Отто Шпигель никогда не был в России, хотя с детства мечтал побывать в этой загадочной стране, о которой слышал и от прадеда, и от матери. Правда, прадед не мог спокойно говорить о русских; он кричал, выпучивал свои блекло-голубые глаза и, стуча палкой о дубовый пол, проклинал народ, населяющий эту страну, ее необъятные земли и зиму, благодаря которой в свои девятнадцать лет он, Вальтер Шпигель, остался без трех пальцев на ноге, был демобилизован и отправлен домой, в родной Вурцен. При этом старый Вальтер благодарил Бога за то, что, сделав его калекой, Господь подарил ему жизнь, вернув с фронта на берега Мульды, сонно текущей по равнинам родной Германии.

- Это страшная страна, страшный народ,- повторял прадед, грозя пальцем перед носом мальчика,- и нам, Шпигелям лучше держаться от нее подальше!

Мать Отто, фрау Шпигель, говорила о России шепотом, томно закатывая глаза и улыбаясь уголками рта.

-Mein Cott!- повторяла она со вздохом,- какие там мужчины!.. Мы познакомились у новогодней елки. Как мы любили друг друга!..

Маленький Отто внимательно слушал рассказы прадеда и потихоньку подслушивал тихие разговоры матери с подругами. Для себя он вывел одно: Россия- страна зим, красивых мужчин и елок. Конечно же, с возрастом его представления изменились, расширились, но впечатления детства навсегда остались в памяти, маня его в неизвестность под красивым названием Россия. Отца своего Отто не знал, он умер еще до рождения сына от инфаркта, но дома об этом не любили говорить. Остались только фотографии солидного мужчины лет на двадцать старше своей жены, которые фрау Шпигель хранила в коробке на антресолях. Давно уже не было в живых старого Вальтера, но Отто не очень-то и вспоминал о нем. Прадед недолюбливал мальчика и часто замахивался на него своей палкой.

- Das russische Schwein!- кричал он на ребенка, и тот, испуганный, бежал к матери за защитой.

Фрау Шпигель, успокоив сына, врывалась в комнату старика и начинался очередной скандал, во время которого маленький Отто прятался в кладовой и сидел там, закрыв глаза и уши.

С годами Отто стал понимать, что в таком отношении к нему прадеда скрывалась какая-то тайна, связанная, по-видимому, с его рождением. Спросить напрямик у матери он не решался, а сама фрау Шпигель молчала. Но Отто почему-то был уверен, что его отцом был не уважаемый всеми герр Шпигель, а один из русских солдат или офицеров, воинская часть которых находилась недалеко от Вурцена.

Отто вырос, обзавелся семьей, воспитывал очаровательных девчушек и мечтал о России.. По делам фирмы он объехал почти полмира, но побывать в загадочной русской стране ему пока так и не пришлось. И вот теперь, в свои сорок лет, Отто решил осуществить мечту, купив для себя новогодний тур. Конечно же, найти своего мифического отца он и не думал, но посмотреть страну, к которой, может быть, имел хоть какое-то отношение- это ли не новогодний подарок самому себе!

И вот герр Отто в России! Первое знакомство со страной оставило не очень благоприятное впечатление: пограничник долго изучал паспорт герра Шпигеля, а потом уставился на него своим пронзительным взглядом. Сначала Отто почувствовал недоумение, потом страх.

« Почему он так смотри?- думал герр Шпигель ,чувствуя, как по спине поползли мурашки.- Я ведь не совершил ничего незаконного!»

Ежась под взглядом, который, как рентген пронизывал его насквозь, Отто попытался улыбнуться. Улыбка получилась вымученной, и Отто достал из кармана маленький буклетик с видами Вурцена.

-Das Souvenir!-проговорил он, дрожащей рукой протягивая красочный листочек в окошко паспортного контроля.

- Пошел ты со своим сувениром!- пробурчал в ответ представитель страны, а затем, изобразив на лице подобие улыбки, громким металлическим голосом произнес.- Добро пожаловать в Россию, господин Шпигель! Желаем хорошо провести время!

Столица снежной страны встретила Отто падающими снежными хлопьями и пробками на дорогах. Автобус двигался медленно, и герр Шпигель был рад этому: с замиранием сердца он смотрел в окно, поражаясь красоте и величию города.

« Ничего здесь страшного нет,- думал Отто, вспоминая слова старого Вальтера,- и люди, видно, доброжелательные».

Разомлев от тепла, Отто посматривал в окно. Автобус стоял уже минут пять, водитель, выйдя из кабины, беседовал о чем-то с молодым человеком , высунувшимся из окна стоявшего рядом « Мерседеса». Гид, фрау Румянова с воодушевлением рассказывала об истории возникновения Москвы, стараясь хоть чем-то заполнить неожиданную остановку. Отто не слушал. Его внимание привлекли двое мальчишек лет четырнадцати, которые показывали кому-то небольшой пузырек и кричали какое-то непонятное для Отто слово : « Фунфырик!». Потом они швырнули флакончик в рыхлый сугроб на обочине с со смехом убежали, а на их месте через секунду возник немолодой помятый мужчина и, потрясая кулаками, стал что-то кричать им вслед. Через минуту рядом оказался еще один подобного вида, и они оба, засучив рукава потрепанных курток, стали разгребать сугроб руками. Дальнейших их действий Отто не увидел: водитель, заскочив в кабину, тронул автобус с места.

- Фрау Румянова,- спросил Отто, прерывая воодушевленный рассказ гида,-что есть « фунфырик»?

Она как будто споткнулась на очередном слове, и, округлив от неожиданного вопроса глаза, подбирая слова пояснила:

- Ну, это лекарство такое, от сердца. Настойка боярышника. А откуда вы знаете такие слова, герр Шпигель?..

Вместе с группой Отто проехал несколько городов, дивясь виденному, и, наконец-то, решил про себя, что лучше ему все же считать себя полноценным немцем, чем «малоцивилизованным» представителем огромной страны. Удивляло все: трехзвездочные гостиницы с хамовитым персоналом; « временное» отсутствие горячей воды на этаже; вечно недовольные сантехники, ворчавшие, что их в очередной раз оторвали от важных дел; перегоревшие лампочки в коридорах и электрики, нетвердо стоявшие на ногах, но виртуозно работающие с проводами. Но больше всего Отто поражало поведение русских на улице: как можно, кутаясь в двадцатиградусный мороз в шубы и пряча под теплыми шапками головы, одновременно есть на холодном, пронизывающем до костей ветру обледенелое мороженое; пихать друг другу за шиворот снежки и весело хохотать над бедолагой, который, стараясь стряхнуть с себя холодные кусочки снега, раздевается у всех на виду чуть ли не до белья, истошно вопя что-то о матери и еще о чем-то, чего Отто не понимал. И все же Россия ему понравилась. Красивые современные города, доброжелательные люди, интересная история! Отто тщательно записывал все, о чем рассказывал гид, без остановки жужжал кинокамерой и покупал везде буклеты и открытки с видами городов. Вечер последнего дня был свободным от экскурсий, и он решил еще раз прогуляться по улицам, полюбоваться вечерней праздничной иллюминацией и сфотографировать огромную елку в свете сотен разноцветных фонариков. Отто пересек улицу и отправился по знакомой еще с утренней прогулки аллее к площади. Здесь играла музыка, гуляли люди, а над всем этим горела яркими огнями и блестела мишурой елка. Невдалеке молодежь скатывалась по пологому спуску, кто на картонке, кто попросту подогнув под себя полу пальто. Отто присел на скамейку, предварительно стряхнув с нее снег. Рядом расположилась группа молодых людей с чипсами и баночками пива.

- Папаша, а ты что это один?- поинтересовался молодой парень, присев рядом и подталкивая Отто локтем,- давай с нами! На вот, выпей, теплее станет. Мороз-то, смотри, какой!

Перед Отто возникла пивная баночка.

- Бери, бери, не стесняйся!- парень вложил ее в руки герра Шпигеля,- Пей, а то замерзнешь!

Растерянно улыбнувшись, Отто хлебнул несколько глотков и благодарно покивал головой.

- Да ты заешь!- Отто протянули пакетик с чипсами.

-O-o, nein! - он замотал головой,- danke!

- Да ты не русский,- обрадовался парень,- смотри, иностранец! Немец что ли? Ребята, глянь, он чипсы не ест. Нет, но заесть-то надо! Там мороженое у нас осталось? Давай его сюда!

В руках у Отто оказался холодный брикет в синей блестящей обертке.

- Ешь, давай!- приказал парень.- Не обижай! Мы ж к тебе всей душой!

Отто плохо понимал, что ему говорят, но решил не спорить. Он послушно надорвал обертку и надкусил. Зубы обледенели, горло обожгло холодом, но он послушно проглотил кусок, выкатив от усердия глаза.

- А теперь запей, а то промерзнешь! Да нет, не пиво. Беленькую вот возьми!

Отто торопливо глотал из бутылки, радостно ощущая тепло, разливающееся по всему телу.

- Ну вот, видишь, как хорошо!- улыбнулся парень,- Ну ты давай, ешь! А мы пойдем. Бутылочку тебе оставляем, а то потом скажешь, что русские из-за водки удавятся! Угощайся! Своему Фатерлянду привет передавай!

Компания с шумом ушла, а Отто остался на скамейке с мороженым в руках. Початая бутылка водки стояла рядом. Первым порывом герра Шпигеля было выкинуть мороженное, но ничего, напоминающего урну, рядом не было, а бросить его в сугроб Отто не решился. Но и держать в застывающих руках холодный брикет он не мог.

«Съем,- подумал он, - меня же угостили! Странные эти русские! Они же меня совсем не знают!». Он стал торопливо глотать холодные куски, запивая их такой же обжигающе-холодной водкой. Но тепло, разливающееся внутри него, действовало успокаивающе. Доев мороженое, Отто последний раз приложился к бутылке и откинулся на спинку скамейки.

« Хорошо,- подумал он,- и теплее, кажется, стало. А все-таки люди здесь хорошие! Странные, но хорошие! А может я все-таки один из них?.. А водка у них лучше нашего шнапса! Правда, сюда бы еще горячие сосиски!.. Пойду, наверное, уже. Еще до гостиницы дойти надо».

Отто встал. Медленно шагая по площади, подошел к катающейся группе.

« А я тоже так скатывался с горки,- вспомнил он,- санки сломались, и мы с Гансом катались на больших листах картона. Я еще пальто порвал!».

От воспоминаний о детских шалостях в душе что-то встрепенулось. Пошатываясь, Отто подошел к краю пологой горки и уселся на холодный накатанный снег.

- Дядь, возьми вот,- протянул ему лист картона какой-то паренек, но Отто помахал ему рукой и, помогая себе ногами, заскользил вниз. Не успев затормозить, он влетел в сугроб под звонкий хохот окружающих и, лежа на снегу, засмеялся вместе с ними, думая о том, что давно уже не чувствовал себя таким счастливым и беспечным.

Потом он с кем-то знакомился, что-то опять пил на морозе, а затем вместе с пожилым мужчиной двинулся, как ему показалось, к гостинице. Но вместо своего уютного номера Отто вскоре оказался в небольшой квартирке, из окон которой была видна площадь с горящей яркими огнями елкой. Хозяин помог Отто раздеться, усадил его в старенькое кресло, достал откуда-то хлеб, кусок колбасы, соленые огурчики, бутылку водки и стаканы и, положив все это на небольшой письменный столик, сел напротив.

- Ну, теперь, сынок, объясни ты мне нормально, ты кто такой и куда тебе надо было, а то я не понял, а стоять на морозе и слушать твой бред я не могу, не молод уже, чтоб часами на холоде стынуть.

Вспоминая весь свой запас русских слов, Отто попытался что-то объяснить.

- Я есть немец,- проговорил он, с трудом подбирая слова,- отель... ити.

- Так ты в гостиницу шел,- догадался старик,- турист что ли? А я тоже в молодости в Германии был. Служил там.

- Ja, ja !- обрадовался Отто,- гостинец, ja!

Он достал из кармана гостиничную визитку и протянул старику. Тот сосредоточенно кромсал колбасу и, взглянув мельком на красочную бумажку, кивнул головой:

-Знаю!- кусок колбасы упал на пол, и хозяин, нагибаясь за ним, пробурчал,- Твою мать...

Отто оторопел.

- Mein Cott!- шепотом произнес он,- Ви знайт мой Mutti?

- Твой мути?- удивленно повторил старик.

Кусок колбасы опять соскользнул с вилки и снова оказался на полу. Хозяин наклонился за ним.

- Да, елки..,- проговорил он.

Отто налил себе в стакан водку и залпом выпил.

- Ja, елк... мой Mutti... елк und russische Soldat...maine Mutti...

- Какой мути, какой солдат? Ты что, сынок? Нет, пить тебе больше нельзя! Не ко здоровью тебе наша родная! Не переводи зря! Давай-ка, поешь, и я тебя в гостиницу отведу.

- Зинок!- растроганно повторил Отто, оттирая рукавом пьяные слезы умиления, градом покатившиеся по его лицу,- Du hast gesagt зинок! Du bist mejn Vater!

- Какой еще фатер? Ты что немчура? Не умеешь пить - не пей! Нашел себе фатера! Да и мутеру твою я не знаю. Да ладно, успокойся ты! На вот, выпей!

Что было дальше, Отто помнил плохо. Старик показывал ему какие-то пожелтевшие от времени фотографии, рассказывал о службе. Отто не понимал , но слушая его голос, испытывал ни с чем не сравнимое чувство счастья.

« Я нашел своего отца,- думал он, сидя в кресле и чувствуя навалившуюся усталость,- такого не может быть. Через столько лет... И так неожиданно! Да, правду говорят, что на Новый год происходят чудеса!»

Веки тяжелели, и вскоре Отто почувствовал, как, обхватив тело еще сильными руками, старик приподнял его с кресла и куда-то потащил. Потом под головой герра Шпигеля оказалась подушка, и Отто, счастливо улыбаясь, заснул. А старик всю ночь просидел около него, вглядываясь в незнакомое лицо и пытаясь вспомнить свою далекую молодость. « Да нет, не может быть,- думал он, загибая пальцы и высчитывая годы.- Сколько ему? На вид лет тридцать пять-сорок. А в каком же году я был в Потсдаме? В конце шестидесятых? Вроде не сходится. А может, он выглядит моложе? Да нет! Да и его мутер ?! Ну, была у меня немочка, и что с того. Виделись раза два, нам же за казармы выходить не давали. Да вроде бы и не было у нее животика... не видел я, да и она молчала. Нет! Ошибся бедолага! Эхе-хе! Вот все они, фатеры, такие. Напакостят и бросят, а дети вон ищут через столько лет. Вот жизнь!..»...

Сидя в мягком кресле салона самолета, Отто в последний раз смотрел на проплывающие под ним крыши домов и купола церквей. « Ну вот и все,- думал он ,вспоминая последний вечер в стране своей мечты,- а жаль, что старик не мой отец... Хорошие люди, но странные. Привести домой незнакомого человека, уложить его спать, а утром проводить до гостиницы... И все же это безрассудство! А если бы на моем месте был грабитель?... А может в этом безрассудстве и есть их сила?.. Голова болит! Я же никогда столько не пил... Надо поспать... А все-таки интересный народ, счастливый!»

Отто пристегнулся и прикрыл глаза. Самолет набирал высоту.