(продолжение, начало в посте ниже)

 

2

 

- Ты умеешь кататься верхом на поросёнке? – пытает меня Василиса, заранее зная ответ.

- Нет, не умею.

- А ты умеешь делать свистульки из акации?

- Нет.

- А спасаться от гусей, чтобы не укусили?

- Это как?

Васька смотрит несколько свысока, скрестив руки на груди:

- Недотёпа! Надо раздвинуть указательный и средний палец вот так, чтобы получилась «рогатка». А когда появятся

гуси, показать им «рогатку», и тогда ни один гусь не укусит. Веришь?

- Ну, не зна-ааю.

- Айда, покажу!

Как ни странно, приём сработал. Соседский гусак, серый и важный, в чьих агрессивных намерениях я не

сомневалась, угрожающе зашипел и, вытянув шею, пошёл прямо на нас. Но Васька вовремя выставила свою рогатку:

- Вот тебе! Не боюсь!

Гусь позорно ретировался…

 

Мы сидим в тени на лавочке перед домом.

- Ирка, у тебя цыпки есть? – самозабвенно ковыряясь в носу, между прочим, интересуется Васька.

- Некрасиво в носу ковыряться. – Говорю я тихо и пугаюсь – а вдруг Васька обидится и уйдёт? Но в её характере, как

оказалось, присутствует одно замечательное качество – она умеет не обижаться.

- Малявка ещё, чтобы меня учить. А вот у меня цыпки есть. Смотри!

Васька ткнула мне под нос ладони, но ничего необычного я не заметила. Разве что кожа на тыльной стороне

покраснела и оказалась шершавой на ощупь.

- Мамка сказала, это наказание Божье! За то, что я жабу раздавила.

Я хлопала ресницами и оглушённо молчала, искренне не понимая, как можно давить бедных жаб! Хотя настоящую

жабу я видела только в книге, а ещё в мультфильме про Дюймовочку.

- Раньше я думала, - продолжила Васька, - что жабы приносят дождик и грозу. А грозу я не люблю! Тогда я взяла

большой камень и прихлопнула первую попавшуюся жабу. А потом мне стало её жалко… И у меня появились цыпки.

Всё-таки жабы не виноваты, что идёт дождик! Правда, Ирка?

- Правда, - я вздохнула и почему-то слегка отодвинулась от Васьки.

 

За то короткое время, что я провела у бабушки, Василиса значительно расширила мой кругозор и пополнила знания

там, где я ровным счётом ничего не понимала.

Наверняка, в жизни каждого встречался такой опытный друг, который знал ответы на все вопросы! Или практически

на все.

- Ирка, ты знаешь, откуда берутся дети? – Васька подозрительно щурит глаза и неприятно хохочет.

- Аист приносит?

- А вот и нет! А вот и нет!

Васька подозрительно озирается по сторонам и, склонившись к моему уху, начинает нести какую-то чушь. Но я

слишком мала и наивна, чтобы что-то понять. И всё-таки краска стыда отчего-то румянит мои щёки.

- Теперь понятно?

Василиса смотрит на меня как-то по-взрослому, обречённо вздыхает:

- Ладно, Ирка, иди. Тебя бабушка зовёт.

 

Бабушка…

Что же во мне есть такого, что нас роднит? Характер, привычки, вкусы? Теперь я знаю, что бабушки и дедушки

генетически ближе к нам, нежели собственные родители. Так вот откуда эта безусловная любовь каждого из нас к

бабушкам!

- Ба, я хочу домой, в город!

- Скоро папка приедет, тебя заберёт.

Бабушка не любит много говорить. При ней особо не похнычешь, не покапризничаешь. Глянет строго, поджав губы –

сразу всякая охота пропадёт. Я на полуслове умолкаю…

 

К вечеру вдруг резко усилился ветер.

Ветви черёмухи, как сумасшедшие, яростно хлестали по окнам, и этот звук эхом разносился по всей избе. Радио, что

кривобоко висит на стене, вдруг замолчало, и сколько баба Таня ни крутила колёсико, сколько ни старалась - всё

было напрасно.

Бабушка отодвинула на окне цветастую занавеску. Я прильнула к окну и ахнула: со стороны леса надвигалась

чёрная, как сажа на бабушкином чугуне, туча.

- Вот оно шо деется… Не зря кости спозаранку выкручивает. Быть дождю!

Ей в ответ раздался глухой раскат грома, словно кто-то порвал кусок старой рогожи или расколол орех.

 

Свет в избе погас сразу же, как началась гроза. Всё погрузилось во мрак.

- Баб-аа, страшна-аа!

- Лезь на печку!

- Я с тобой!

- Лезь, говорю, я покудова помолюся. Иди, Ирка!

Ливень хлестал по окнам с такой силой, что между щелей в потолке побежал тонкий ручеёк мутной воды. Комната то

тонула в полной тьме, то освещалась зловеще-красным светом.

Я залезла под обеденный стол и закрыла уши руками.

- Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный…

Сложив пальцы щепотью, бабушка торопливо подносила пальцы ко лбу, к груди... Читала она громко, словно

надеялась быть услышанной Кем-то невидимым.

Новый раскат грома оказался такой силы, что бабушка испуганно вскрикнула. Нащупала в темноте мою ногу и,

сопротивляющуюся, вытащила из-под стола. Прижала к груди так крепко, что я чуть не задохнулась.

Сердце моё билось часто и громко, словно переместилось из груди в горло.

Гроза неожиданно пошла на спад…

 

- Господи! Никак, горим!

Бабушка резко поставила меня на ноги и рывком толкнула в сенцы хлипкую дверь. Оттуда явственно потянуло гарью.

Баба Таня выскочила из комнаты, как ошпаренная. Я – за ней. Остаться одной в комнате мне казалось намного

страшнее…

 

Бабушка расхлебенила входную дверь, с размаху поддев её ногой. В дверном проёме показался кусочек неба. Оно

почти прояснилось, и при слабом свете, проникавшем с улицы, я увидела, как из бревна бабушкиного пятистенника

сочится лёгкая струйка дыма.

Баба Таня схватила ведро с водой, стоящее подле, на низкой широкой лавке и, размахнувшись, плеснула на

дымящийся угол. Раздалось слабое шипение.

Воду бабушка не жалела – выплескала все четыре ведра. Запас родниковой воды, на всякий случай, в её доме имелся

всегда. Боюсь теперь и подумать, что было бы, если бы…

- Ба, а гроза не вернётся?

- Не вернётся. Спи!

Впервые за эти дни мы спали с бабушкой вместе. От кирпичей шло чуть ощутимое приятное тепло. Уютно пахло

шерстью, сушёной травой. Я и сама не заметила, как уснула, прислонившись к бабушкиному худому плечу…

 

Изогнутым в виде полумесяца гребнем, бабушка расчёсывает длинные, но редкие волосы, наматывает крепко на

руку, собирает в пучок на голове и скрепляет гребнем. Поверх надевает красивый платок.

- В магАзин пойдём.

Такой нарядной я вижу бабушку впервые! На ногах, вместо калош, мягкие тапочки. Хрустящий новый халат с

аляповатыми синими цветами, ладно сидит на стройной фигуре.

- Ба, купишь мне прянички?

- Куплю.

- А шоколадку?

Бабушка медлит с ответом:

- Посмотрим.

 

Деревенский магазинчик больше похож на сарай, выкрашенный голубой краской. Баба Таня подталкивает меня в

спину – «не робей!». Деревянный прилавок довольно высокий, намного выше моего роста. Толком я ничего не могу

рассмотреть, могу только ощущать запахи. Ярко выраженный запах прелости и затхлости перебивает все остальные –

запах халвы, печенья, мыла.

- Внучка в гости приехала? – интересуется из-за прилавка тётенька в кучеряшках.

- Да, приехала.

- Господи, время-то как летит! Сколько вам лет?

- Скоро пять годочков стукнет.

- Большая какая! Как тебя зовут? – выглядывает тётенька из-за прилавка. Но я молчу, как партизан, стыдливо

прячась за бабушкину спину.

 

Бабушка достаёт клетчатый носовой платок, завязанный в тугой узел.

- Мне, Петровна, подушечек с пол кило, и стока же пряников.

- Всё?

- Всё.

Я несмело тереблю подол бабушкиного халата:

- Ба-аа!

- Чаво тебе?

- Шокола-адку, - напоминаю я шёпотом, потому, как знаю – клянчить нехорошо.

Бабушка вздыхает, перебирает монетки, беззвучно шевеля губами.

- Ишшо шоколадку. Маленькую.

 

До дома я не дотерпела – съела шоколад прямо на улице. Он пах молоком, приятно таял во рту, но немного горчил.

На фантике серый слон крутил хоботом разноцветный мячик. Вернувшись домой, я надёжно спрятала фантик под

матрас. Такого в нашем городском дворе наверняка ни у кого нет! Потому что каждый фантик – это валюта. Фантиком

можно гордиться, обмениваться и даже оплачивать разные услуги.

- Ирка, а ты подаришь мне на день рождения фантик «Мишка на Севере»?

- А ты мне что подаришь?

- А я – фантик от батончика.

- Нетушки! От батончика у меня уже есть.

Красивые и редкие фантики трепетно и нежно разглаживались ногтями, а иногда, в самых трудных случаях – утюгом.

Складывались в специальную коробочку или хранились между страниц какой-нибудь толстой книги.

Обычно обёртки большинства конфет в то время не являлись шедеврами, но зато внутреннее содержание никогда не

разочаровывало! Сейчас всё – с точностью до наоборот…

 

У меня имеется две серьёзных причины сердиться на Василису!

Во-первых, она обещала угостить двумя конфетками-барбарисками, а угостила только одной. Во-вторых, дорога за

неизвестными «куколками» оказалась гораздо длиннее, чем я предполагала.

Хорошо, что кукурузное поле начиналось сразу за фермой, иначе бы бабушка меня не отпустила. По дороге с

любопытством глазею по сторонам… Длинное строение коровника кажется мне нелепым и странным даже издалека.

- Тут живут коровки?

- Ага! Они сисясь на пасьбиссе, - во рту у Василисы кислая барбариска, поэтому слова получаются какими-то

корявыми и неправильными. Я, например, выговариваю все буквы, кроме буквы «эр».

 

Жаркий летний воздух недвижим, но уже издали я чувствую кисловато-назойливый аромат коровьих лепёшек.

- Фу-уу! Как противно пахнет!

 

Многочисленные мухи и оводы набрасываются на нас с удвоенной силой. Васька срывает высокую травинку и

начинает ожесточённо ею обмахиваться:

- Кыш! Кыш, назолы!

Кто такие «назолы» - мне не понятно.

Мухи сердито звенят, но далеко не улетают.

Земля вокруг фермы вытоптана так, словно здесь недавно прошли бои. Земля чёрная, маслянистая, в глубоких

рытвинах от многочисленных копыт.

- Смотри! А вот и кукуруза, - Васька тычет пальцем куда-то в бесконечность. Я ничего не вижу! Кукурузу я видела

только один раз, в банке.

Прямо передо мной – высокие, плотно прижавшиеся друг к другу, метёлки с острыми блестящими листьями. Васька

делает шаг в эту ровную зелёную шеренгу, и вдруг исчезает с поля зрения.

- Ау! Ты где?

Мне становится немного не по себе. В тревоге озираюсь по сторонам: разноцветные скорлупки деревенских крыш

теряются вдалеке. Над ними – синее безоблачное небо. Оранжевый апельсин солнца повис высоко, прямо над моей

макушкой. В траве рядышком шуршит кто-то невидимый. Кузнечики, перебивая друг друга, стрекочут на все лады!

- Василиска-аа! – кричу я жалобно в ту сторону, где исчезла подруга. К глазам моментально подступают солёные

слёзы.

- Иди сюда, не бойся!

Стебли метёлок вдруг раздвигаются, и Васькина рука, схватив меня за платье, втягивает за собой внутрь…

 

Ух ты! У меня перехватывает от восторга дыхание. Я словно бы мгновенно попала в сказку, в незнакомое царство-

государство! Высокие стебли кукурузы всюду - спереди, сзади, слева, справа… Они шелестят, шепчутся, как живые,

говорят о чём-то важном, мне неведомом.

Задираю голову: надо мной – небольшой просвет высокого летнего неба.

- Нравится? – Васька с хрустом отламывает первый початок. – Не дозрел маленько, но для куколки сгодится.

- А где куколка?

- Смотри!

Острыми зубками Васька впивается в кукурузный початок, и, как с луковицы, слой за слоем, снимает молочно-

зелёные «пелёнки».

О, чудо! – початок раскрывается, высвобождая длинные шёлковые «волосы». Ну, чем не принцесса из сказки? Иногда

привычные вещи могут предстать в совершенно ином свете…

Мы с Васькой набрали почти полную авоську початков и, довольные, вернулись домой.

Кукурузными «куколками» играли долго, пока не надоело. А потом бабушка скормила их поросёнку Борьке.