Всё думалось о чём-то о простом. Была жара, мечталось о морозе. Лета клонили, как известно, к прозе и к мемуарам, видимо, потом. За окнами в безветренной далИ, измученные солнечным пожаром, склоняли над горячим тротуаром деревья ветви грустные свои. Я тоже грустен был в полдневный час. Кончался август и кончалось лето, и кое-где осенняя примета, ещё едва заметная для глаз, мелькала вдруг желтеющим листом и к вечеру темнеющим пространством, в котором мне с завидным постоянством всё думалось о чём-то о простом. |