For Blind – to remember that distance doesn’t matter...
ПРОЛОГ
Они приходят тогда, когда надежда на спасение становится чем-то призрачно-неуловимым, едва теплящейся субстанцией жизни...
Они приходят...
Каждый из них отлично знает, что Вспышка будет стоить ему жизни, и, тем не менее – они приходят...
Вам наверняка приходилось замечать, что происходит, когда после бесконечной, казалось бы, полосы мрачнейших депрессий, адской жажды бросить всё и уйти – не оглядываясь, в сердцах хлопнув дверью на прощанье – на совсем... Мало кто обращает внимание на то, что происходит в том еле заметном промежутке между точкой «всё» и новым началом...
На самом деле, всё это происходит благодаря им...
Увидеть их могут далеко не все – да и, собственно, если и увидят, то всё равно не обратят внимания. Они напоминают крошечные полупрозрачные язычки пламени, возникающие вечерами, когда, казалось бы, всё настолько плохо, что хочется верить, будто именно этот вечер станет последним. Неправ тот, кто решил, что прочитал между строк истошный вопль «самоубийство», вовсе нет – речь идёт об уходе, не имеющем ни малейшего сходства с суицидом. И вместе с тем – гораздо более опасным... Оказывается, нет ничего страшнее фразы «я выхожу из игры!..», когда игрок сдаёт кубик и фишку, но... остаётся на своём месте за игральным столом, невидящим взглядом сопровождает каждый ход бывших соперников, но не участвует... Он становится пассивным игроком... А пассивность – зараза пострашнее чумы...
Итак, именно они являются нашими спасителями – теми, кто отвечает за порядок у игрального стола... Они не всемогущи, они не могут вытащить из трясины ни одного из тех, кто не захочет принять их помощь. Порой мы сами не осознаём, что ещё не всё потеряно – в тот момент, когда мы уже готовы покинуть поле битвы, отбросив сломанный меч и зажимая дрожащими ладонями кровоточащую рану... они чувствуют тепло жизни в нас и... спешат на помощь.
Они – Искры... Именно тогда, когда мрак, казалось бы, достигает вершины своей власти над нами, когда болото становится безграничным и надежда на твёрдую почву под ногами и клочок ясного неба над головой походит на зыбкую тень... Именно тогда они приходят на помощь... Однако будьте начеку: даже самой яркой искре не под силу зажечь новый огонь из ничего...
ТРЯСИНА
Новорожденный день становился лишь продолжением привычного кошмара... Ему нестерпимо хотелось не открывать глаз, проснувшись, - не видеть ничего вокуг... Не видеть слепого солнца над головой, не чувствовать липкой трясины, с каждым днём затягивающей его всё глубже... лишая его жажды жизни – капля за каплей, шаг за шагом... Перестать биться лбом о толстое матовое стекло, надёжно защищающее мир от вторжений подобных ему безумцев...
Вновь и вновь он проклинал сосбтвенную смелость, тягу к необычному, другому, недозволенному, наконец...
Ему осточертело быть особенным...
Это всё равно не имело смысла, это была очередная ложь. Его так называемый Дар никому не был нужен... А он, идиот, верил... Верил в то, что в его власти что-то изменить...
Ерунда... Всего-навсего чья-то злая шутка, ничего более...
Теперь же он просто устал. Ему безумно не хватало чего-то... Вакуум в душе не исчезал, становясь всё больше, день ото дня поглощая всё новые чувства, мысли, мечты, надежды... Он с каждый днём чувствовал себя всё более... неживым... Именно неживым...
А ещё этот сон... В те редкие ночи, когда ему удавалось заснуть, он раз за разом видел одно и то же... Сон повторялся вплоть до мельчайших деталей, бесконечные цепочки дежа-вю сводили его с ума... Но сон повторялся и повторялся...
Открыв глаза, он видел бескрайнюю топь: безжизненную, ослепляющую, убивающую всякую надежду на спасение... Трясина казалась ему живым существом – плотоядным, ненасытным чудовищем, питающимся не плотью, но энергией... Попав в болото, жертвы тратили остатки сил на поиски выхода – и были обречены на неудачу, ибо именно этого и дожидалась Тварь – эмоций... чувств... ярости, отчаяния, злости, ненависти... Всё это питало её, умножало её силы и способность притягивать в свои смертоносные объятия всё новые и новые жертвы...
Он знал, что не один здесь – ежедневно (или – еженочно...) трясина поглощала всё новых и новых несчастных, но сила её была именно в том, что каждый чувствовал себя наедине с враждебной Тварью... каждый полагался только на свои, иссякающие в каждым мгновением, силы...
Сон этот – если это вообще был сон – повторялся, стоило ему закрыть глаза и потерять связь с окружающим миром... Запах трясины – смрад гнили, разлагающихся растений, а может и трупов несчастных жертв – казалось, настолько въелся в его кожу, одежду, волосы, что преследовал его и днём... Теперь он воображал, что люди избегают его ещё и потому, что не выносят смрад Болота... Возможно ещё и потому, что им и самим прекрасно знаком этот запах...
Теперь каждый день был для него лишь нескончаемой вереницей разочарований. Рана за раной... Поражение за поражением... Сил оставалось всё меньше и меньше, а свет отдалялся всё более – тем более, что видеть его мешало Стекло...
О, эта матовая пелена, этот туман, не исчезающий ни на восходе, ни на закате солнца...
Всё, что казалось ему раньше знакомым, было теперь отгорожено от него Стеклом – всякий раз, когда ему чудились милые черты, близкий до щемящей боли голос – всякий раз его отбрасывало назад... Глухой удар о насмешливо-холодное Стекло сопровождал очередное поражение...
Он не надеялся уже ни на что – и ничего не желал более страстно, чем окончания этого затянувшегося кошмара, в шутку названного жизнью.
Теперь он просто ждал... Мрачно, озлобленно, без тени надежды – ждал последнего, заключительного действия этого нелепого спектакля...
ИСКРА
Тот вечер не был исключением, однако, выйдя на улицу,(по вечерам ему всё труднее
становилось терпеть закрытые помещения: ему постоянно не хватало воздуха) он ощутил в воздухе нечно неуловимо-другое... Незнакомый аромат был одновременно и еле заметным, и заглушающим пряность томной вечерней зелени – манящим за собой, увлекающим и завораживающим...
Почти не отдавая себе отчёта в том, что делает, он шагнул вслед за манящим его... голосом!..Да-да, теперь он уже вполне отчётливо слышал... Кто-то звал его – его и никого другого!.. Он не мог разобрать ни слова, но точно знал, что зовут именно его...
Спотыкаясь и едва глядя под ноги, он торопился туда, куда манил его таинственный голос. Он не думал о том, что может ждать его там – сейчас он всем своим существом чувствовал, что от этого голоса зависит всё... Он даже не знал, что именно – какова ставка этой игры, но теперь он уже почти бежал... Голос звучал до того отчётливо и властно, что, казалось, он был единственным, что существовало в реальном пространстве и времени... И, что удивительно (он чувствовал это, но боялся признаться в этом даже самому себе) – перед Голосом отступала даже Стена, один только звук растворял Стекло и превращал его в едва заметную дымку...
Внезапно он почувствовал, что дышит полной грудью, наслаждается каждым вдохом пряного, ароматного, пьянящего воздуха...
Он не знал, сколько времени прошло с тех пор, как он покинул тропинку и сломя голову кинулся в лес. Не исключено также, что время – его пути неисповедимы, поистине – перестало существовать на время его пути... Возможно и это.
Внезапно Голос умолк. Он остановился, как вкопанный, будто наткнувшись на невидимый барьер. Тут же его окутала тишина – чарующая тишина ночного леса, какую не дано слышать ни кому из нас, смертных, ибо она настолько хрупка и прозрачна, что разрушается одним нашим появлением...
Трудно сказать, осознал ли он, что всё вокруг носило словно неведомые чары, охранявшие его и, вместе с тем, предостерегающие: ибо горе тому, кто переступит границы дозволенного в тот момент, когда решается его судьба...
В изнеможении он опустился на землю и, затаив дыхание, смотрел, слушал и... понимал...
Трясина походила теперь на рисунок на асфальте, что кажется нам ярким и живым – до первого ливня... Капли барабанили по асфальту, смывая боль, унижение, отчаяние и унося их с собой – туда, где они никому более не причинят вреда...
На фоне иссиня-чёрного ночного неба особенно ярко виден был хоровод ослепительно-огненных искр... Они образовывали немыслимые узоры, затем рассыпались разноцветным фейрверком, чтобы через мгновение вновь соединиться в единое сверкающее целое...
Он смотрел и не мог оторвать глаз от волшебного зрелища... Вместе с тем он знал, что происходящее имеет гораздо более глубокий смысл, нежели красивая игра маленьких огоньков... Их танец симолизировал нечто, напрямую касающееся его самого... Что-то непрерывно напоминало ему о том, что грядёт новое начало – то, чего он боялся более всего на свете и... желал, как ничто другое...
Но вот – казалось, танец огоньков в ночном небе подошёл к концу – движения маленьких существ становились медленнее, спокойнее... Вдруг одна из искр отделилась от остальных, образовавших плотное живое кольцо, слегка вибрирующее в воздухе... Маленький огонёк, словно глаз, смотрел прямо на него – прямо в его измученную бесплотными поисками душу – и будто говорил: «Не бойся!.. Всё будет хорошо, поверь мне... Я позабочусь о тебе!..» Тут Огонёк вспыхнул ослепительно ярким пламенем и взорвался мириадами новых Искр, пронзивших пелену кристально-чистого воздуха...
А потом была Тьма – не враждебная и холодная, к которой он привык, но убаюкивающая, мягкая, и ласковая...
Как он добрался до дому он не помнил... и лишь на следующее утро, проснувшись и почувствовав необыкновенный прилив жизненных сил, он понял... понял, что же на самом деле произошло прошлой ночью...
Понял, ради чего пожервовала драгоценной жемчужиной своей жизни маленькая Искра... Понял, что отныне он ступил на свой новый Путь...
Понял... Понял... Понял...
Упав на колени, он закрыл лицо руками и разрыдался, как ребёнок... Но на этот раз слёзы не причиняли боли - напротив, теперь они лишь смывали копоть и грязь с истосковавшейся по свету души...
|
|