Михаилу Величко

 

Я ушел. Впервые я ушел без тебя. Мы всегда вместе исследовали тропы жизни, брели, радующиеся собственной усталости пилигримы, по ее дорогам, смеялись и грустили, шутили и ворчали, ссорились и мирились. Холодный ветер кидал нам в лицо звездную пыль, а мягкие ковыли нежно утешали пушистыми ласками. Мы заходили в разные города, и ветер фальшиво играл нам на ржавых водосточных трубах. Мы проникали в людские души, силясь понять глубины душ собственных, но так и терялись во мраке, пока желтая лодка месяца не находила путь к нашим туманным берегам и не уносила в бескрайние просторы.

 

Порой мы шли молча, могли не разговаривать по несколько дней и чувствовать себя гармонично.

 

Мы останавливались на ночлег, и ты разводила костер, зажигая тонкую лучину от звезды любви. Мы отогревали сердца и готовили нехитрый ужин. Искрами костра стремились ввысь, к звездам, но не пришло еще наше время далеких далей, и мы гасли, словно столкнувшись с невидимой преградой.

 

Мы засыпали под хрустальное бормотание ручья в залатанной палатке, а утром нас будил печальной мелодией грустный сероглазый дождик. Он вежливо извинялся за непрошеное вторжение, за то. что доставил неудобства, и на цыпочках, неслышно, уходил дальше, оставляя ослепительно синий плат над нашими головами.

 

Мы были свободны и счастливы в своих странствиях. Мы были нужны друг другу и любили, никогда не облекая чувства в слова...

 

И вот я ушел. Один. Иногда я вижу, как ловко ты управляешься с ребятишками, как грустишь над потрепанным томиком стихов, как радуешься успехам друзей, как тоскуешь по нашим странствиям, вглядываясь в беспредельное звездное небо.

 

Я оставил тебе в наследство строки. Больше у меня ничего не было. Я не смог доверить их людям, которые завладели той малой толикой материального, что осталось после меня.

 

Я ушел. Впервые я ушел без тебя. Той тихой августовской ночью, никого не побеспокоив, я свободно поднялся ввысь золотой искрой костра.