Рецензия на фильм «Долгое прощание» Сергея Урсуляка

 

Есть два направления жизни человека: к себе и от себя.

 

В этом главное отличие нас от животных. Видеть себя, а значит быть собой, либо перевоплощаться.

Чтобы жить в любом из направлений, нужно видеть цель. В первом направлении цель - это ты, узнать себя, понять себя, отдать себя… В альтернативном, втором направлении, наоборот, пытаться разглядеть себя не нужно, нужно постоянно прятаться от себя и подальше. Здесь целью выступает роль. Игра - фатумная способность человека разбивать свою жизнь на роли или об роли, и так, и так будет правильно.

 

Главная героиня фильма Ляля получает удовольствие и от роли успешной деловой женщины, и от роли особи, нуждающейся в мужской доминанте, и от роли хозяина жизни бедного Гриши, и от роли фаната собственного успеха, да и ролей-то всех ее не перечесть.

Неслучайно она метафорично точно представлена в фильме актрисой.

 

Гриша живет и смотрит в себя. Каждую секунду он - со своим чувством любви к НЕЙ, со своими мыслями, выдыхаемыми кириллицей на бумагу, со своим призванием любить и писать.

 

Два человека изначально обречены. Дикая настоящесть и прирученная фальшь. Гриша и Ляля. Небо и земля.

 

Что он? Он - колесо. Крутится. И отовсюду в него втыкают спицы. А оно все равно крутится, не спеша, делая остановки, продолжая движение к самому себе. В него всё втыкают и втыкают спицы. Почему? Потому что, он - колесо, движущееся к самому себе. Да, им всем думается, что оно крутится на месте. Это потому, что никто не всматривается в него, не чувствует его движения. Даже его самая, казалось бы, близкая и родная душа, Ляля.

 

А что она? Она - тоже колесо. Колесо, которое едет по гладко укатанной дороге, стремясь к персшпективе (без-упрёчной бес-печ(аль)-ной дороге) без единой извилины, шрама, камня. К глади, проехав по которой много раз, не чувствуешь ни единого шороха, ни единого дуновения, просто ничего не чувствуешь. Ни себя, ни поверхности, по которой мчишься, ни людей, которых давишь. Н-И-Ч-Е-Г-О. Такое, получается, знаете, блаженство. Путь в никуда, зато всё ГЛАДКО, без камней под ногами и мешков под глазами.

 

А теперь представим эти два колеса вместе. В связи. В браке. Такой двухколесный велосипед с цепью. С браком. Велосипед, колеса которого крутятся в разные стороны. Сначала, действительно, это может показаться забавным и занимательным. Но велосипед таки не фильм, который смотрят, а средство передвижения. Как, в общем-то, и любые отношения - средство передвижения друг к другу, каждого по-отдельности к себе, к любви, ко всему миру, ну и, конечно, к богу.

 

А как же все-таки хорошо, что в него, в Гришу, втыкали спицы, потому что колесо не может без спиц. Колесо зрело. Преобразовывалось. Набирало скорость. Долго. Как долгое прощание.

 

Она, Ляля, долго прощалась со своими ролями.

Он, Гриша, долго учился прощАть, стремился к прощЕнию. Он простил её и её игру самой с собой.

Она простилась со своими роялями. Но поздно. К тому моменту, ЕЕ колесу не хватило бы вечности, чтобы докрутиться до его колеса. Слишком мало в нее, в своё время, втыкали спиц.

Кофе со снегом

 

В темноте он белее белого

Контрастирует с цветом времени

Одеялом греет вселенную

А мы губами по телу

В темнотенежнее снега

Пускаем струйки лета

Без одежды, джайны-аскеты

Победители строгих запретов

В темноте парим над светом

И я чернее черного кофе

А ты белее белого снега

Всё близиться к катастрофе

Как это нелепо

Быть вместе кофе и снегу

Но ведь клавиши сосуществуют

И даже играют сонеты

И в Бразилии было однажды

снежное лето

И счастливые зебры ходят где-то

А где-то дружат негры с белыми в гетто

И может быть где-то

пьют кофе

со снегом

Вдыхая черно-белые сигареты