Чем короче цепь, чем меньше в ней звеньев, тем труднее ее разорвать. Не так ли?
Цепь коротка – три звена, три слова: Я НЕ ЛЮБЛЮ.
Я не люблю – это заклинание. Старое, проверенное, испытанное заклинание. «Я ненавижу» или модное репейное «меня бесит» не подходит, в них нет той магии, той силы; они не тревожат гладь озера твоей памяти, не цепляют прочным якорем тебя в настоящем. Для магии нужна троица: три элемента, три ингредиента, три слова.
Три слова, в каждом из которых – океан смысла:
я
не
люблю.
* * *
«Когда я ем, я глух и нем. Когда я кушаю, я никого не слушаю. Интересно, а почему я тогда все слышу? И как Любовь Иванна с нянечкой разговаривает, и как Серега ложкой стучит?»
- Серега! Слышь, Скворцов! Хочешь мою котлету?
- Сам ешь.
- Ну, ты же толстый, ты же можешь спокойно ее съесть.
- Сам ты толстый.
Беседу прерывает голос Любовь Иванны:
- Баталин со Скворцовым! Что вы там шепчетесь? Когда я ем, я глух и нем.
-Любовь Иванна! А можно я второе не буду? Я суп весь съел!
- Нет, Вова. А то сил у тебя совсем не будет.
- Так сейчас же тихий час! Мне силы не нужны будут.
- Не разговаривай, а доедай! А то компот уже выпил. Пока не доешь, из-за стола не встанешь.
«Вот крыса Ивановна! Ладно, остатки пюре по тарелке размажу, а половину котлеты спрячу под ложкой. Ложку переверну и спрячу под ней. И почему в садике так много дают, чего я не люблю? Не люблю вареной капусты – постоянно щи варят. Или этот еще – бигус. Вот гадость какая. И Скворцов, жиртрест, не мог котлету съесть. Надо будет ему на тихом часу подушкой звездануть. И бабушка пичкает рыбой. «Фосфор полезен для мозга, внучок». Интересно, если люди в пустыне живут – ведь там рыбы нет, как же тогда у них с мозгами? Меня тошнит от этой рыбы, а никто не верит. И от перловки тошнит, а в садике ее в каждый суп почти кладут. Специально, наверно. В группе перловку только Анька Капитонова и Скворцов любят».
- Баталин! Ты что там размечтался? Доел?
- Да, Любовь Иванна!
- Чего тогда сидишь? Марш в кровать. В туалет не забудь сходить.
Отнеся посуду в мойку, по дороге в туалет юный мыслитель продолжает не на шутку взволновавшую его тему.
«Еще я не люблю днем спать. Как маленький! Когда я дома целый день, я никогда днем не сплю – а здесь даже не пикнешь. Вот здорово, если бы меня спрашивали, что нам в садике давать! Я бы на каждый завтрак просил манную кашу. Кроме меня ее почти никто не любит. Дураки, ничего не понимают. Главное, когда она горячая, – по краям начинать ее есть, там она вкусней. А не ковырять ложкой, как Скворцов, в середине тарелки.
Каждый день на обед нам давали бы куриный бульон, рис с курицей и пирожок с мясом. Бульон такой красивый, прозрачный, в нем, если присмотреться – маленькие совсем, крохотные кусочки курицы. Бульон очень вкусный, если его есть вместе с еще теплым пирожком. Почему нам их дают только по праздникам? Редко-редко? И компоту бы всем давали не по одному стакану, а кто сколько хочет. Дед говорит, вода дырочку найдет».
Уже в постели, отвернувшись лицом к стенке, маленький мальчик пытался составить меню ужина. Он не мог определить – чего ему хочется больше – оладий с джемом или жареной картошки, как дома. Так и не успев сделать выбора, он уснул.
* * *
Закончив детский сад, маленький мальчик перешел в школу. В первый же день им задали заучивать гимн Советского Союза. Вызубрил он его тогда со всей пылкой страстью к новому второму дому – школе. Тогда он еще не понимал толком, куда попал...
Начал понимать во втором классе. Странно, но до сих пор никто не верит, что в восемь лет я сам докумекал, что в советском королевстве есть какая-то гниль. Не верит никто, улыбаются только. Даже сейчас.
Справедливости ради надо сказать, что никогда я хорошо не рисовал. Не дал Бог таланта. Но во втором классе я этого не знал (и про Бога только догадывался), поэтому решил на уроке рисования изобразить дорогого и любимого дедушку Ленина. Учительница, тихий и добрый человек, увидев это, строго объяснила, что Ленина могут рисовать только художники. Вот тогда что-то в голове у меня и щелкнуло.
А вообще символом той поры для меня стала школьная парта. Школьная парта походила на многотонного мастодонта, вросшего в старый линолеум класса. Серый цвет с крупными неряшливыми, застарелыми потеками краски на столешнице. Стул и скамья у наших парт были неразделимы, являя собой наглядное единение «сидеть» и «учиться». Наши школьные парты с самого начала урока, едва мы опускали свои уже начинающие каменеть от непрерывного сиденья зады, хватала нас в свои крепкие объятья. Этот капкан своей хваткой посылал нам, забывчивым, сигнал: Сиди ровно! Будь послушным! Не дергайся!
Только непонятно, кто и почему сказал, что 7 – 8ми летний ребятенок не должен «дергаться». Он познает пространство в движении, и его движение не просто «дергание», а форма познания мира, сопровождающая основные мыслительные процессы.
Но кто объяснит это монументальной парте? У серой деревянной парты нет мозгов, поэтому идеал для нее – прилежный ученик, со сложенными перед грудью руками и каменной жопой.
* * *
До чего же много на свете этих «не люблю»! С каждым прожитым годом их становится все больше, мы обрастаем ими как днище корабля – водорослями.
Я не люблю вставать рано утром; не люблю попсу; не люблю жлобства, грязных шприцов в подъезде, бессмысленных и бесконечных сериалов. Не люблю, когда холодно; не люблю мозгоблудия и не люблю мыть посуду. Не люблю предательства, измены, лжи и притворства. Не люблю видеть спешащую «Скорую помощь» с включенной мигалкой. До сих пор не могу определиться, кто у меня вызывает изжогу быстрее – чиновники от образования или звезды юмора. Наверное, чиновники. И чем выше пост чиновника, тем сильнее изжога.
Не люблю стоять в очередях; не люблю боль в сердце, ночных пьяных соседей и Гарри Поттера. Не люблю, когда на рыбалке не клюет, не люблю похороны и красные гвоздики...
Что меняют во мне перечисление этих проходных, сквозных «не люблю»? Пожалуй, ничего. Как то, что верно для многих, может быть только твоим?
Я всегда пытался докопаться до главного, выделить что-то такое, вокруг чего вертится все остальное. Все оказалось так просто... Почаще заглядывайте в гости в собственное детство!
Я НЕ ЛЮБЛЮ, КОГДА РЕШАЮТ ЗА МЕНЯ.
Я могу решить сам, что хорошо, а что плохо. Сам почувствовать, где добро, а где зло. Сам принять решение. Могу делать, думать, чувствовать и мечтать о том, что считаю важным.
Самым святым, болезненным и чутким оказалась моя свобода. Не надо подбираться к ней с маникюрными ножницами, с кухонным ножом или с холодным скальпелем. Почему близкие и родные, любимые и любящие не могут жить без того, чтобы не отхватить кусок/кусочек твоей свободы? Откуда такое изощренное людоедство? От непонимания или от желания иметь больше власти?
Вопросы, вопросы. Как хорошо, что я могу закончить свой монолог вопросами. Уныние – грех. Поэтому с радостью сообщаю, что Я ЛЮБЛЮ вопросы – люблю их задавать и люблю искать ответы на вопросы, которые задала сама жизнь.
|
|