...Первый раз я поехал за границу в 1992 году. Это была большая неожиданность, шокирующее событие. Ведь когда мы оканчивали институт, однозначно знали, что никакой заграницы не будет (были правда исключения, но не для обычной публики), и не только по соображениям секретности. И вот после августа 1991, после развала Союза, что-то тронулось в деле выезда.
Поперли евреи в Израиль, США и Германию, поехали немцы и четвертьнемцы на историческую родину, поплыли хохлы в Канаду, молдоване побежали в Румынию и т.д. Мой друг из Брно, с которым мы были знакомы по булгаковским делам, прислал мне приглашение приехать в Чехию. Прислал в общем-то наудачу. Тогда были у нас времена недоедания, отсутствия то чая, то сахара, то денег, и он просто решил меня поддержать. Отпустят или нет, было неизвестно. Год был только 1992. Принес я это приглашение во ВНИИ "Агат" где я тогда работал научным сотрудником, показал своей начальнице Лилии Борисовне.
- «Неси», - говорит, - «Павлову». Это заместитель директора по режиму. Зашел к Павлову в кабинет, он улыбается. Улыбается он всегда, должность такая. Но ко мне в принципе он неплохо относился, все-таки на работе не сачкую, в командировки какие надо езжу. "Здравствуйте, говорю, Сергей Николаевич. Мне тут мой знакомый чех, преподаватель русского языка в университете, с которым я познакомился во время обучения в аспирантуре, прислал мне вот это – приглашение посетить Советскую Социалистическую республику Чехословакию. Нельзя ли мне съездить туда, а?"
Наступила тишина в большой комнате с портретом Дзержинского на стене.
Показалось, что Дзержинский прищурился. Фикус в квадратной кадушке замер своими лопухами, как микрофонами. Лицо товарища Павлова вытянулось по вертикальной оси, посерело, стало строгим, взгляд куда-то поплыл. Он задумался, забыл, что он не один в комнате, уши его заложило.
Взгляд головы, поставленный прямо перпендикулярно к столу остался немигающий, в то время как отдельные части тела замерли. Правая рука медленно начала открывать верхний ящик стола.
В это время, судя по сканированию глаз, мозги Павлова что-то обдумывали.
И вот та же правая рука взяла, не глядя, мое приглашение и опустила в ящик.
"Идите - сказала изменившимся голосом голова Сергея Николаевича. - Мы вас вызовем".
Через месяц действительно, мне передали: зайди, мол, к Павлову. Захожу. Сидит, улыбается.
"Можно съездить, товарищ Белоус".
"Спасибо, Сергей Николаевич" - от радости не нахожу слов. Неужели удастся?
Нет, не верится.
"А... как это делать..."
"Вот возьми анкету, заполни в 3-х экземплярах, характеристику, отзывы и все такое".
И хотя Коммунистическая партия к тому времени уже почила в бозе, секретарь нашего парткома также участвовал в совещаниях на правах так называемого треугольника. Хотя в партию я так и не сподобился, однажды он уже грозил мне вызовом на партком. Но все прошло нормально и документы в ОВИР на получение загранпаспорта я оформил. Уж как я получал паспорт, те, кто делал это в 1992 году, помнят.
Это были человеческие трагедии. Собрав кучу документов, заполнив массу бланков, записавшись с утра, а то и с вечера, в длинный список, который иногда исчезал и появлялся снова, надо было отстоять весь день, потом проникнуть в обкуренную, с запахом сивухи комнату, в котором находилось штук 10 столов. Подсаживаешься к какому-нибудь капитану и он долго рассматривает тебя и документы, спрашивая, зачем едешь, к кому, цель и вообще, кто ты такой, чтобы заграницу ехать. Потом – оплата налогов, прочее, прочее, возвращаешься, сдаешь всё опять. А дальше идет длительный период 3-4 месяца, когда ты ждешь ту самую почтовую карточку, по которой тебя пригласят за паспортом. Обычно публика не выдерживает, и месяца через 3 сама начинает ходить, клянчить, спрашивать, не готов ли паспорт. А ведь в приглашении указана дата визита. Вот и мучается народ – не успеешь паспорт получить, сроки выйдут. Пока я ждал паспорт, вышел новый указ, облегчающий получение паспортов. Мол, не надо теперь характеристик и разрешения руководства предприятия. Но те, кто сдал с характеристиками, будьте добры снова переоформлять документы, уже в облегченном режиме. Ох, что тут было. Тут уже записывались за неделю, коридоры ОВИРа пропахли человеческим потом и слезами. Я всю эту процедуру принимал на Варшавском шоссе, в Областном Московском ОВИРе. Но переоформил-таки. Через полгода после получения вызова я паспорт-таки получил. Визы там, правда, в Чехословакию не было. Сказали не надо.
Что же, собрал я кое-какие денежки, купил билет на поезд до Праги, и каждый день считал, когда же я поеду в Чехословакию.
А у меня в то время двоюродная сестра с мужем и детьми эмигрировали в Германию. И вот - приехали навестить меня в Прагу и обещали приглашение сделать, в Германию. Дождался я их приглашения, захожу в кабинет к Сергею Николаевичу и говорю: "Сергей Николаевич, тут у меня сестра из Алма-Аты, сама то она русская, но замужем за немцем, выехала в Германию, и вот, приглашение посетить их прислала". И так извиняюще даю приглашение, с орлами серьезными, с лазерными печатями.
Лицо Сергея Николаевича изменилось как в прошлый раз и задумалось. Но потом он вздохнул и сказал. "Что ж иди, я позвоню".
Я понимал, что это приглашение посерьезнее, чем предыдущее. Но время было такое – перестройка и что-то все менялось. КГБ исчезло, ФСБ еще не создалось.
Короче, через месяц разрешили мне ехать. Здесь, правда, я стоял уже 4 месяца в немецкое посольство, такой наплыв был желающих посмотреть на развалины Рейхстага. Но – заплатив 20 марок, получил я визу и мог ехать на настоящий Запад.
Туда ехал я через Прагу, а оттуда на собственном Форде, запакованный хоть и секонд-хендом , но под завязку. С цветным телевизором в багажнике. В общем, как барин.
Теперь я стал ездить на работу в ВНИИ на собственно авто. А поскольку телевизор не принимал нашу систему, пришлось тащить его на работу и перестраивать там (хотя и не перестроили). Из своей поездки никакого секрета я не делал.
Но вдруг получаю я вызов в паспортный стол. Причем он дублируется и со стороны товарища Павлова, и начальница моя волнуется. Не знаю мол, что там, но надо сходить.
Пошел я после работы в наш Жуковский паспортный стол. Там меня уже два человека ждут. Садитесь, говорят. Мы вас знаем, уважаем, вы в таком учреждении работаете, наш в общем-то человек. Паспорт заграничный покажите.
И так вроде нехотя протягивает руку. У меня в сердце екнуло. "А он у меня – дома". Ну, поехали домой, - вздохнув, - говорит доброжелатель. "А зачем?".
"Паспорт является собственностью государства!" – строго говорит другой, стоя у окна и смотря строго вдаль, на стройки бывшего коммунизма.
"Но я ... в Москве... на трех вокзалах..."
"А прописка?" – строго вопрошает другой от стены. "Прописка – жуковская".
"В общем так. Паспорт заграничный мы вам по ошибке выдали. Придете завтра в ОВИР на Варшавское шоссе с паспортом. Там вам все объяснят" – твердо сказал один товарищ.
"И чтобы ни-ни. Мы вас потом домой привезем" – добавил другой товарищ.
Спал я, понятно, ночью на своих трех вокзалах плохо. Все просчитал, понял, что дело швах. Но решил поупираться. Пошел на Варшавскую без паспорта конечно.
Там меня эти два гаврика молодых ждут. Один, между прочим, сейчас начальник нашего паспортного стола в Жуковском. И вот ведут меня не к кому-нибудь. К начальнику ОВИР Московской области, полковнику, пожилому и со следами наследственного алкоголизма. Пришли. Вот он, говорят. Садитесь – говорит полковник по-профессорски, не глядя, – и протягивает одну руку к портсигару, другую ко мне, ласково, почти во внутренний карман. "Давайте Ваш паспорт" – и мягко протягивает правую руку. Я развожу свои руки и запинаясь. "Товарищ полковник, не нашел я...". Полковник вскочил от неожиданности и смотрит на меня. Почти с меня ростом. "Выйдите!" - крикнул. Я чуть не упал, запнувшись о ковер. "Не Вы!" - и указывает тем молодцам, которые привели меня, на дверь.
Те убежали мгновенно. Тут полковник побагровел, и задержал надолго дыхание, но это для того, чтобы пошли слезы, и глаза действительно увлажнились. Он вышел на ковер передо мной и вдруг упал прямо перед мной плашмя и начал биться в конвульсиях. Такого я еще не видел и не понимал, что это. Я закричал: "Человеку плохо, скорее!" - и бросился к двери. "Стой!" – железная рука схватила меня за шею сзади. Я отпал на стул. Красная багровая морда склонилась надо мной, рыгнула смрадом и соплями. "Отдай паспорт, сука. Моего друга из-за тебя разжаловали!"
Молчу, почти дрожу. "Я ничего не сделал". "Завтра принесешь Николаю и отдашь" - твердо и нервно закончил полковник. "Шуруй, сука!"
Ребята на козлике ждут. "Я принесу завтра, только позвольте узнать, почему и на каком основании" – неуверенно жалуясь как бы, спрашиваю у них.
Николай этот свое дело сделал и поэтому великодушно: "Все равно паспорт твой недействительный. Он в черном списке, и ни в какие КПП тебя не пропустят по всей России".
Задумался я, но все-таки решил сходить в Министерство иностранных дел. Там, сказали мне, есть комиссия по невыездным, туда и можно по таким вопросам обращаться.
29 июня 2002
|
|