АКУЛЫ ХАНТА
Памяти Хантера Стоктона Томпсона посвящается
"Великие книги кончились или мы просто их больше не воспринимаем?" - именно этот вопрос мучает мои усталые мозги, будничным вечером. Помниться Хантер Томпсон, набивал свой "Страх и отвращение" в грязном отеле в Вегасе, по пояс в блевотине и прочих наркопричиндалах. Одна поездка в трансе и несколько статей в "Роллинг Стоун" за 1971 год. Год "Детей Чарльза Мэнсона", убийства Шарон Тэйт, антивоенных митингов в Вашингтоне и Уотергейта, последующей отставки Никсона и еще сотни других мелких и крупных культурных преступлений против конформизма (будь он не ладен).
Моррисон, Джоплин, и Хэндрикс безнадежно мертвы, и не подлежат воскрешению из небытия. В Лондоне, "Битлз" официально объявляют о своем распаде, который откладывается уже год, по вине все того же человеческого фактора в лице Пола Маккартни. Дилан записывает свой двойной "Автопортрет", и отращивает бороду. Теперь он еще больше похож на своих еврейских братьев.
Харрисон и Леннон скрываются за высокими стенами ТиттенХерста в надежде обрести трансцендентальную мудрость Шрилы Прабхупады и Общества Сознания Кришны. Впоследствии Харрисон станет ярым сторонником нового образа жизни и напишет предисловие к первому изданию книги "Кришна" на английском языке. Леннон сделает пацифистскую"Imagine" и навсегда исчезнет за океаном в долгожданной стране Свободы. А потом будет этот "Потерянный уик энд" и запись Игр Ума.
1971-й если и не стал вторым пришествием Христа, но грозил обернуться классическим явлением Архиврага, в лице лысого тридцатилетнего репортеришки с магнумом 44, печатной машинкой за спиной, и полным чемоданом кислоты в багажнике. Нет особого смысла еще раз говорить о невероятной харизме Томпсона, потому что, посвященная в его биографию западная тусовка, как никто другой ощутила на себе весь пресс со стороны копов, по поводу шизофренических проделок Ханта. Излюбленный гость полицейских участков штата Калифорния, заядлый наркоман перепробовавший все мыслимые наркотические коктейли ХХ века, включая самые экзотические варианты допингов, хронический алкоголик, верный друг Джека Ячменное Зерно, любитель тиров на открытом воздухе, талантливый журналист, и основатель целого литературного направления, политический враг номер1, автор, написавший самый скандальный и самый читаемый роман прошлого века. Книгу ставшую хлесткой пощечиной Американской мечте и American lifestyle. Текст, который можно в равной степени любить, и также люто ненавидеть, если вы чистокровный республиканец после 50-ти.
Помните как Коппола монтировал свой «Апокалипсис Наших Дней»? Десятилетие нервного срыва, закончившееся в 1979-м году и ознаменовавшее приход нового американского кино, независимого, жесткого и жестокого, и притом до слез правдивого. Поставившего жирную и безоговорочную точку над темой Вьетнама. Почему Коппола клеил пленку 10 лет? Почему Брандо хотел его застрелить? Почему в саундтреке звучал «The End» Моррисона? И почему Оливер Стоун не издал 900 страничный роман о Сайгоне?
Наверное потому что делался набросок правды. Или чего-то, в ничтожной степени способного отразить правду. Так что Томпсон пришелся как нельзя кстати, бросив на печатную полосу самого независимого американского журнала, табуны необузданного Слова. Американская контркультура того времени предстает перед нами вялой и апатичной. Вера в хиппизм Лета Любви, окончилась шквалом немыслимых смертей, «War is over now» Леннона не опустошила ни единого магазина М-16, запас напалма истончался и начинал отдавать приторным «Оранджем», легким как воздух и невесомым как пух. Вашингтон окончательно смирился, а дубок Мира находился в заботливых руках министра Трюдо. Всадник Апокалипсиса появился тихо и незаметно, с полосы спортивной хроники, как бесшумный «чарли» подкрадывается к укрепленному дзоту противника, чтобы нанести решающий и смертельный удар, по изнеженной стейком душе янки, безумным огнем гонзо.
«Страх и отвращение в Лас-Вегасе» стал генеральной репетицией, режиссерского триумфа Копполы, «Возвращения домой» Хэла Эшби, панк –революции 1976-го, и «Взвода» Оливера Стоуна. Подобно Данте и его «самоанскому» проводнику Вергилию, Томпсон ступает в чистилище и ад, не забыв попутно отрезать любые пути к отступлению. Это книга о Лас –Вегасе? Или это книга о падении? Ответ прост. Это книга о Вьетнаме. Точнее о культурном «американском Вьетнаме», который почему то благополучно забыл официальный Белый дом.
С самой первой страницы романа, начинающегося со слов «…мы были где- то на краю пустыни, когда наркотики начали действовать», и вплоть до финального аккорда заканчивающегося очередной порцией все того же амила, мы являемся свидетелями сумасшедшей гонки разума, старающегося удержаться на трассе здравого смысла, и оргазмирующего каждым словом, эмоцией и примитивным действием. Сатори битников, запоздавшее на два десятилетия, безумная оргия в стиле дзэн, растворяющаяся в самом сердце американского Апокалипсиса под названием Лас-Вегас, где мечта каждый раз обретаясь, показывает нам твердый и несомненный «fuck off», пинающий под зад железным сапогом полицейской революции. Как и полагается любому приличному адскому пеклу, здесь есть почти все непременные атрибуты. Это город карликов, разукрашенных потасканных шлюх, непременных яппи, город «трампов» и вечеринок в стиле алоха. И боже мой, если ваш амфетамин подходит к концу, а в руке остался лишь жалкий станиолевый комочек из под эйча. То, что так долго и упорно вменялось в вину Томпсону, а именно явная пропаганда наркотиков, по ходу повествования, превращается в некую Китайскую стену, за которой Дьюк (alter ego Томпсона) и его повернутый адвокат способны противостоять адским мукам Города Греха. Роман – галлюцинация? Именно. Не больше, не меньше. Фрагменты склеяные безумным «обкислоченым» воображением, почти без корректуры, записанные впопыхах на клочках бумаги, мысль которая рвется наружу и застывает где то «на грани», вспышкой кратковременной абстиненции, чтобы снова загрузившись очередным алкалоидом, переварить Вегас. Дикое путешествие на красном «шевви» в поисках Американской мечты, обернулась констатацией того факта, что Дуглас Коуплэнд почти двадцать лет спустя подтвердит в своем «Поколении Х». Никчемность и духовный кризис поколения 60-х, вылившийся в мрачные годы панка и нонконформизма, и завершившийся 5 апреля 1994-го героиновой депрессией и последующим самоубийством Керта Кобейна, сказавшего однажды: «мир - это то, что может на тебя нассать». Спасение Рауля Дьюка и его верного (почти сервантесовского) доктора Гонзо - это воскрешение через транс, через кислотную галлюцинацию, через «малую смерть» духа и тела, стрельбу из револьвера и попытки ежесекундного самоубийства себя любимого, в надежде обрести смысл и новое рождение. В конечном итоге все возвращается на свои места. Наркотики подходят к концу и запланированный репортаж о мотоциклетной гонке «Минт-40» превращается в пугающий гротеск образов из коллекции Босха.
И так спустя почти 30 лет с момента своего издания, «Страх и отвращение» ложится на полки отечественных маркетов. С фото-нарезкой из одноименного фильма Терри Гилльяма, оригинальными иллюстрациями и прекрасным переводом Алекса Керви. Кажется все сказано. Контркультура нашла свою теплую нишу на российских просторах. Столичный бомонд в лице БГ, Васильева, и БИ –2, охотно пускается в интеллектуальный галоп стараясь обеспечить должный PR роману. БГ с пеной у рта доказывает, что Томпсон, это та книга « что была всегда отчаянно нужна российскому обществу».
Что это? По моему типичная профанация. Высосаные из пальца умничания кризиса среднего возраста. По поводу Васильева никто и не сомневается. Он - честь и совесть отечественной «контры», публично признававший свои пристрастия. В данном случае БГ смотрится немного вне контекста. Русский народ конечно никогда не забудет его тетрадочки с переводами Дилана, стараниями воскресить бит и уже десятилетнюю игру в мудрого Дипанкару, чье молчание говорит не столько о посвященности оного, сколько о том, что отцу отечественного ролла просто уже нечего сказать. Да бог с ними, с отцами-основателями, их отеческими наставлениями, и речами в защиту вечной свободы. Каждому из нас в пору самим решить, что же мы хотим прочесть и сделать выводы.
Но как же гонзо? Или гонза? Или чистая «гонь» повествования, выжатого из подвластного всем ветрам разума, что полощется над занесенным песками невадским хайвэем. Насчет своей безусловно филигранной техники в стиле «гонзо –журналистики», Томпсон не раз отзывался, как об единственном стиле, который соответствует нашему freak-time. То, о чем так мечтал Мейлер, и к чему почти приблизился Вулф в «Кислотном тесте», Журналист №1 воплотил в своем, ставшем уже почти классическом романе–приключении. Восходя к каноническим основам американской литературы с ее вечным образом Дороги, Томпсон еще раз доказывает, что словесная традиция Фолкнера не утратила своих коренных черт, лишь видоизменяясь с течением времени. Сегодня можно сосчитать уже около сотни различных интерпретаций на тему «Страха и отвращения», большинство из которых представляет собой откровенную халтуру. Та безумная маниакальность с которой Томпсон вколачивал гвоздь в гроб никсоновской эпохи, стала первым разрушительным толчком свидетельствующим, о конце хиппизма и окончательном утверждении республиканской верхушки. Никто не станет спорить о безусловной ценности работ Хантера Томпсона, внесших огромный вклад в мировую журналистику и отразивших страшную правду начала 70-х, когда наркотики из культа 60-х, окончательно утвердились не только в шоу бизнесе, но и на капитолийском холме, пробив тонкую защитную мембрану американского образа жизни, и показав насколько иллюзорной может оказаться вера в Мечту, что Данте и Вергилий искали, но так и не нашли, в горячей американской пустыне на заре 1971-го, затерявшись в последней галлюцинации умирающего континента.
Может ли человек избавиться от себя в пользу зверя, что таится у него внутри?
Вы не задавали себе этого вопроса? Если «да», то эта книга вам действительно отчаянно нужна.
|
|