Я просыпаюсь, и первое, что открывается моему сонному взору - оконное стекло, затейливо разрисованное морозным узором. А там за тонким кружевом узора в буйном танце разгулялись миллиарды снежинок. Холодный зимний ветер, задавая танцу ритм, то с силой бросает их вниз, то будто передумав, резко гонит вправо, потом влево.

Зябко поежившись от этого зажигательного танца, я с удовольствием возвращаюсь в плен теплого пухового одеяла и крепких объятий своего мужа. В комнате тепло и тихо тикают часы на стене. Я бросаю на них снисходительный взгляд, наполненный внутренним ликованием, потому что сегодня выходной, и я имею полное право валяться в постели, сколько захочется. Вот так!

Лениво выглядывая из-под цветастого одеяла,я останавливаю взгляд на голубой ленте реки на небольшой картине на стене. Подход к реке загородили крутые зеленые холмы, поросшие березами и елками. Деревца остановились на том месте, куда они, запыхавшись, успели вбежать. Кто проворнее -повыше, а кто неуклюжий или слабый – пониже. Лист с берез уже облетел, но трава на холмах, по непонятной фантазии художника, светло-зеленая. Среди холмов торжественно белеют купола белокаменной церкви. Зелень противоположного берега реки плавно переходит в голубизну неба.

И вот я уже бегу вниз по склону, размахивая соломенной шляпкой в одной руке, а другой рукой хватаясь за тоненькие деревца или высокие травинки, чтобы не упасть. Обгоняя меня, кубарем катится вниз Васятка и, по-мужски широко шагая, спешит Володя.

Даже в лесу жарко. Мы раздеваемся на бегу, чтобы быстрее очутиться в воде. Волна плещется и дразнит – кто первый?

Серо-голубовато-зеленая вода радуется нашему приходу и норовит попасть то в уши, то в рот, то в глаза. Мы играем с ней и друг с другом. Но долгожданную прохладу ощущаем не сразу, потому что это лето 2001 года было необыкновенно жарким для нашей средней полосы. Весь июль и август столбик термометра заклинило на одном диапазоне +30 - +35. Не спасали ни открытые настежь окна, ни перегревшиеся от постоянной работы вентиляторы. А уснуть можно было, лишь укрывшись сырой простынёй.

И как же было здорово, что наш десятилетний Василий уехал на месяц отдыхать в небольшой волжский городок с коротеньким названием Плес. Городок, где писал свои картины Левитан, взбираясь на вершину самого крутого склона, и где память о нем бережно храниться в двух музеях: “Левитана” и “Пейзажа”. Но к нашему стыду, ни его ценные картины были причиной, по которой мы попали в этот городок с булыжными мостовыми и торговыми рядами, а день посещения в летнем лагере с ласковым названием “Бережок”. Поэтому мы весь день, как рыбы жили в воде, выходя на берег лишь для того, чтобы поесть. В отличие от рыб, в воде нас никто не кормил.

Лишь поздним вечером, уставшие и загорелые, мы с большими усилиями вползли по склону вверх к лагерю. Сейчас бы плюхнуться в детскую, аккуратно застеленную постель на одеяло в застиранном пододеяльнике и уснуть мертвым сном. Но мы с Володей купили заранее в автобусной кассе билеты на обратную дорогу и теперь, распрощавшись с нашим счастливым отдыхающим, двинулись по склону вниз. Потом опять по склону вверх к автостанции, потому что все дороги в этом городе ведут или вверх, или вниз.

Расположившись на привокзальной скамеечке под развесистой березкой, мы даже не смотрим друг на друга. Так не хотелось покидать этот оазис прохлады и возвращаться домой в душном, с резким запахом пота, автобусе, в такой же душный город, где от каждой кирпичной стены тянуло жаром, как от раскаленных камней в сауне.

Вдруг мысль, как внезапно зародившийся смерч, пронеслась молниеносно из одной головы в другую, и заставила нас посмотреть друг на друга и озорно улыбнуться. Это было безумие: у нас было мало денег, нам негде было ночевать, у нас были билеты на руках, но мы решили остаться. А потом пошло как всегда все наоборот. Если бы мы не купили билеты заранее, то их сейчас обязательно не было бы в этой забытой Богом кассе маленького городка. Но уж если мы их купили, то они, конечно же, были и в кассе, поэтому продать нам их было не кому. С трудом продав один билет, мы плюнули на второй, и к великой радости толстой тетки в маленьком окошечке кассы, мы вернули ей билет за половину стоимости.

Но наградой нам за это был белый пароход, причаливший к берегу. Мы гуляли по набережной вместе с иностранцами, рассматривая, выставленные в длинные ряды картины, украшения, привезенные специально к теплоходу предприимчивыми художниками. Потом купив еды и пива, мы сели на берегу, свесив ноги в воду- пили пиво, ели бутерброды и долго-долго смотрели на белосмежную яхту, тоже пришвартовавшуюся на ночлег к причалу, после утомительного дневного похода. Яхта была пределом всех наших желаний. И смотреть на нее, особенно Володя, мог часами.

Охмелев от пива, мы решили искать тоже место для ночлега. Наш план был прост – вернуться под знакомый куст на берегу, где мы располагались днем.

Летняя ночь коротка. Солнце уходило на закат и его красные блики на воде были похожи на долгий прощальный поцелуй с водой . Пытаясь ощутить на себе сладость этого поцелуя, осторожно входим в воду и плывем неспеша,стараяясь как можно тише шевелить руками и ногами.

Проводив солнце за горизонт, заворачиваемся в покрывало, расстеленное под кустом, на котором так здорово было валяться в дневное время, и пытаемся уснуть.

Но все оказалось не так-то просто. Покрывало было сырое, земля холодной и жесткой, а рядом в соседних кустах расположилась компания молодых людей, для которых мы просто не существовали. Они бегали от костра к воде в купальных костюмах с дикими воплями, громкость которых возрастала пропорционально выпитым спиртным напиткам.

Проворочавшись с боку на бок и поняв, что уснуть вряд ли придется, мы встали и пошли куда глаза глядять. А глаза в этой темноте летней ночи в почти деревенских условиях, видели лишь дорогу , ведущую в город и частные домики, дразнившие нас, желтым светом своих окошек.

Вдруг,почти обреченный взгляд, рассмотрел приоткрытую калитку в невысоком заборе, а рядом небольшой белый сарайчик с маленькой скамеечкой. Осторожно вступая, как пантеры во время охоты, мы добрались до скамеечки, и блаженно вытянули уставшие ноги. Пахло скошенной травой, разбросанной под ногами, звенели цикады, светила луна,было тепло и сухо. Благодать.

Но человек никогда не останавливается на достигнутом. Теперь хотелось спать, а скамейка была узкой и маленькой для двоих. Отсутствие света в окнах дома навело нас на мысли, расположиться на широком большом крыльце, где можно расстелить покрывало и лечь. Подумали -сделали. Но это было не последнее искушение, которому мы подверглись в этом дворе. (Да простят нас ничего неведающие хозяева).

Большой амбарный замок на двери сообщил нам о том, что хозяев в доме нет. Заглянув за крыльцо, увидели примыкающий к дому сарай с открытым лазом на чердак. “Володя, - тихо пропела я. – Посмотри, что там наверху.” Подставив под ноги, подвернувшееся под руку старое оцинкованное ведро, ловко подтянувшись на руках, мой муж исчез в черном проеме. “Здесь сеновал. Лезь сюда”.

Вытянувшись во весь рост на сене, от которого исходил дурманящий запах всех луговых трав, мы не удержались и приникли друг к другу губами.

“ Летняя лунная ночь, чужой сарай, стрекот цикад в траве, волнующий запах сена и любовь с собственной женой, такой родной и такой незнакомой, так чувственно прильнувшей и многообещающей. Это было прекрасно и незабываемо.“- скажет мой муж утром.

Для меня эта, украденная у жаркого лета ночь, была тоже волшебной и всегда останется тем островком памяти, куда хочется мысленно соскользнуть в трудные минуты жизни и отдохнуть там.

Ну, а в тот день мы утомленные и умиротворенные, лежали и глядели на небо, через дыры на крыше. А потом достали еду и вино, и принялись их уничтожать. А в соседнем доме веселились гости и громко звучала музыка. Мы, как тот Бобик в гостях у Барбоса, забыв по осторожность, захмелев, пели песни, подпевая тем, кто мелькал и смеялся в окнах соседнего дома.

Было глубоко за полночь, когда прижавшись друг к другу, мы уснули.

Чириканье воробья, весело прыгавшего с ветки на ветку и ловко управляющегося со спелой вишней, разбудило меня. “Володя, я тоже хочу вишни.”- сонно прошептала я. Но спуститься на землю оказалось не так-то легко. Мы удивленно смотрели друг на друга недоумевая, как же мы сюда влезли?

Поднося к моим губам очередную спелую вишню мой муж шепнул:”Ночью ты была такая же сладкая и сочная ”. “Ты тоже “,- улыбнулась я.

Потом мы стряхнули прилипшие к одежде травинки, торопливо пробежали до калитки и уже бегом понеслись к великой и могучей русской реке Волге. А та встретила нас прохладной водой, звуками нового наступившего дня, шумом двигателей, проплывающих мимо груженых барж и яркими бликами играющего на гребешках волн солнца. Позднее Володя сходил в город за едой, я а исполнила свою мечту и посетила музей Пейзажа, расположенный недалеко на берегу.

Из маленького волжского городка мы увозили большое светлое чувство. А в память о нашей поездке, мы купили картину, ту, что сейчас висит на стене и морозным зимним днем возвращает нас в жаркое лето.

Мой муж открыл один глаз, потом другой и прошептал:”Ты чего не спишь?”

Я двинула подбородком в сторону картины. Он посмотрел в указанном направлении, крепкими руками обвил мое тело, увлекая его с собой под одеяло, где мы опять очутились в жарком лете.

А вьюга за окном продолжала кружить снежинки в безумном танце морозным зимним днем. И как знать, может быть, чем безумнее поступок, тем сильнее от него след в нашей памяти.