ВОЙТИ В ПРОСТРАНСТВО

НИКАС САФРОНОВ, МИРОСОЗЕРЦАНИЕ ТВОРЦА

 

«Ты станешь ничем! Золотым последним солнечным лучом. Глядя на тебя, каждый человек будет чувствовать необъяснимую тоску, поэты - слагать песни»…

И на глазах изумленной стражи бросилась цыганка из окна на крутые скалы. И с последним лучом солнца растворился принц, будто его не бывало. Постепенно пришло в запустение королевство. Люди разошлись кто куда, в поисках лучшей доли. Разрушился замок. Лишь на руинах во время заката появляется привидение, тоскливым лучом окрашивая все вокруг. Печален свет несбывшийся любви. В раках у него алая роза. А из глаз бегут кровавые слёзы».

Я бы давно забыла сказку «Золотой принц», но он рассказал мне свою.

Сказку своего детства.

Вечернее солнце щедро разливало тягучий мед заката, превращая обыденные вещи в фантасмагорию лучезарного янтарного свето-волшебства. Развалины замка манили загадкой. И Никас глядел заворожено на угасающее светило.

Потом много лет спустя, уже в Италии детство неожиданно сверкнуло таинством неразгаданности бытия. Вернулась та же видовая картинка. Разрушенный замок. Арка. Заходящее солнце. И Никас пошел на зов. Как в детстве. Но сквозь арки времен пройти оказалось невозможным, печально ухмыльнувшись на наивность человека, Вечность свернула пространство. И Никас сильно поцарапался о колючие шипы непозволительно распущенных роз.

Я глядела на картины Никаса Сафронова как-то отстранено, ползая мышкой по его следам в интернете, бродя по мастерской. Я искала Никаса. Но находила только следы. Отпечатки кистей и крыл, мыслеформ, проб и ошибок, поисков и побед. Это все было вчера. А сегодня?

Я глядела на фоторяды суетливого офиса, удвоенные зеркальной стеной, пока его помощники вели переговоры с многочисленными посетителями, в которых я просто затерялась. Иногда полезно бывает побыть песчинкой среди толщи песка. И снизу возвести вопрос:

Кто ты? Зачем так многолико предстал предо мною. Бог? Демон? Человек? Миф?

Никас многолик в своем офисе. Вот он на фото с Путиным. Вот с Софи Лорен. Вот он вместе с патриархом. А вот с другими знаменитостями, чьи портреты изображал. В ожидании беседы, я листала толстые цветные фолианты. И там тоже. Там было так много Никаса, что разобраться, где он настоящий, казалось невероятно трудно.

Я раньше была четко убеждена, что Никас – просто еще один подражатель Дали, пока не побывала в Фигейрасе в музее знаменитого экспрессиониста. Великий и ужасный Дали более прост в выражении символизма и менее понятен, как не может быть понятна нездоровая психика.

Работы Никаса скорее, ответный ход, продолжение сложносочиненного предложения без точки в окончании, но с запятой или многоточием. Нашумевший и скандальный уродец, циллюлитный слоник на длинных комариных ногах Дали превращается на картинах Никаса в длинноногих розовых фламинго. Яйца, украшающие усыпальницу испанского символиста, обретают в творениях Никаса вполне четкое значение многоглавости каменщиков «Шалтай-балтаев». А русская женщина, получившая в устах Сальвадора имя курицы Гала, ставшая для него ВСЕМ почти на 40 лет, и венчанная кистью художника титулами то королевы красоты, то Мадонны с младенцем, то ангела… разбивается в этюдах Сафронова на тысячи женских лиц – разных: красивых, пустоглазых, напряженных, расслабленных, сексуальных, надменно-печальных, а то и просто по-детски небрежно вырисованных… он раздевает их и наряжает кого в занавеси дождя, кого в монашеские ризы готических храмов, кого нежно баюкает на ветвях.

«…Я знал, что грешница, ты прости, но не каясь и не таясь,

Богом кто ее окрестил? Это я – Господи! Это я!»

Но Никас далеко не Дали. Он предпочитает не единственную и не неповторимую. Возможно, принцип его жизни – «перемена занятий – лучший отдых». Его молитва, прежде всего – труд. Кубизм, иконопись, бутофорство, графика – не важно, в какой технике исполнена работа. Он выкладывается. Создается впечатление, что лица просто налипают на его жизнь, как мухи на клейкую ленту.

Его мощную энергетику можно почувствовать, если случайно коснуться плечом. Это, без всякого сомнения, человек-донор. Живительная сила души брызжет через край. Не удивительно, что он всегда находится в окружении кровососущих потрясающих созданий. Слоники или фламинго – не важно. Длинными тонкими хоботками они кушают Никаса, присасываясь со всех сторон. Его много. Невероятно много. Так много можно ли быть одному человеку? А, может, он не человек, если получается «накормить пятью хлебами и двумя рыбами пять тысяч человек»?

- Каждый день – это борьба. И ты входишь в него с усталостью от ночной работы, но весь день бодр, потому что новая работа, как новый сон дает энергию новой жизни, - говорит мне он.

Его мастерская поражает творческими возможностями хозяина. О ней надо бы сказать особо. Дело не в оформлении самого интерьера, хотя и он заслуживает внимание. Главное: там, на ограниченных кусочках тканей, содержащихся в багетных рамках, ему удается с легкостью, как прямая линия, так и бинарная точка, как кривая, так и лента Мёбиуса. Из малой точки Никас может неожиданно развернуть пред эстетами коллажное пространство, так же как свернуть весь мир с его океанами, замками и храмами в рамку холста. Дали? Нет. Это уже Никас. Гонселвес? Немного. Скорее Эль Греко с элементами Мурильо. Но он может писать не хуже Рембрандта или Брюллова. И владеет потрясающей техникой портретной живописи и графики. Здесь в мастерской ты видишь промежуточные работы и удачные. Ключевые, как центры пересечения времен и возможностей и пробы мыслей. Никас символист и Никас философ одновременно ведет какую-то постоянную борьбу с Никасом-живописцем, пейзажистом и мистиком.

Интересны портреты, как женские и мужские, так и воображаемые. Присутствие в портретной живописи элементов архитектурных сооружений, пейзажей, цветочного и натюрмортного натурализма порою дополняет характер изображаемого лица. Почему лица а не портрета? Накас во многих работах не заморачивается детальной прорисовкой рук, ног, одежд. Он выхватывает главное – лицо, отделяя его от остального тела, раздевая душу до самых глаз.

Однажды в музее Сергиева Посада мне рассказали историю о хирурге, принявшем монашеский обет и по просьбе продолжающий практику. В их семинарию приехали космонавты и рассказывали, что они летали в космос и никакого Бога там не видели.

- Я тоже часто делаю трепанацию черепа и вижу мозг. Но никогда не видел там ума! – ответил им хирург.

Работы Никаса Сафронова прежде всего умны. Они, как тот самый стакан, который сначала камнями, затем песком, а потом водою наполнял философ, но так и не наполнил.

Итак. Стакан еще не полон. Значит, художник жив.

- Побольше мелких ошибок! – пожелал мне инструктор вождения, - рассказывает Никас, когда мы выясняем, много ли дыр от гвоздей оставил он в «заборе своей Жизни», - Невозможно родиться совершенным. Если не будет ошибок – не будет их осмысления, а значит, реализации творца.

Когда Никас говорит, речь его неспешна. Он заставляет глядеть на себя. Хотя все время хочется посмотреть вокруг - его кабинет, точнее, покои, обставлены, как в театре старинным реквизитом рыцаря. Кресла с резными перильцами впиваются в локти ушками львов. На балконе пищат птички. Развеваются полотнища флагов. Рядом – тоже старинной резной работы кровать, покрытая шкурой.

На каком-то этапе понимаешь, что все это лишь интерьер, одежда. Много лишних деталей. Символов. Слов.

Так, может, бренд Никас Сафронов просто миф? Просто сказочка такая для взрослых?

- «… и спросило солнце, уходя на закат: «Кто тут есть, чтобы продолжить мое дело?» «Я сделаю все, что в моих силах, Учитель» - ответила глиняная лампадка»… Никас, скажите, у вас есть ученики?

- Ученики?... Нет. Я надеялся, что сын станет моим продолжателем. Я преподаю. Но нет…

Интересно получается. Дали тоже не хотел, но кстати сказать, не только учеников, но и детей. Он считал, что не может быть второго Сальвадора Дали!

А еще мы говорили о Махатмах и мудрости древних. Они утверждают, что нет прошлого, потому что оно уже прошло, и нет будущего, потому что оно еще не наступило. Самая высокая точка на земле, та, на которой ты стоишь. И самый главный – тот, который сейчас пред тобою, ибо именно он скажет тебе самое главное на эту минуту!

- Нет. - Ответил мне Никас. - У каждого – своя мудрость! Амар Хайям призывал в своих произведениях к распутству и пьянству, но сам был великим тружеником, философом. Он пахал!

И вспомнила я сказку «Дракон-Зверобой» о том, как принцесса во время брачной ночи с драконом попросила его кожи сбрасывать одну за другой. И когда он сбросил девять кож, обмакнула она розги в молоко, и стала бить нещадно, пока девять розог не сломала. А потом в девять рубашек нарядила и утром обнаружила в постели прекрасного принца…

Забавно получается, из 23 намеченных вопросов для интервью, промежуточного времени между съемками и покупателями нам хватило всего на 9!

Хорошее число. Оно дало мне, наконец, ответ на вопрос, ибо, как сказывал Платон в диалоге «Парменид или Об идеях», «Все выстраивается через сверхсущие единицы непознаваемых богов, по сути через числа, к сущим, то есть, умопознаваемым Богам».

Итак. Девятка – число человека. Девятка сходна по форме со сперматозоидом. Девять месяцев эмбриона. Сложение загадки сфинкса. Через 9 сфер при рождении пробивается организм.

Раздевая Никаса вопрос за вопросом от всех листьев капусты, накрученных на имидж художника желтой прессой, я в итоге совершенно тупо обнаружила трудоголика.

Откуда же столько сил для такого объема работы и общения?

Одна из постоянно встречающихся тем – прозрачные шары, имеет живой факт из жизни. Когда художнику было года три, они с шестилетним братишкой ночевали на сеновале. Началась гроза и к ребятишкам подлетел прозрачно-голубой светящийся шар. Никас хотел подойти к шару, но брат дернул его, и они побежали. Шар преследовал, пока они не закрыли за собою двери. Произошел взрыв. И на двери образовалась вмятина.

Шары, эти энергетические сгустки, теперь постоянные жители полотен художника.

Что это? Молнии? Шаро? Гало? Как в сон, они органично входят в выдуманные пространства, с любопытством глядят из них на вас. И не понятно, кто зритель.

Я поднесла ладонь к одному из них. Тёплое!

 

20 июня. 2012г. Москва

Беседу вела Светлана Савицкая