучи закатного солнца...

-- Я так и думал!

Резкий окрик вырвал из мира грез, и Лабарту обернулся.

Саймон стоял всего в нескольких шагах, и от него исходило холодное бешенство, -- люди, сами того не замечали, отступали с его пути, оставляя хозяина Гластонбери в пустом круге.

-- Сейчас я устрою этому мерзавцу! Будет ему такое выступление, что...

И тут Лабарту понял, что на сцену уже вышла группа Шона. А вот и он сам -- самозабвенно терзает гитару, не замечая ничего вокруг.

Саймон рванулся вперед, словно собирался прямо сейчас, на глазах у всех, выгнать шотландца с фестиваля. Но не успел сделать и пары шагов, -- Лабарту мгновенно оказался у него на пути.

-- Слушай, ты! -- Саймон сощурился и, по всему видно, готов был к драке. -- Это моя территория! И у тебя нет права!..

Лабарту усмехнулся. Мир слегка качался перед глазами, но вряд ли это помешает. Что было в крови у того парня? Виски?

-- Ошибаешься, -- сказал Лабарту и развел руками. -- Территория фестиваля -- моя.

Саймон побледнел, застыл, сжав кулаки.

-- Я хозяин фестиваля, -- пояснил Лабарту. -- А твой жалкий городишко мне даром не нужен.

-- Я не признаю твою власть! -- почти одновременно выпалил Саймон.

-- Вот как? -- Лабарту на миг замолк, оценивая ситуацию. -- Тогда нам есть, что обсудить, пойдем!

Почти бегом они выбрались из веселящейся толпы и остановились позади пирамиды. Словно оказались с другой стороны музыки: вот она, повсюду, гитарные рифы звучат в воздухе, и только не видно, кто играет.

И из-за этого ничтожества я не могу слушать вместе со всеми?! Ну нет...

-- Слушай, как там тебя... -- Лабарту поднял взгляд к вершине пирамиды, делая вид, что припоминает. -- А, точно, Саймон! Фестиваль принадлежит мне. Проси разрешения и, может быть, я соглашусь, и ты сможешь тут быть и даже пить кровь.

-- Я запретил шотландцу здесь находиться, -- проговорил Саймон сквозь зубы. -- Он должен уйти.

Врезать ему, что ли? Легкое и быстрое решение проблемы. Но... Здесь слишком много радости. Я не хочу здесь драться.

-- Ладно... -- Лабарту улыбнулся, глядя в глаза хозяину Гластонбери. И тот не отвел взгляда, смотрел с вызовом, прямо.

Лабарту схватил его за руку и, все еще улыбаясь, сказал:

-- Теперь ты слышишь только мой голос, Саймон, и видишь только то, что я покажу тебе.

Светлые глаза англичанина остекленели, лицо потеряло всякое выражение. Всего доля секунды -- он погрузился в транс.

-- Что же мне сделать с тобой? -- спросил Лабарту и покачал головой. -- Все вокруг веселятся, ты один ходишь, злишься... Не дело это. Надо отправить тебя в какое-нибудь прекрасное место, чтобы ты не нарушал общий настрой. Но куда? -- Лабарту задумался на миг, а потом рассмеялся. -- Знаю! Остров Авалон -- это как раз для тебя!

Не медля ни секунды, он стал словами и незримыми мысленными путями создавать иллюзию для Саймона. И вскоре тот уже полностью погрузился в реальность транса и даже не вспоминал, что есть какой-то мир, кроме Авалона.

Хоть и странный это был Авалон. Невесомый, прозрачный город, золотящийся в лучах заката. Острые башни пронзают безоблачное небо, а от крепостных стен раскинулась сеть каналов. А между каналов растут деревья -- яблони, финиковые пальмы, инжир, кипарисы и кедры. Среди деревьев танцуют девушки, темноволосые, светловолосые, рыжие, -- все они в светлых одеждах, в сверкающих украшениях. И отовсюду льется музыка: гитары, барабаны и флейты.

-- Ну что, нравится? -- спросил Лабарту и отпустил руку Саймона. Конечно же, тот не ответил. Так и стоял, глядя в никуда. -- Я бы и сам там остался, но хочу на Solstice посмотреть!

И, оставив хозяина Гластонбери, Лабарту исчез в толпе.

 

Лишь поздно ночью, когда закончилось последнее выступление, Лабарту вспомнил про Саймона.

Тот так и стоял на прежнем месте. Да и куда ему было деваться?

Лабарту вывел его из транса, и в первый миг англичанин растеряно оглядывался по сторонам, а потом разразился потоком ругательств.

-- Мог бы и спасибо сказать, -- только и ответил на это Лабарту. -- Дешево отделался.

 

 

 

***

Все хорошее когда-нибудь кончается. Уезжать совершенно не хотелось. Все здесь стало таким родным и близким. Даже не верится, что ещё три дня назад они даже не были знакомы. А теперь при мысли о расставании хочется плакать. Поэтому Аурика и не пошла смотреть на закрытие фестиваля. Пускай сказка продлится еще хоть немного. Утешает одно: можно ведь собрать вещи - благо, их немного - и отправиться дальше колесить по старушке-Европе. На другой фестиваль. Или на концерт. Или просто куда-нибудь к друзьям, к морю, к солнцу, желтому песку и пальмам. В конце концов, наведаться к Эррензи в Париж, рассказать последние новости.

После большого скопления народа очень трудно привыкнуть, что вокруг никого нет. Не бренчат гитары, не гремит музыка, не звучат знакомые песни... Только что всё было, и вдруг исчезло. Это странное состояние - как похмелье после на славу удавшейся вечеринки.

Похоже, и остальные это чувствовали. Потому что сборы проходили почти в полном молчании, которое нарушило лишь появление Саймона.

-- Как-то вы медленно собираетесь, - лицо англичанина выражало неприкрытую радость. -- Кончилось ваше время. Сцену разберут, аппаратуру увезут, и снова я стану хозяином тихого городка. Нет, пожалуй, такие потрясения не для здешних мест...О, вон за вами и автобус приехал. Бегите, а то не успеете. Надеюсь, что больше никогда вас не увижу...

Аурика, не обращая внимания на вредного Саймона, обняла Лабарту и Элизу. А потом они с Шоном подхватили рюкзаки и бегом помчались на стоянку. До отправления автобуса, действительно, оставались считанные минуты.

Лабарту завел мотоцикл и недобро глянул на Саймона.

--Надеешься, говоришь? А зря. Мы ещё вернёмся. До встречи на следующем фестивале!

Элиза запрыгнула на сиденье, и Лабарту газанул, обдав Саймона песком из-под колес на развороте.

Только выехав из города, удалось разогнаться и набрать скорость, от которой захватывало дух. Гластонбери и его негостеприимный хозяин остались далеко за спиной. А впереди были свистящий ветер, дорога, уходящая за линию горизонта и ярко-оранжевое солнце.

 

 

 

 

***

Лето. 1978 год.

Несколько лет покоя. Все было так хорошо. Саймон окончательно успокоился, и давние события понемногу начали стираться из памяти. Кошмары перестали сниться, а воспоминания больше не вызывали нервную дрожь.

Но, видно, рано он начал радоваться. То, чего Саймон так боялся все эти годы, случилось снова. И предотвратить неизбежное никак нельзя.

 

Фестиваль в Гластонбери состоится после семилетнего перерыва. Только в отличие от прошлого раза, теперь Саймон знает, с кем имеет дело. Удивительно, как можно было не догадаться ещё тогда... Видимо, этот Лабарту хорошо умеет скрывать свой возраст. При взгляде на него никогда не скажешь, что этому вампиру шесть тысяч лет.

Безумный срок, просто в голове не укладывается. Должно быть, Саймону очень повезло, его пожалели, оставили в живых. А могли бы запросто прихлопнуть одним ударом, как надоедливую муху.

Что же делать? Как вести себя теперь?

Древний наверняка приедет. Обещал же, что вернётся, и снова станет хозяином Гластонбери на время фестиваля. А Саймон ничего не сможет возразить, и покорно кивнёт, уступая дорогу сильнейшему.

 

Дни шли, приближался назначенный день. Хозяин города становился все мрачнее и мрачнее. Когда же начали съезжаться гости, знакомые просто не узнавали его. Всегда спокойный и уравновешенный англичанин ужасно нервничал, постоянно срывался и орал на кого-нибудь, а в глубине глаз таилось доселе незнакомое чувство... Раньше Саймон не знал, что такое страх. И не хотел признаваться даже себе, что боится приезда Лабарту.

Можно постоянно глотать оскорбления и идти на уступки... Но всему же есть свой предел.

Если снова будут затронуты его честь, достоинство и самолюбие, придется вступить в битву, исход которой заведомо известен. Саймон не исключал возможности, что этот фестиваль окажется последним в его жизни.

 

На открытии он вертел головой, пытаясь разглядеть, услышать, почувствовать...

Здесь, безусловно, были другие вампиры. Много, гораздо больше, чем в прошлый раз. Но все они приходили к Саймону, чтобы спросить разрешения пить кровь в Гластонбери. Среди них не было незадачливого шотландца с подружкой, которая, кстати, тоже могла бы стать опасной противницей, если бы не кричала так громко о своём пацифизме.

А кто даст гарантию, что её принципы так и остались неизменными?

Не было на фестивале и Лабарту с его симпатичной обращенной.

Саймон никак не мог понять, хороший это знак, или плохой.

А вдруг случится чудо, и они не приедут?

Очень хотелось поверить в это. Но врожденная подозрительность и страх не давали расслабиться. Саймон круглосуточно ожидал подвоха. Не мог спать, слушать музыку, наслаждаться вкусом крови... Так было ведь первый день, второй, третий -- и до самого конца фестиваля. Только лишь когда разъехались последние гости, он смог вздохнуть спокойно.

Умом Саймон ещё не верил, но чуткое сердце то замирало от радости, то норовило выпрыгнуть из груди.

Неужели они не приехали? Да! Так и есть! Не приехали!!!

Сердце не обмануло. На этот раз ни Лабарту, ни остальные участники тех событий так и не появились в Гластонбери. Другие дела, другие планы... Многих из них уже даже не было в Англии.

Но Саймон ничего об этом не знал. Он только понял, что ещё целый год можно жить, не беспокоясь. По крайней мере до следующего лета.