- Какая же ты красивая и статная, – со вздохом произнёс я. – Как прекрасны твои формы. Как ты степенна и величава, но как бывает крут твой нрав, когда юго-западный брат преграждает дорогу. У тебя есть место рождения, но нет ручейка-пуповинки. Ты рождаешься сразу взрослой и сильной и несёшь жизнь. Конечно, с рождения ты бойкая и весёлая, потом набираешь стати и спокойствия, но детской игривости нет и в помине. НЕВА. Как же я тебя обожаю.

 

Мои мысли всегда слетают на лирический лад, когда я в этот день выхожу на гранитную набережную и вспоминаю свой поединок с этой сильной, спокойной, но очень своенравной девой. Да, да, не смейтесь. У меня хватило глупости и наглости один раз вступить в единоборство не с кем-нибудь, а с самой хранительницей славного города, тогда ещё Ленинграда. Ну и придурок же я тогда был.

 

- Ну что, мы сегодня пойдём купаться или нет?

Этот вопрос задал один из заводил нашей компании, Стас. А надо сказать, что погода была обычная, питерская. Моросил мелкий дождик, и было вполне тепло для конца октября, аж целых плюс пять градусов. Вы уже подумали, что это диалог в дурдоме? Не всё так скверно. Просто восемь молодых ребят ещё год назад решили заниматься моржеванием и почти ежедневно, и зимой и летом, невзирая на погоду, купалась у Петропавловки. Обычно заплывы длились недолго, окунание, пара минут в ледяной воде, и шумная компания выскакивала на берег обтираться и одеваться.

 

Сегодня у всех настроение приподнятое, а виной всему я. Двадцать третьего октября, с утра пораньше, мне стукнуло ровно двадцать, и мы решили отметить это после очередного купания.

- Ух и поплаваю я сегодня! Такое настроение, что могу переплыть Неву.

Как же опрометчиво вылетели у меня эти слова. Дури-то в голове много, а ума, пока… кот наплакал. Да и у друзей не больше. С этого всё и началось.

- А чего тут переплывать? – засмеялся Стас. – Всего-то пятьсот метров. Летом можно с завязанными руками к Зимнему сплавать. Главное, течение учитывать, иначе у Петра на берег вылезешь.

 

Летом мы действительно соревновались, кто сможет пересечь Неву и выйти на набережную у спуска, напротив Зимнего дворца. Проделать это было очень сложно. Течение весьма сильное, и пловца сносило к дворцовому мосту, а некоторые не успевали, и им приходилось догребать до выхода напротив памятника Петру Первому. А это уже полтора километра. Но летом-то это в удовольствие, а сейчас…

 

Даже погода попыталась избавить нас от этой мысли: тяжёлые тучи ещё больше налились свинцом и опустились ниже, усиливая привычную морось до среднего дождика. Но две тупые головы не вняли предупреждению природы.

- А поплыли вместе, – засмеялся я. – Чего, СЛАБО?

Это было уже почти оскорбление, и Стас отказаться не смог.

- А давай на скорость и точность, – распалился он, – я тебе, как имениннику, могу даже форы дать.

- Нужна мне твоя фора, я тебя и так сделаю.

Решение принято, и два дурака разделись и подошли к воде.

- Славка, ты самый сильный, но возьми ещё Олега и идите на выход к Дворцовому, ждите нас там, – начал давать указания друзьям, остающимся на берегу, Стас. – Жека, ты иди к Петру и возьми Сашку и Димку. Будете страховать нас там. К Зимнему идти нет смысла, сейчас точно туда не доплыть. Ты, Серый, стой на набережной и следи за нами. Когда увидишь, куда нас сносит, туда и подходи. Всё, поплыли.

 

Мы нырнули одновременно. Нева приняла нас почти ласково. Тело, привыкшее к водным процедурам, ответило радостной бодростью, и руки сами по себе начали грести. Стас вырвался вперёд, используя кроль, но уже через полминуты понял, что так ему не хватит сил, и перешёл на брас. Я отстал на десяток метров и плыл уверенно и спокойно. Голова друга иногда появлялась в поле зрения, и было видно, что расстояние между нами сокращается. Течение чувствовалось всё сильнее и сильнее, и взгляд вперёд принёс разочарование. Какой там Зимний, к Дворцовому бы выгрести.

 

Через пять минут я начал ощущать усталость и, что хуже всего, ноги начали наливаться тяжестью. Как бы ни был тренирован мой организм, но долгое пребывание в воде высасывало тепло тела с пугающей быстротой. Я начал работать ногами активнее, надеясь, что сил молодого организма хватит, и сразу догнал Стаса.

- Мы почти у предпоследнего быка, – сказал я, рискуя сбить дыхание. – Может, имеет смысл отдохнуть, зацепившись?

- Там гранит, – ответил Стас кратко.

Я понял, что он хотел сказать. За гладкие стенки быка невозможно зацепиться, мы только зря потратим силы. А их осталось и так не много. Я слышал дыхание друга, оно было очень тяжёлое, и иногда его ритм сбивался.

- Стас, давай я тебе помогу, – попытался я его поддержать. – Ляг на спину и восстанови дыхалку, а я поднырну и поддержу секунд десять.

- Плыви один и не вздумай подныривать, – сказал он, тяжело переворачиваясь на спину и набирая воздуха в лёгкие. – Ты сегодня победил.

Последние слова прозвучали довольно глухо. Видно было, что Стас экономит воздух и пытается успокоиться. До берега оставалось не больше ста метров, но Нева имела свои виды на двух придурков.

 

Я тоже попытался лечь на спину, но сразу увидел над головой фермы моста. Так можно было проскочить и выход у Петра. А это уже совсем плохо, следующий далеко, а на гранитную набережную иначе не вылезти. Переворачиваясь обратно, увидел Стаса. Он тоже понял опасность ситуации и начал грести руками, лёжа на спине. Ничем помочь ему я уже не мог. Он был сзади, но обгонял меня по течению.

«А ведь он не успеет к выходу», - появилась в голове тревожная мысль, и началась лихорадочная работа мысли, как помочь. Пришло только одно решение. Сил доплыть у него должно хватить, а вылезти можно помочь верёвками. Но как сообщить ожидающим, что надо останавливать машины и просить буксировочные ремни? Только подплыть ближе. И я поплыл.

Голова просто отключилась, все силы теперь были направлены на махи-гребки руками и на работу ног. Поднимая голову, я уже видел двоих на Петровском выходе, но кто это, понять не мог, да и не старался. Гребок, вдох, гребок, окунание головы и выдох, гребок вдох… и так до отупения, на полном автопилоте, просто надо, просто иначе нельзя, друг сзади, и он ждёт помощи. Гребок, вдох, удар.

Моя голова ударилась и теранулась о гранитную стенку. СМОГ. До выхода три метра.

- Мужики, ищите верёвку! – заорал я. – Стас проскочил!

На большее сил не хватило. Течение почти сразу поднесло к площадке, и сильные руки выдернули меня из объятий Невы. Сухие полотенца начали растирать потерявшую чувствительность кожу. Но это было неважно. Где Стас? Я обернулся и посмотрел на хмурую рябь реки. Голова друга была меньше чем в пятидесяти метрах от берега, но он УЖЕ проскочил.

 

Я почувствовал, что меня растирают только одним полотенцем, и обернулся. Женька быстро скидывал с себя одежду. Сильный толчок, и он уже плывёт на помощь. Взгляд наверх, на набережную, принёс понимание. Оставшиеся четверо с верёвкой двигались параллельно двум пловцам, ожидая окончания их заплыва. Я опять начал следить за рекой. Две головы стремительно сближались, но до берега было ещё прилично. Но вот Женька поравнялся с уставшим Стасом и поднырнул под него. Не знаю, что произошло в следующую секунду, но голова Стаса резко поднялась над водой, а его руки … ОН ВПАЛ В ПАНИКУ. Вода закипела от борьбы на несколько секунд, и река приняла две души. Мы с ужасом смотрели на то место, где только что плыли два молодых парня. Где бились два сердца и бурлила жизнь. А РЕКА ПРОСТО ПРОДОЛЖАЛА СВОЙ ПУТЬ, слизнув, поглотив, приняв две прервавшиеся судьбы…

 

Ох ты, реченька, река. Как же ты красива, но как же ты равнодушна. Ты оставила жизнь мне, но в назидание забрала двоих друзей. Прости меня за глупый вызов и браваду. Вот уже двадцать пять лет я прихожу в этот свой двойной день рождения на набережную и дарю тебе цветы, а Стас и Женька уже никогда не пожмут мне руку и не полюбуются на твою волну. Пойду я помяну их в компании оставшихся друзей. Хоть и двойной у меня сегодня день рождения, но день траура тоже двойной, и это важнее. Только поминаем мы теперь, в этот день. Не чокаясь. И так чокнутые.

Я отвернулся, и Нева, провожая, ответила мне тихим плеском волн.